Рукопись, найденная в Смолевичах

Я делаю в жизни решительный шаг, Я песню пою о летучих мышах. Юрий Коваль

8 августа 18… года Начался прилив Сколько это длилось, никто потом сказать толком не мог. А доктор, тот даже не смог бы объяснить, что именно длилось. По пещере пронесся черный вихрь, невидимый и бесшумный. Тысячи и тысячи летучих мышей заполонили все вокруг, вытесняя из-под сводов остатки напоенного ладанной гарью и чадом факелов воздуха. Словно прокаженных, облетали мыши вампиров, и лишь несколько самых бестолковых (или же самых вредных) умудрились-таки зацепить остолбеневшего от небывалого зрелища здоровенного бурого медведя, но таких было немного. Остальные беззвучно метались в пространстве, и мельтешащий их полет казался бессмысленным и хаотичным — но только на первый взгляд. Потому что у летучих мышей была цель — четкая, оговоренная и согласованная заранее. Выгнать пиратов! Вот что должны они были сделать. Так договорился с главной Мышью явившийся невесть откуда Черный Нетопырь. И Мышь дала слово. И слово будет исполнено. Вообще-то, мышиному воинству было наплевать: и на пиратов, и на пришлого Нетопыря, и на всех прочих, мертвых и живых, заявившихся зачем-то в эти исконные летучемышиные владения. Но Нетопырь сумел понравиться главной Мыши. А свою главную Мышь стая обожала. Обожала и уважала. Порою боялась. Но подчинялась — всегда. И значит, пираты уберутся отсюда. Ну, или сдохнут тут — такое тоже бывало. Это уж пусть решают сами, Британия — свободная страна! Но уже через несколько минут тут не будет ни одного живого пирата. Ибо. Так. Сказала. Мышь. И превращая сказанное — в сделанное, мыши не жалели сил. Огромной летучей толпой навалились они на пиратское воинство, и без того уже слегка потрепанное и обескураженное. Мыши нападали, кусались, цепляясь коготками, рвали кожу на лице и руках, путались и висли в волосах, забивали крыльями и без того уже дотлевающие факелы. Но не это было самым страшным. Мыши, дикий народ, всю жизнь проводящий в темноте, были совершенно чужды цивилизации. И потому, не задумываясь, гадили всюду, где пролетали. А в этот раз они гадили — целенаправленно! Прав, стократ прав был капитан Роджер Сакаи, когда в прошлое свое здесь пребывание бежал от мышей в дальние гроты. Иначе кто знает, что бы с ним случилось. Может быть, вышел бы на белый свет невиданный доселе полулысый волк. Может быть — совершенно лысый. А может быть — и совсем не вышел бы. Уж больно едок был мышиный помет. Царская водка поглядывала на него с нескрываемым уважением, а негашеная известь — так и вовсе завидовала. И уж если исполненная решимости летучая мышь прицельно клала подряд две-три продолговатые серые бомбочки, устоять не мог никто. Пираты сопротивлялись недолго. После пары минут отчаянной ругани и криков в пещере стали слышны совсем другие звуки. Шаги множества ног, шаги-шаги-шаги, запинающиеся, ускоряющиеся и переходящие в бег, сначала неуверенный, а потом вполне даже дружный. Мыши следовали за бегущими, точечными ударами направляя их движение — прочь, прочь! Кыш, пошли отсюда! И уже через четверть часа пираты — все подобру, не все поздорову, но все, кто мог идти — убрались из пещеры вон. Но все ли они вышли под вольное небо, нет ли — никто никогда так и не узнал… — Что… Что это было? — обращаясь по большей части к собственным коленкам, спросил пан Вениамин, когда в лабиринте ходов и отнорков затихло эхо поспешного отступления пиратского десанта. Доктор сидел курчиком за средних размеров сталактитом, куда пихнула его дружеская Стахова рука в самом начале воздушной тревоги, и старался казаться как можно меньше — вампиру, разумеется, даже самый едкий мышиный помет особого вреда не причинит, но попасть под обстрел все равно как-то не хотелось. — Вставай, Веня, — Стах