Моя тринадцатая жизнь

Хосок проснулся первым. Это бывало редко, но бывало. Обычно в таких случаях он не выносил одинокого бодрствования и будил кого-нибудь ещё, за что ему частенько влетало от братьев. Но в этот раз лежащие рядом в палатке Чимин, Бэкхён и ТэТэ спали так сладко, что их даже жалко было тревожить. Чимин обнимал Бэкхёна, прижимая к себе, как подушку. Тэхён свернулся калачиком, раскутавшись из незастёгнутого спальника, и Хосок, перегнувшись через пару между ними, заботливо укрыл его. «Может, мама уже проснулась?» - подумалось Хосоку, и он вылез из палатки навстречу яркому солнцу. И он оказался прав: Рина действительно сидела у кострового места на невысокой лавке, наскоро сколоченной вчера Чонгуком, и чистила картошку к обеду. - Доброе утро! – радостно, но тихо, чтобы не разбудить никого, произнёс Хосок. - Привет, радость моя! Ты первее всех, - улыбнулась Рина, разглядывая взъерошенную прическу Хосока. - Я выспался, - успокоил её он. – Сначала не мог уснуть из-за совы, а потом отрубился. - А, ты тоже её слышал? Мы с Чонгуком вчера боялись, что она вам спать не даст. - Да ну, - махнул рукой Хосок. – Парни захрапели, как только легли. - Это хорошо, - Рина дочистила последнюю картофелину и бросила ее в кастрюлю. – Можешь начать костер раздувать? Скоро всех будить надо уже, десятый час. - Ого! – восхитился Хосок. Дома семейству не часто удавалось так долго поспать, обязательно кто-нибудь начинал бродить по второму этажу и хлопать дверями в ванную или шаркать тапочками. - Ничего, пусть. Лето – чтобы отдыхать, правда? Со стороны лагеря раздался звук расстегиваемой молнии: Чонгук вылез из своей палатки, почему-то прикрывая рот рукой от смеха. - Ты чего? – спросила Рина, когда он подошёл ближе. - Да там… - засмеялся Чонгук. – Я просыпаюсь, а Юнги… Держит Кёнсу вот так, - он показал на склонившемся Хосоке, обнимая его, - крепко, как будто его сейчас отберут, и что-то бормочет во сне. А потом вдруг на пару секунд просыпается и даже глаза приоткрывает, смотрит на меня своими щелками презрительными и четко так говорит: «Ой, заткнись, а?» И снова вырубается. Будто я ему что-то против сказал! Да обнимайся с кем хочешь! Рина рассмеялась: - С кем хочешь? Ты же знаешь, с кем он хочет обниматься. - С кем? – встрепенулся Хосок, бросив костер. - Ой, не напоминай… - отмахнулся Чонгук. - А! Ясно! – дошло до него. – Парни вчера тоже в палатке говорили про это. - Я так понимаю, что уже все, кроме Ани, знают, – констатировала Рина. - Ты думаешь, она дура, что ли? – хмыкнул Чонгук, подбрасывая в разгорающийся огонь мелких щепок. - Им бы поговорить, - вздохнула Рина. - Поди заставь их, - пробормотал Чонгук, сосредотачиваясь на костре. Из самой дальней палатки вышла, потягиваясь, Аня. Хосок скосил на неё глаза и хихикнул. Обычно она не позволяла себе выходить из своей комнаты заспанной и непричесанной, но в лагере были свои правила. Сонная и неторопливая, она побрела к костру. - Мам, твой телефон разрывается от звонков, - Аня протянула ей мобильник. - Кто это с утра пораньше? – удивленно посмотрела на экран Рина. - В каком месте девять часов – это пораньше-то?.. - вздохнула Аня и, захватив со столика косметичку, пошла к реке умываться. - Наталья, пять пропущенных, - с подозрением произнесла Рина и нажала на кнопку дозвона. «Опять новички?» - подумал Хосок, да и все остальные, пожалуй. - Здравствуйте! Да. Да мы в лесу просто, поездка на природу… Я вас слушаю, - пауза, пока Рина слушала голос в трубке, затягивалась, и Хосок решил, что успеет до раскрытия секрета звонка дойти до своей палатки за кофтой, но Рина продолжила: – А почему именно тридцать первого? Мы планировали навестить наших старших в этот день... Ох, как же неудобно… Ладно, я