Моя тринадцатая жизнь

Бён Бэкхён за свои двенадцать лет выучил два основных правила: 1) если тебя бьют – терпи и молчи, 2) если тебя не бьют – растяни это время на как можно дольше. Во имя реализации второго пункта в дело шли самые разнообразные методы. Можно было спрятаться от старших на заднем дворе за кирпичной беседкой или пробраться на чердак; можно было прислуживать им, если тебя все-таки нашли, и приносить всякие вещи по первому требованию; можно было по их просьбе залезать в карманы пиджака воспитательницы, которая все время забывала его на спинке стула в мальчишечьей комнате. В карманах частенько обнаруживалась мелочь, которую старшие копили и покупали потом сигареты. Бэкхёну тоже однажды дали попробовать покурить, но его вырвало после первой же затяжки, и всыпавшие ему тогда по первое число старшие больше не рисковали состоянием своей одежды. А можно было устроить представление для развлечения публики, петь и танцевать, шутить, показывать акробатические трюки (а потом ходить с больной спиной или вывихнутым запястьем) – в общем, быть главным кривлякой и шутом ради того, чтобы негласные лидеры детского коллектива признавали твою нужность в неизбитом состоянии. Если Бэкхён был достаточно смешным, то влетало кому-нибудь другому. «Всё в порядке, пока это не со мной», - думал в такие моменты мальчик и отворачивался от некрасивых сцен обучения старшими младших уму-разуму. Впрочем, рано или поздно очередь доходила и до него. Но в тот четверг ему повезло. Бекхёну удалось улизнуть из-под горячей руки главаря детдомовских «господ» на финальный прогон концерта, и больше он из зала до мероприятия не выходил. Это был традиционный ежегодный День аиста, когда проживающим в детском доме детям полагалось в течение часа развлекать пришедших потенциальных усыновителей концертными номерами и вниманием. Говорили, после Дней аиста неизменно было одно или даже два усыновления. Правда, это больше относилось к белокурым девочкам, только-только переведенным из Домов ребенка. Азиатских мальчиков потенциальные усыновители обходили стороной, и Бэкхён, в общем-то, знал, что ничего ему не светит, но все равно ради поддержания нужной репутации неизменно год за годом готовил номер на концерт. Воспитатели умилялись его пению в караоке и ставили в конце программы, чтобы стереть у зрителей общие воспоминания о предыдущих выступлениях в жанре «кто-во-что-горазд». Концерт начинался в 18.00, а гости стали подтягиваться уже с пяти часов. Бродили по комнатам (местных жителей всегда дико раздражало, что они не брали с собой сменную обувь), разглядывали детей, выслушивали приветственные речи от младших («Здравствуйте! А вы на концерт? А вам у нас нравится? А у вас есть для меня подарок?») и терпели презрительные взгляды от ничего не ожидающих от жизни старших. Бэкхён сидел в зале на последнем ряду, смотрел на прогон номера от самых мелких и молился Вселенной о том, чтобы сегодня вечером обозленные дурацким мероприятием старшие отыгрались на восьмилетнем Димке. Или на Сереге. Но не на нём, нет. Старшие не ходили на концерты, но всегда поджидали после них младших в общих комнатах, вымещая зло за свою суровую судьбу на первом, кто попадется под руку. Поэтому после Дней аиста младшие совершенно не горели желанием идти спать. Кто-то возвращался за руку с воспитателем и изображал вселенскую скорбь на тему «Ах, почему меня снова не забрали домой!», хотя на самом деле просто боялся, что его побьют старшие. Кто-то мог тайно заночевать в кабинете труда или в актовом зале, но это было чревато последствиями, потому что в следующую ночь ему доставалось вдвойне… - Ты чего здесь сидишь один? – вдруг услышал он голос какого-то парня. Бэкхён вздрогнул и быстро посмотрел на говорящего. Через два ряда от него стоял довольно высокий улыбающийся молодой человек-азиат лет восемнадцати. Рядом с ним была симпатичная