Теряя свет

      Удар, смягченный капюшоном, был не самым приятным способом вернуться к реальности. Открывать глаза не хотелось абсолютно. Во сне было тепло, уютно — мама раздала всем миски с горячей похлебкой, брат сидел под боком, взволнованно расспрашивая отца, только что вернувшегося с вылазки. Привезли топлива, даже несколько тушек, завтра отметим это всей общиной, а пока все радовались возвращению своих родных в кругу семей… Я зябко поежился. Тут меня подкинуло вверх, приложив затылком о что-то твердое. Недовольно приоткрыв глаза, я проморгался. Передо мной было бесконечное светло-серое небо, почти белое, сыпавшее вниз крупные хлопья снега. Ветра не было. Как я умудрился уснуть на улице? Голова отказывалась соображать, а падающие на лицо снежинки гипнотизировали, становясь видимыми на фоне неба только за несколько секунд до соприкосновения с кожей. Сквозь состояние транса я не сразу заметил шум мотора и легкую тряску. Это казалось совершенно незначительным. Снежинки, мгновенно тающие на лице — вот что важно.       — Ури, — раздался голос брата из-под бока, — ты проснулся наконец! Я уж решил, что ты замерзнуть до смерти удумал! Как же я без тебя в Храме-то буду, а? — и хитренько так прищурился.       Я хмыкнул. Паршивец мелкий.       Тоби поерзал, сильнее прижимаясь к моему боку. Мне же пришлось поправить свою верхнюю накидку, которой я укрыл нас обоих спустя час после отъезда из деревни.       — Ури, — на этот раз он заглядывал мне в глаза без тени издевки. Серьезный взгляд. Слишком серьезный для отрока. И слишком напуганный для почти уже юноши. Дождавшись, когда я поднял бровь в немом вопросе, он продолжил:       — Ури, а если тебя не возьмут в Храм? Ты же уже взрослый! Что я буду там делать без тебя? Туда же берут только отроков тринадцати-четырнадцати лет, а тебе девятнадцать! Как же я без тебя?       В своем волнении Тоби развернулся ко мне, снова потревожив мой плащ. Стылый воздух проник под него. Я поежился.       — Тобиас! — я взял его лицо в ладони, заставив посмотреть мне в глаза, — послушай меня внимательно… Во-первых, ты прав.       Глаза у Тоби стали размером с блюдца, видать, не ожидал такого ответа. Я улыбнулся и продолжил:       — Да, мне уже девятнадцать, я не отрок, которых берут в Храм для обучения и дальнейшего служения. Я не виноват, что за последние шесть лет не было Сбора Священной Дани. Зато тебе повезло, еще немного и ты бы тоже уже был слишком старым для этого, старикашка.       — Ахаха, как смешно, — Тоби угрюмо изобразил смех. Мы переглянулись и уже искренне улыбнулись друг другу.       — Я серьезно. Это великая честь, ты же знаешь! После Большого Взрыва наша цивилизация уже несколько веков находится в упадке, и только самые светлые и чистые души, объединив свои голоса в молитве…       — … смогут возвысить имя Господа и дать ему силы, чтобы восстановить наш мир. Да, да, я помню писание, Ури! Я знаю, что мне повезло, что именно в этом году Храм объявил сбор Дани. Я знаю, что я буду служить Господу со всей прилежностью и любовью, что есть в моем сердце.       — Вот видишь, ты уже сам ответил на свой вопрос: «Что же я без тебя делать буду», — я беззлобно передразнил его, — и ты не будешь один! — я мотнул подбородком, призывая брата оглядеться и обводя взглядом сидящих по всему грузовику ребят. Софи и Анна, как и мы, устроились вместе, греясь и тихо перешептываясь. Лино и Лина тоже сидели, обнявшись, в тишине наблюдая, как снежное небо с каждой снежинкой все больше обращает землю в свое подобие. Только Карвин и Мури изображали гордых одиночек: первый вглядывался вдаль, пытаясь различить линию горизонта, а второй молился. Он всегда так делал, когда чувствовал смятение в душе. Тобиасу эта привычка точно не помешала бы.       — Понятное дело, что ребята там будут! Да и сборщики, что нас забрали, сказали, что в этом году много отроков, подходящих по возрасту. Так что в Храме явно будет много народу. Но я хочу, чтобы ты тоже там был. Ты должен быть там! Старейшина всегда ставил тебя в пример, говорил, что у тебя та самая светлая душа, помыслы твои чисты. Если ты не будешь в числе служителей Храма… я… я не знаю! — Тоби, не справившись с эмоциями, несильно ударил меня кулаком в грудь, опустил голову, медленно выдохнул, успокаиваясь, — Я хочу сказать, что… ты… ты просто должен быть там! Без вариантов, Ури! Если не ты, то никто.       — Глупости. Ты преувеличиваешь. На все воля нашего Господа. Даже если я не смогу попасть в Храм, то это не конец! Я могу продолжить служение ему вместе со скитающимися монахами, например. Я не отступлюсь, — и, предупреждая возмущение брата, я продолжил. — Но я не сдамся так просто, я сделаю все возможное, чтобы попасть в Храм вместе с вами. Тем более сэр Дариэлл, сказал, что видит силу моей веры и преданности Господу, и пообещал замолвить за меня слово.       — Ты про этого начальника сборщиков из Храма, что за нами приехали из города? Не нравится он мне. Странный он, напряженный, как будто что-то скрывает, и скользкий что ли. Чего один его взгляд стоит!       — Не говори так. У него ответственная миссия: доставить вас в целости и сохранности до Храмового Города. Конечно, он будет постоянно начеку. Наши деревенские и то не все с вылазок возвращаются, хоть и не далеко уходят, а тут дорога в разы опасней! Твари, бандиты, бури. Еще неизвестно, что страшнее.       — Ну, да. Надеюсь, все хорошо будет. И завтра мы встретимся с транспортом из других деревень, а уже послезавтра спокойно прибудем в Храмовый Город. — Тоби широко улыбнулся и снова привалился ко мне под бок. Сразу стало теплее. Я хмыкнул, потрепал его по светлой макушке и в который уже раз поправил свою накидку.       Ему-то хорошо, свои плащ и накидка надеты, так еще и под мою подлез. Ну, хоть точно не замерзнет.       Вообще странное дело. Весь год странный. Весной какая-то зараза по крупным городам прошлась, выкашивая людей. Лето до одури жаркое было, постоянно вести в деревню приходили, что где-то урожай погиб, где-то пожары, а где-то далеко на востоке вообще вода ядом стала — вся рыба подохла. Видать, Господу сил не хватает все под контролем держать, вот Храм и объявил Сбор Священной Дани. И вот сегодня, в середине октября, пошел первый снег! Даже старики в деревне говорили, что не бывало такого никогда — всегда в первой декаде ноября выпадал. Да и таял почти сразу, потому как тепло еще было. И тут на тебе! Как раз, после прибытия сборщиков Священной Дани в деревню, пошел снег. И похолодало, буквально в считанные часы. Еще немного и вода на улице будет замерзать.       Помню, как пальцы ног начинали дубеть от холода, пока я стоял рядом с ребятами. Их собрали на небольшой площади у дома старосты на смотр начальником сборщиков. Старейшина уважительно называл его «сэр Дариэлл» и подавал какие-то бумаги, когда сэр Дариэлл подходил к каждому из отроков. Девочки заметно нервничали перед ним, парни старались держаться спокойно. Тоби время от времени поглядывал на меня, я старался подбодрить его легкой улыбкой, хотя сам волновался так, что страшно представить. Если мне не удастся уговорить сэра Дариэлла взять меня с собой, то мечты о служении в Храме можно оставить. Я должен собраться и доказать ему, что он не ошибется, взяв меня с собой в Храмовый Город!       Тоби стоял в конце шеренги. Сборщик, взяв документы из рук старейшины, даже не взглянул на них, сразу спросил у брата, сколько существует молитв Великой Матери.       