обсужу это с Кёнсу и перезвоню вам. Да. Спасибо. До свидания. - Что? Мы не едем к Намджуни?! – уставился на неё Хосок расстроено. - Подожди, малыш, - Рина взяла его за руку. – Сейчас объясню ситуацию. В опеке не использовали в этом месяце сумму на транспортные расходы, которая была заложена в смету, и говорят, что могли бы оплатить билеты на поезд для меня и Кёнсу для поездки в Свердловскую область, куда отправили его отца. На свидание, значит. И съездить надо до конца месяца. Наталья проверила наличие билетов: если выехать в ночь на тридцать первое и обратно дневным поездом, то удаётся успеть. - Но Намджуни, мама… - Хосок чуть не плакал. - Да-да, миленький, да, я знаю. Мы хотели в этот день ехать, потому что Чонгук взял отгулы. Просто поедете с ним сами. А я – с Кёнсу. Ну, что теперь поделать, малыш. Такая возможность… Билеты дорогие ведь… А до воинской части мальчиков съездим ещё раз по осени все вместе, - Рина говорила успокаивающе и гладила Хосока по руке, но тот знал, что она и сама расстроена невозможностью поехать к старшим детям. - Мамочка, Джин-хён по тебе так скучает, - прошептал Хосок, не в силах сдержаться. – Даже Намджуни говорил, что… - Хосок-а, не надо, - остановил его Чонгук. – Она сейчас начнет метаться и выдумывать способы всё совместить и быть одновременно в двух местах. Пусть едет в Екатеринбург, я потом её отдельно на машине свожу до ребят. Если сейчас не съездит, то парень своего отца год не увидит, с нашими-то грандиозными планами по прибавлению. Рина вздохнула и положила руку на живот. - Да, потом будет труднее передвигаться в транспорте, точно… - проговорила она, опуская глаза. – Надо ехать. - Мама, - жалобно сказал Хосок, обнимая её. – Прости, я тебя не хотел расстраивать! - Да ну что ты, родной, - Рина обняла его в ответ. – Я и сама знаю, что Джин скучает. Даже как-то раз плакал мне в трубку. Ему неуютно там, слишком много чужих людей и нет возможности часто общаться с Намджуном. Поддержите его от меня, ладно? - Ага, - кивнул Хосок и вытер выступившую слезинку. - Опять обнимашки, - прокомментировал скептически Юнги, подходя к костру. - Чья бы корова мычала, - хмыкнул Чонгук. - Намёк не понят и проигнорирован, - стрельнул в него глазами Юнги. Судя по реакции, намек был прекрасно понят. Хосок переглянулся с уже смеющейся Риной и сам заулыбался. Он любил, когда солнце светило не только над головой, но и на лицах окружающих. *** День прошёл расслабленно и неторопливо. Рина учила Аню вязать крючком пинетки, которые сама освоила совсем недавно; за рукоделием они о чем-то разговаривали, кажется, о Юнги. Ребята играли в футбол, а после обеда ушли за грибами, но Хосок остался в лагере, потому что боялся заблудиться. Собственно, он уже один раз и заблудился, проведя в одиночестве целых полчаса, пока его по диким визгам не нашёл Чонгук. Этого происшествия парню хватило для получения впечатлений от грибной охоты, и больше он в лес не совался. Чтобы ему не было скучно, Бэкхён вручил ему ещё не до конца разряженный планшет и разрешил играть в любые игры. «Кроме гоночек, хён, - смущённо попросил он. – Я там уровень должен сам пройти». Хосок умилился и пообещал не проходить за него гоночки. Ребята ушли, а Хосок завалился в гамак с гаджетом. Рина с Аней тоже прилегли отдохнуть, но в палатке, стоящей под сенью деревьев, чтобы скрыться от жары. В лесу было тихо и спокойно, и Хосок задремал, даже не успев закончить игру. Проснулся же он от грохота крышки котелка, в котором в обед кипятили чай. Хосок аж подпрыгнул, так было громко. Он бросил взгляд в сторону костра, но из-за толстого дерева на линии обзора никого не было видно. Его сердце заколотилось: сюрпризы Хосок ненавидел. «А вдруг это медведи пришли полакомиться