русоволосая девушка с красивыми голубыми глазами, которая тоже улыбалась, глядя на Бэкхёна. У мальчика в первые секунды не нашлось слов для ответа. Обычно он легко общался с гостями, но те не были такого странного для усыновителей возраста. Эти двое больше походили на старшеклассников, которые в школе гоняли «детдомовских» из столовой, «чтоб не есть с отбросами» в одном помещении. - Просто, - буркнул наконец Бэкхён, опуская взгляд. – Жду концерта. - Ты выступаешь? – спросила девушка, наклоняясь к нему. Он кивнул, тряхнув челкой так, что она скрыла его глаза. - А мы к вам в гости приехали, - сказала девушка. – Тебя как зовут? - Бён Бэкхён… - проговорил мальчик напряженно, но тут их разговор прервался, ибо в помещение актового зала вошла завуч детского дома с толпой посетителей. - Рассаживайтесь, проходите, - громогласно вещала она, указывая рукой на ряды кресел. - Ладно, потом поболтаем, - подмигнула мальчику девушка, и они с молодым человеком уселись на места перед Бэкхёном. Он всё ещё чувствовал себя неловко, поэтому быстро вылез в проход между рядами и убежал за сцену, чтобы не быть так близко к подозрительным молодым людям. - Где тебя носит, Бён Бэкхён, - шепотом процедила музработник Нелли Мосалимовна. - Я в зале сидел, - виновато улыбнулся Бэкхён. Сыграть милашку у него получалось всегда великолепно, и женщины старшего возраста неизменно таяли. Но не Нелли Мосалимовна, которая его в принципе не особо жаловала. - Нечего тебе там делать, не старайся, - презрительно хмыкнула она и отвернулась к другим детям. Бэкхён и без её мнения знал, что шансов, что его заберут в семью, нет. Конечно, маленькая-маленькая надежда жила в каждом детдомовском ребенке старше десяти лет. Но её безжалостно запинывали и закрывали на сто замков, чтобы потом не испытывать боли и разочарований. Так было с каждым, и Бэкхён не стал исключением. И всё же он ещё разок выглянул из-за занавеса в зал, чтобы найти глазами странную молодую пару, и увидел, что рядом с ними сидит женщина постарше, темноволосая красивая азиатка. Она куда больше походила на потенциальную усыновительницу. Её сосед вдруг заметил, что Бэкхён наблюдает за ними, засмеялся и указал женщине на мальчика. Та быстро посмотрела в сторону сцены, нашла его глазами и улыбнулась. Бэкхён испугался чего-то и скрылся за занавесом, отходя к самой стене. Сердце стучало, отдаваясь в ушах. «Нет, только не начинай мечтать, - запретил себе Бэкхён. – Тебе нельзя ничего ждать от них… Они возьмут малыша… Или не возьмут никого. Это вообще могут быть просто волонтёры! Так что, Бён Бэкхён, сосредоточься на своей песне и молись лучше, чтобы пережить эту ночь без особых приключений». Мысли о «приключениях» привели его в чувство, и он, пару раз глубоко вдохнув, нацепил на лицо стандартно-дежурную улыбку: начинался концерт. *** Через час, после общего поклона и проводов гостей в столовую (попить чаю с приготовленными девчонками булочками), лишь немногие из детей остались в актовом зале помочь с уборкой. Бэкхён и ещё пара мальчишек помладше вызвались добровольцами, неловко переглянувшись между собой: уж они-то знали, почему именно решили побыть пока здесь. Быстро разобрав швабры и тряпки, ребята принялись за наведение чистоты. - Вот он, вот он! – раздался чей-то мужской голос от дверей. Каждый из присутствующих напрягся, замерев, и испуганно посмотрел на вход в зал. - Вижу, - ответил женский голос, и в помещение вошла та самая азиатка, которая смотрела на Бэкхёна перед концертом. Следом за ней появились парень с голубоглазой девушкой и завуч детского дома. - Ирина Валерьевна, вы как-то странно выбираете детей, - качала она головой. - Это не я их выбираю. Это всё ТэТэ, - женщина-азиатка с русским именем махнула рукой в сторону своего спутника, который открыто и весело улыбался. - Мамуля, у меня глаз-алмаз! – похвастался парень, самодовольно глядя на