помог другу подняться. — Давай, шевелись. Посреди зала Винни в человеческом обличии яростно отряхивал свою разодранную в нескольких местах и изрядно запачканную кровью робу и мотал головой, стараясь избавиться от застрявших в волосах свидетельств только что отгремевшей битвы — сувениры от пары-тройки мышей, что немного промахнулись. У дальней стены стоял штурман, вроде бы целый и невредимый, а рядом с ним воздвигся, упираясь головой в потолок, слегка ошарашенный рулевой — видно, даже он не ожидал от местных мышей такой исполнительности и ретивой прыти. — Эй! Как вы там? — крикнул Стах. — Порядок, капитан, — завопил рулевой, — целы! — Оба? — Оба! — для наглядности Лендер хлопнул Воронцова по плечу — тот аж покачнулся и отер лицо рукавом. — Штурман только что-то позеленел слегка. — Позеленеешь тут, — Стах повернулся к доктору. — Ты видел, как они? Спина к спине? — Видел, — кивнул пан Вениамин. — Молодцы, ничего не скажешь. Я не то, чтобы прям знаток, но судить могу. Это была красивая драка. — Нет, брат, — усмехнулся Стах. — Это был — красивый бой. А рыжий-то… «Давно не практиковался»… Хитёр! Я даже не знаю, что это у него за школа такая. — А? — непонимающе уставился доктор на капитана. — Школа? Какая школа? — Ну да, школа клинка. Похоже на все сразу и ни на одну в отдельности. Хотя я особо не вглядывался. — Знаешь, Сташек, — глубокомысленно заметил доктор, — не знаю, какая там школа, но я рад, что наш штурман в ней хорошо учился. И что Сиятельство, зачем бы он все это ни затеял, прислал нам именно этих двух обормотов! — И я рад, — помедлив, сказал Стах. — Зачем бы он это ни затеял… Ну, ладно. Хватит болтать. Хлопцы, уходим! Давайте, руки в ноги! Пока они не очухались. — Это что же, кэп? — спросил Лендер. — Выходит, отступаем? Как же так? — Отступаем, рулевой, — отрезал Стах. — И как можно быстрее. Нужно добраться до наших дам с их, будь он неладен, Вольдемаром и решить, что делаем дальше. А потому — хватит болтать. И еще. Винни. Ваши там в дозоре. Надо их отозвать. — Ну, надо дак, — Винни согласно кивнул. Из нечесаной копны его светлых волос вывалился последний оставшийся комок мышиного помёта. — Зайца вашего послать нито, — нисколько не смущаясь, предложил Винни. — Справится он? Лендер хотел было оскорбиться: во-первых, не зайца, а во-вторых — конечно, справится! Но не успел. Он вдруг сообразил: а кролика что-то не видно. — А где он? — спросил Теодор у всех сразу и заорал во всю мощь, разбудив пристроившееся было отдохнуть пещерное эхо: — Кроля! — Ля… ля… ля… — ответила темнота, как будто бранилась втихомолку, а может, распевала глумливые песенки. — Кроля!!! — еще пуще заорал рулевой, так что даже доктор нервно дернулся. — Голубчик, что ж вы так орёте! Мы же не услышим, если кролик отзовется! Теодор тут же захлопнул рот, и все замерли, ожидая какого-нибудь ответа. Стах прислушался. Живые в пещере были. Немного и в разных местах — видно, не все смогли найти выход. Немудрено, если на плечах у тебя целая армия злобных крылатых тварей. Но жалеть заблудившихся у Стаха не было ни желания, ни повода. Выберутся — их счастье. Где же кролик? Время, опять уходит время… — Слышите? — прошептал Теодор. — Пыхтит! — Вот он, бедолага, — Винни первым разглядел слабое сиреневое мерцание. — Как гнилушка светится, эвон. Кролик пыхтел в выемке пола у самой стены. Он примостился там, как только рулевой засвистел, вызывая мышей на подмогу. Беда в том, что стараясь спрятаться как можно надежнее, кролик свернулся поплотнее, клубком, превратившись в настоящий меховой мяч, закатав по случайности уши в самую середку. Он просто не услышал, что тревога миновала. И теперь отчаянно смущался своей оплошности. Но вида старался не подавать — теперь он как-никак настоящий упырь, полноправный