Все это время мужчина неотрывно наблюдал за ним. Тоби снова непроизвольно бросил на меня взгляд, но тут же одернул себя, выдохнул и ответил:       — Двенадцать, сэр. Официальных… Также есть молитва о добродетели Великой Матери, однако Храм отлучил ее автора от Учения, поэтому не все храмовники считают ее действенной… сэр.       Зря, ой, зря он это сказал: не все служители Храма спокойно относятся к этой теме. Зря, зря, зря, зря, зря. Старейшина тоже напрягся. Он открыл рот, не зная, что сказать. Ребята, не смея пошевелиться, смотрели то на старика, то на начальника сборщиков.       Громогласный смех прервал повисшую тишину — сэр Дариэлл хохотал так, словно только что услышал самую смешную шутку в жизни. Все, кто был на площади в тот момент, неотрывно следили за ним.       — Хахаха, парень, да ты не промах! — все еще продолжая смеяться, мужчина похлопал Тоби по плечу. — Как твое имя?       — Тобиас, сэр, — брат старался выдержать прямой взгляд.       — Тобиас, значит… Отлично. В Храме будут рады такому образованному юноше. Вы проделали хорошую работу, — это он сказал, уже обращаясь к старейшине.       — Благодарю вас, сэр Дариэлл. Кстати этот молодой человек, — тут старейшина указал на меня, — старший брат Тобиаса, Уриас. Я говорил вам о нем.       Сколько бы я ни собирался с силами, я был не готов. Время как будто замедлилось, пока я наблюдал, как мужчина берет последние бумаги, что оставались у старейшины. Сборщик медленно просматривает листы, читая между строк. На последнем он задерживается. Скорее всего, это рекомендация от старейшины и нашего мастера, преподававшего основы Учения. Я не читал ее, но знаю, что они очень долго трудились над ее составлением. Все-таки должно произойти чудо, чтобы в Храм взяли такого взрослого ученика. Но с другой стороны они оба уверяли меня, что свет моей души, моя преданность Господу не могут остаться незамеченным, и что моя судьба — служить ему во благо нашего спасения.       Сэр Дариэлл опустил руку с бумагами и наконец-то полностью повернулся ко мне. Теперь у меня была возможность разглядеть его – высокий мужчина средних лет, форма скорее военная, несмотря на наличие символов Учения. Выправкой он тоже больше походил на наших охотников, чем на учителей или фермеров. Черты лица тонкие, скорее даже острые, хищные, как и взгляд. Кажется, ничто от него не скроется, даже то, что я его бессовестно рассматриваю. Впрочем, он делал тоже самое. Он заговорил, постепенно приподнимая одну бровь:       — Ты считаешь, что я поступлю правильно, взяв тебя с собой, — он смотрел прямо мне в глаза, едва улыбаясь. — У-ри-ас?       — Разумеется, сэр, — теперь уже я пытался не отводить взгляда и смотреть прямо в лицо мужчины, как брат буквально пару минут назад. — Наоборот, вы совершите ошибку. Если я не попаду в Храм, то он лишится одного из самых преданных и искренних последователей Господа.       — Хахаха, вы, братья, друг друга стоите! Ты мне угрожаешь? Знаешь, сколько таких преданных, как ты? А ты к тому же еще и по возрасту не подходишь. И на что ты готов ради Господа?       — На все.       — Ну-ну. Многие так говорят, но немногие следуют своим словам.       — Душа может быть свободна от гнета и чиста помыслами, только если честна с собой. А я честен, — в повисшей тишине я гордо выдержал его тяжелый взгляд. Надеюсь, оно действительно было так.       — Что ж, прекрасно! — сборщик подошел вплотную и наклонился так, чтобы никто кроме меня его не слышал. — Я возьму тебя с собой. Если что, замолвлю за тебя словечко в Храме. Но ты должен помнить, кто тебе помог, и быть благодарным, если потребуется. Я буду следить за тобой. Не заставь меня разочароваться в тебе, Уриас, — в его голосе слышались интонации, которых я раньше не замечал… похоже на угрозу, но не совсем, что-то иное. — Ты меня понял?       