Бэкхёна. – Познакомься! Это Бэкхён! Бэкхён удивленно смотрел на гостей и ничегошеньки не понимал. Если поразмыслить над тем, что сейчас сказала завуч, то получалось, что его для чего-то выбрали. Но ведь не для усыновления же, да? - Привет, Бэкхён. Я Ирина. А это Тэхён и Настя, - женщина, улыбаясь, смотрела на мальчика. – Мы можем где-нибудь пообщаться? - А насчет чего? – уточнил Бэкхён чуть опасливо. - Насчет того, чтобы поехать к нам в гости. А если тебе захочется, то и навсегда остаться можно будет. - К вам? – оторопело переспросил Бэкхён. - К нам! – кивнул Тэхён. – У нас большая семья! Тебе понравится, сто процентов! Будешь жить в комнате с Юнги-хёном или Хосоки! У нас в семье все корейцы, классно, да? А это моя девушка! – он указал на Настю. Та засмеялась: - ТэТэ, ты его запутал совсем! - Я всё понял! – торопливо ответил Бэкхён: он был совсем не дурак. – Вы меня в гости зовёте! А можно сегодня поехать? – и мальчик снова включил режим милашки, умоляюще заглядывая в глаза женщины. Она улыбнулась, изучающее разглядывая его: - Ты, значит, согласен? - Я согласен! – с жаром закивал Бэкхён. – А вы сходите со мной в комнату, чтобы я собрал вещи? Елена Викторовна, можно мне с ними сейчас уехать? – мальчик тем же жалостливым взглядом посмотрел на завуча. - Если Ирина Валерьевна не против, - пожала плечами та. - Я за, - ответила женщина, делая шаг в сторону мальчика. - Ура! – возликовал Бэкхён, кидаясь к посетительнице с объятиями. - Я так рад! Пойдёмте, я покажу вам, где жил здесь. Я быстро соберусь! Вы даже не заметите! – он схватил за руку Ирину Валерьевну и потянул за собой, забывая и про швабру, брошенную под кресла, и про своих напарников, и про завуча. В голове его билась только одна мысль: «Сегодня я смогу поспать спокойно!» Мальчик так увлекся планированием ближайший нескольких часов своей жизни, что не заметил, как сочувственно и серьёзно смотрит на него гостья. *** Как выяснилось, новое место жительства Бэкхёна находилось довольно далеко, в нескольких часах езды на автобусе от его города. Вечерний рейс предусматривал ночевку в сидячем положении, но мальчика всё устраивало. Ирина Валерьевна купила ему мороженое, и он с наслаждением и облегчением уселся в удобное автобусное кресло, поедая лакомство. «Возможно, мне ещё подарят смартфон или планшет, - размечтался Бэкхён, глядя в ночное окно на огоньки фонарей вдалеке. – В идеале ноутбук! Главное, потом спрятать его где-нибудь в секретном месте, чтобы не отобрали!» Обычно всю технику, которую благотворители дарили детям на Новый год или дни рождения, отбирали старшие. Разрешалось оставлять себе только одежду и сладости. Одежду – потому что она не подходила по размеру отбирателям, а сладости – потому что их в детский дом обычно везли тоннами в любой сезон, и прельстить кого-нибудь сладким было сложно. - Поспи, - сказала Ирина Валерьевна Бэкхёну, - мы ещё не скоро приедем. - Ага, сейчас засну! – кивнул Бэкхён. – Я быстро засыпаю! («Если не мешает никто» - подумал он.) И рано встаю! Но если вы поздно встаёте, то я могу и не просыпаться рано! В общем, вы мне скажите, как правильно, и я буду так просыпаться. - У нас нет таких правил, малыш, - улыбнулась женщина. – Единственное пожелание: жить в мире со всеми. - Я буду жить в мире, не волнуйтесь, - кивнул Бэкхён. – Я очень мирный! И послушный! Вы не переживайте! У вас не будет со мной проблем! Меня все в детском доме любят! Воспитатели, завуч, директор! И даже волонтеры! Потому что я хорошо умею выполнять всякие задания! К нам часто приезжают волонтеры! И всех младших гонят… ой, в смысле, говорят идти на занятия. Волонтёры учат нас рукоделию и готовить. Это очень-очень интересно! – убеждал женщину Бэкхён, практически поверив в свои слова. - Ясно, - улыбнулась женщина. – Да ты всех в нашей семье переплюнешь по разговорчивости… - Вам не нравится, что я болтаю? – переспросил