член команды, ну, пусть младший среди равных. — Ушастый, — Хозяину было не до кроличьих переживаний. — Есть дело. Ступай и разыщи капитана Сакаи и Джилл. Найдешь и приведешь… Куда, капитан? В грот к нашим? Вот. Туда, где магистр, понял? А искать Сакаи будешь… А где их искать-то, Винни? — В нижнем горизонте должны быть. Вниз и влево, да на шум воды. В общем, бери мористее, — Винни ладонью показал: сначала вот так, а потом вот эдак. — Понял? Эх, жаль далеко, не долетит моя-от рученька. Пуглива она у меня… Кролик серьезно, с полным пониманием обстоятельств смотрел на белобрысого моряка. Вниз и влево, на шум воды. Все понятно. — Вот, — сказал Винни. – Ты, ушастый, воздух нюхай. С ними Патрикевна, неуж не учуешь? Это была правильная подсказка. Винни и договорить не успел, а кролика уже простыл сиреневый след. — Разыщет, — уверенно сказал Теодор. — Знамо дело, — Винни оглянулся по сторонам. — Не взыщи, капитан. Но мне бы того… Огня какого-нито. Потому медведём не пойду — тесно тут. А человеком не дойду — темно тут. Вразвалочку перешагивая через лежащие повсюду тела, он прошелся по залу, подобрал пару все еще горящих факелов: — Ну вот, друго дело. Згу от мрака отличу. Пока остальные искали сначала кролика, потом огня, пана Вениамина посетила некоторая мысль. Ее требовалось обдумать, а еще лучше — собрать подтверждающие ее свидетельства. Времени на это не было, но все же… Он шагнул к ближайшему телу. Убитый пират лежал на спине, запрокинув голову — то, что нужно. Так… Интересно. А у этого? То же самое… — Что вы делаете, доктор? — Вы, штурман, ничего не заметили странного в этих пиратах? Ну, то есть, не сейчас, а раньше. Пока они были живы? Воронцов пожал плечами: — Я не приглядывался. — Ну да, — засмеялся доктор, — вам не до того было. Кстати, вы прекрасно владеете клинком. Вы прямо-таки впечатлили пана Станислава, а это, уж поверьте, не каждому удается. — Так что за странность? — спросил штурман, присматриваясь к не слишком чистой шее очередного покойника. — Вот, — ткнул пальцем доктор. — Характерный след, видите? — Укус вампира, — сказал Воронцов. — Два ровных прокола кнаружи от адамова яблока. — Именно так! Образцовый укус, я бы сказал. Но вампирами они не были. — Не были, — уверенно подтвердил штурман. — Очень интересно! — доктор, очевидно, пришел к какому-то заключению. Но высказаться не успел. — Идём! — скомандовал капитан.

***

— Скажи-ка, братец, — спросил Стах топающего замыкающим Винни. — Что за счеты у вас с этим Балфером? Что вы с ним не поделили? Этот вопрос Стаха занимал давно, только все не было возможности спросить. Да и неловко как-то было. А теперь — какие уж неловкости, когда дрались вместе, бок о бок? И еще. Если спрашивать – то сейчас. Потом не будет времени на вопросы. Стах это чувствовал. Можно сказать, точно знал. — Эх, — вздохнул Винни, — мил человек… То есть, это… Как и называть тебя, ума не приложу, уж не обессудь… Что не поделили? Море, землю да вольный ветер. Тому лет пять, не боле. Мы аккурат тогда без дел остались. Ну как есть у разбитого корыта. Каперствовал капитан-от наш, и дурного в том никто ничего не видел. Все по закону. Хотя и не всегда по совести. А по совести не выходило. Капитан, Роджер то есть, хороший человек. И мореход отменный. Всю жизнь на море с младых ногтей. Королевского аглицкого флота лейтенант был. А со службы нехорошо ушел. С волчьим билетом. Это история отдельная, не в сей час сказывать. В общем, выгнали его. А ему без моря — ну как есть зарез. («Это да», — пробормотал понимающе идущий впереди Лендер). Ну дак. Суденышко выкупил какое ни на то. На все деньги, что от матушки оставались. Наследство то есть. И каперский билет. А потом — глядь! Новый закон вышел. Сговорились все державы: дескать, каперы все