Он отстранился, увеличив дистанцию между нами, но продолжая поддерживать зрительный контакт. Я не сразу сообразил, что он ждет ответа:       — Да, сэр. Я понял. Я вас не разочарую.       — Рад это слышать, — снова эти непонятные нотки в купе с ухмылкой. Он жестом подозвал одного из своих подчиненных, который все это время стоял чуть в стороне и держал огромный ворох одежды. Это были плащи и накидки. Начальник сборщиков выудил из этой кучи два плаща с капюшонами и две верхние утепленные накидки, встряхнул их и выдал нам с братом. Только сейчас я заметил, что все остальные уже получили свою одежду.       — К сожалению, погода застала нас всех врасплох. Мы уже не успеем за несколько часов подготовить крышу для грузовика. Теплая одежда — это все что, мы пока что сможем вам дать. Когда мы встретимся с машинами из других деревень, то сможем организовать обогрев лучше. Можете взять теплых вещей в дорогу, но не более. Как вы знаете, в Храме вам не понадобится ничего из вашей мирской жизни. У вас есть час, чтобы попрощаться с теми, кто вас любит, чтобы потом с радостью дарить эту любовь Господу…       Я, до сих пор не веря своему счастью, что все удалось, не сразу заметил, что мужчина продолжает говорить, смотря на меня. Не зная, как себя вести, я отвел взгляд. Странно это все. Почему он так легко согласился? Поверил словам старейшины и учителя, что у меня большой потенциал? Что моя душа преисполнена светом в достаточной мере, чтобы компенсировать возраст? Кто его знает.              Похоже, я снова задремал, а разбудило меня ржание лошади. Я огляделся. Ребята все также сидят, как и я, озираясь по сторонам — сэр Дариэлл и его подчиненные, что сопровождали нас верхом на лошадях, подъехали ближе.       — Будущие служители Господа, — заговорил мужчина. Торжественность, с которой он начал, ни сколько не вязалась с обстановкой, — мне необходимо отлучиться навстречу нашим товарищам, чтобы взять топливо, наш транспорт едва справляется с таким холодом. С вами останется Бенджамин, — он кивнул в сторону одного из всадников, — и Бертрам, водитель. Мы же постараемся вернуться как можно скорее.       Мы нестройным хором пожелали им легкого пути.       Когда сэр Дариэлл поравнялся со мной и братом, придержал коня и знаком послал двоих всадников вперед. Он разглядывал нас, а я непонимающе смотрел на него в ответ. Именно в этот момент Тоби решил, что пора проснуться, и зашевелился у меня под накидкой.       — Вы довольно близки, — задумчиво заметил мужчина.       — Да, сэр. Нам повезло, что мы есть друг у друга, — ответил я, неосознанно крепче прижимая к себе сонного брата. Он непонимающе хмурился, глядя на начальника сборщиков.       — Это точно. Особенно Тобиасу. Ему здесь теплее всех, — непонятная ухмылка мелькнула на губах мужчины. — Ты молодец, что заботишься о младших, но не забывай про себя. И смотри, не снимай накидку, несмотря ни на что! А то заболеешь еще, и Господь не услышит твоих отчаянных хриплых молитв, Уриас.       Когда сэр Дариэлл отъехал на приличное расстояние, Тоби обнял меня, уткнувшись в шею и снова прикрывая глаза:       — Не нравится он мне. Все-таки он странный, чтобы ты ни говорил, — его дыхание и ресницы щекотали кожу.       — Брось. Тебе кажется, братец, — я погладил его по голове в стремлении успокоить.       Кажется, успокоить я пытался не брата… Себя.       Я посмотрел туда, где в снежной пелене скрылись всадники. Ничего. Только снег. В небе. На земле. Везде.       Ничего кроме снега.