вкусным?» - вдруг вспомнились ему разговоры за сборами, и душа его ушла в пятки. Но из-за дерева вдруг вышел Кёнсу, и Хосок выдохнул. - А ты чего не со всеми? – излишне жизнерадостно, чтобы скрыть испуг, спросил он. - Надоело, - пожал плечами Кёнсу и поправил очки: они у него постоянно сваливались. - Я тоже не люблю по лесу бродить, - поддакнул Хосок. - Юнги-хён рассказывал, как ты заблудился, - скептически ответил мальчик, не глядя на него. - Ну, не то чтобы я заблудился… - уклончиво произнес Хосок. - И как ты орал от страха, тоже рассказывал, - закончил разговор Кёнсу и пошёл за своей кружкой для чая. А через час в лагерь внезапно вернулись грибники. Рина и Аня ещё спали, Кёнсу сидел на краю обрыва и просто смотрел на реку, а Хосок выжимал последнюю зарядку из планшета, поймав интернет и смотря клипы с танцевальными номерами. - А почему вы так рано? – спросил он у проходящего мимо него Юнги. Злого Юнги. Не ответившего Юнги. - Ты, придурок, почему не сказал никому, что ушёл, а?! – зашипел он в спину Кёнсу. Тот обернулся, чуть испуганно, как показалось Хосоку. - Мы что, должны тебя по всему лесу искать вместо грибов? – продолжил Юнги. Кёнсу молча встал и повернулся к нему лицом, выслушивая претензии с опущенными глазами. - По-твоему, это нормально – не говорить, что решил свалить? Нормально, да? Типа пусть побегают по лесу, побеспокоятся! Ты этого добивался?! - Я ничего не добивался… - тихо ответил Кёнсу. - Так нахрена тогда?! – заорал в полный голос Юнги. - Да какая, нафиг, разница, где я… Никто никогда за меня особо не волновался. Вот и вы не вол… - Привыкай, придурок! – зло перебил его Юнги. – Будем волноваться, понял?! Потому что то, где ты живёшь, семьёй называется! - Да вы волнуетесь только потому, что вам в опеке головы оторвут из-за меня! – тоже не выдержал и закричал Кёнсу. - Знаешь, как хочется тебе по морде вмазать? – прошипел Юнги. – Мама расстроится, а так бы уже давно ты битый был. Центр вселенной, блин. Сдался ты этой опеке! Джин-хёна приемные родители избивали, опека даже и не почесалась! А ты теперь живёшь у нас! По нашим правилам, понял?! Если бы Тэхён так поступил, я бы и ему по шее дал. И Чимину! И Хосоку! Без разницы вообще! - И мне? – робко прошептал Бэкхён Чимину, а тот помотал головой и прижал его к себе. Они не решались приблизиться к бушующему Юнги и стояли возле гамака с Хосоком. Чонгук остановился чуть поодаль, скрестив руки на груди. - Я ушёл, не сказав, потому что не думал, что надо предупреждать. Я всегда делал всё самостоятельно! Я не привык отчитываться! – упрямо сведя брови и глядя исподлобья, произнёс Кёнсу. - В семье надо отчитываться, идиот, понял? Чтоб последний раз такое! Ещё так сделаешь – и точно по шее получишь! - Пофиг… - тихо ответил Кёнсу. – Я всё равно здесь не навсегда. Юнги вдруг замолчал, тяжело дыша. Кажется, он забыл, что Кёнсу живет у них временно. - Если собираешься уехать, так и оставь после себя добрую память, придурок, - уже спокойнее произнёс он, но тут Кёнсу взорвался. - Собираюсь?! Я собираюсь?! Я ничего не собираюсь! – в его голосе зазвучали сдерживаемые слезы. – Не хочу никакую память! Не хочу оставлять… - он умолк, глубоко дыша, пытаясь не разреветься позорно на глазах у всех. Хосок зашмыгал носом: ему всегда было тяжело смотреть на плачущих. А Юнги вдруг шагнул к Кёнсу и схватил его за загривок, глядя в глаза. - Уезжать не хочешь? – спросил он тихо. - Отстань, - зажмурился младший. – Пожалуйста… И тогда Юнги прижал его к себе, сильно, даже грубо, звонко (аж у гамака было слышно) ударив ладонью несколько раз по спине, обнимая до хруста костей, а Кёнсу все-таки заплакал в плечо хёна, судорожно ухватившись за ткань его футболки и уже не обращая внимания на чужие взгляды.