Бэкхён. – Я могу помолчать! Не проблема! Я иногда молчу, в школе, например, или на занятиях в секции тхэквандо. Где надо, там и молчу. Мне не сложно! - Здорово, - засмеялась Ирина Валерьевна. – Тогда закрывай глазки и постарайся молча уснуть. - Хорошо, - сразу же согласился Бэкхён. – А вы мне купите планшет? - Посмотрим, солнышко, - уклончиво ответила женщина, и Бэкхён понял, что шансы получить гаджет уменьшаются. Но в любом случае он решил провести время в семье на полную катушку. Уж телефон-то можно выпросить всегда, они недорогие. По крайней мере, он это предполагал. Когда забрезжил рассвет, автобус прибыл на автостанцию небольшого городка, в котором жило семейство Чон, пригласившее Бэкхёна в гости. Их встретила машина; за рулем сидел молодой человек постарше Тэхёна, тоже кореец, который представился как Чонгук. - Привет, ребёнок, - поздоровался он и потер глаза, просыпаясь: видимо, задремал, пока ждал автобус. - Здравствуйте! – кивнул Бэкхён. Он тоже хотел спать, но заставил себя быть бодрым. - Мелкие заждались вас, - засмеялся Чонгук. – Хосок, кажется, вообще не ложился. - Волнуется, - с улыбкой проговорила Ирина Валерьевна. - Ладно, поехали, - махнул рукой Чонгук и включил зажигание. – Дома поговорим. Бэхкхён закусил губу, чтобы не начать разговаривать автоматически (он помнил, что ему уже указывали на излишнюю болтливость). - Да, родной, - согласилась Ирина Валерьевна. - Всё - дома. - Мам, я сегодня буду спать до обеда… - протянул, зевая, Тэхён. - Договорились, - улыбнулась женщина. – Настя, не жалеешь, что поехала? - Нет, - мотнула головой девушка. – Я рада. Когда слышишь рассказы – это одно, а когда своими глазами всё видишь... - Верно, солнце, - вздохнула женщина. – А когда живёшь там – вообще всё по-другому, - она чуть печально поглядела на Бэкхёна, обернувшись с переднего сидения, и он стал судорожно соображать, не расстроил ли чем свою гостевую «маму». Так ничего и не придумав, он решил просто молчать, чтобы не нарваться на неприятности. Машина затормозила рядом с большим двухэтажным домом, обнесенным высоким кирпичным забором. Все вышли, и Чонгук сообщил, что отгонит машину в гараж. Настя тем временем попрощалась и, чмокнув Тэхёна в щеку (тот расцвел), пошла ко входу в соседний коттедж. - Ну что? – повернулась к Бэкхёну Ирина Валерьевна. – Добро пожаловать в наш скромный милый дом! - Спасибо, - вежливо ответил Бэкхён, чем вызвал смешок у парня. Калитка была открыта, и Бэкхён, осмотревшись, увидел по сторонам от дорожки к дому, выложенной небольшими камешками, ухоженные клумбы с майскими первоцветами. - Как у вас красиво! – тут же решил похвалить пейзаж он: нужно было зарабатывать положительную репутацию. - Спасибо, солнышко, - поблагодарила женщина и прошла вперед, отпирая дверь в дом. – Заходите, мальчики. Бэкхён прошёл внутрь, благопристойно отряхнув туфли от дорожной пыли на пороге. В прихожей было просторно и светло. Откуда-то из соседнего помещения раздался топот ног по лестнице. - Вы вернулись! – ликующе кричал чей-то тенор, и в ту же минуту в прихожую ввалились двое ребят-корейцев одного возраста. Первый был с вытянутым забавным лицом, задорной улыбкой и лохматыми каштановыми волосами. А второй… Сердце Бэкхёна вдруг ухнуло в пятки, а руки покрылись холодным потом. Потому что перед ним стоял Пак Чимин, который три года назад был главной сволочью их детского дома. Тот самый Пак Чимин, который изводил девятилетнего Бэкхёна самыми изощрёнными способами, превращая его будни в ад. Тот самый, после уезда которого весь N-ский детский дом вздохнул свободно и несколько месяцев жил тихо и мирно. Бэкхён с ужасом смотрел на свой детский кошмар и размышлял о том, что, похоже, он променял пытки на казнь. И собственное будущее больше не представлялось ему таким радужным, как несколько часов назад. «Это конец», - подумал Бён Бэкхён и безнадёжно опустил голову.