равно что пираты. Запретить. И запретили. И хоть волком вой. Подались в торговлю. Да какие из нас купцы? Курям да Фране на смех. Он тогда шибко помогал, Франя то есть. У него талан такой — в карты любого обыграет. Уж как ему удается, не скажу. Слово что ли какое знает, петушиное. Только капитану такое не больно по нраву. Аж корежило его от такого заработка, прям до судорог. Ну то вот как есть хворал каждый раз. Но жрать-от надо что-то. Так что Франя шибко тогда помог. И тут, понимашь, приносят капитану конверт. Бумага дорогушша, красным сургучом печать. И слова вежливые, все по чести. Дескать, прослышал благородный лорд про сложное положение капитана. И как он наслышан об нем и его команде премного хорошего, то лорд предлагает нам предложение. Вступить под лордово начало. Служить, в общем, куда пошлют, и делать, что скажут. А чтобы дело обсудить да по рукам ударить, назначил нам лорд встречу. На островах Фарерских. От людей подальше. Роджер неделю думал. Чуть с глузду не тронулся. Потому как про лорда этого ему мамки да няньки чуть ли не сказки сказывали, малому. Да только сказки все больше страшные. Думал, думал. Решил идти на Фареры и на месте решать. Вот. Только до разговора дело не дошло. Винни замолчал. Видно было, что говорить дальше ему не особо хочется. Ну, да что поделаешь — уже взялся за гуж. — Вот. И пошли мы. А он нас там ждал. Раньше пришел и заскучал, вишь. Лорд недоделанный. Там, на островах этих, тюленям раздолье. Много их там. И вот подходим мы, понимашь… И вроде как пушки палят. А и правда — пушки. Это лорд со скуки по отмели лупит. По маткам, по белькам… Джилл-от… так и обмерла, увидевши. Роджер не стерпел. Из главного калибра в лорда и стрельнул. Три пушки у нас тогда было. Эх… Как мы потом от Балфера уходили, это мне и не передать. Это я и вспоминать не желаю. Но оторвались, не иначе, чудом. Да только от него так просто не отделашься. Уж чем он нас чуял, не знаю. А только стоит нам в порту каком к причалу встать, он тут как тут, не иначе чёрт ему шепчет. Упырь, как есть упырь… Ох, ты… Прости, мил-человек. Тьфу, опять не то, дак… А Джилл потом неделю молчала. Боялись, как бы с горя не померла. Но ничего, оклемалась. А Балфер — вот коли кто и есть на свете сволочь, так это он самый и есть. — Сволочь, — подтвердил издалека Лендер. — Сволочь, — согласился капитан.

***

— Сволочь, — голос Джилл звенел непролитыми слезами. — Роджер, это ужасно. Он здесь, я видела его собственными глазами. Он здесь, а мы ничего не можем с ним сделать… Опять. Роджер промолчал. Всё, что мог, он уже сказал. Всё, что он сказал, Джилл и так знала наизусть: что слишком неравны у них силы. Что попытаться сделать что-то с Балфером — это обречь себя на верную смерть, причем это в лучшем случае. А в худшем — стать подвластным ему марионеткой, неживой-немертвой. Что вообще неизвестно, можно ли убить эту тысячелетнюю сволочь. Всё это Джилл знала. И все равно мечта о возмездии продолжала тихой яростью изводить ее сердце. — А мы ничего не можем с ним сделать, — горько повторила девушка. Белая семихвостая лисичка ткнулась мордочкой ей в щеку, утешая и одновременно напоминая, что у них есть важное дело. Победить Балфера они не могут. Но это не значит, что они не будут ему сопротивляться. А значит, пора действовать. Прилив уже входил в полную свою силу. Через несколько минут вода поднимется до самых сводов, превращая грот в подводный. С этой стороны нападения ждать больше не приходится. Капитан Роджер Сакаи честно отстоял в карауле все положенные часы, и морская волна, набегающая ему на носок сапога, отметила время смены. — Идем, Джилл, — сказал Роджер. — Пора. Пост сдан. — Иди первым, я сейчас, — сказала Джилл, отвернувшись. Все-таки расплакалась. Роджер подпрыгнул и уцепился за отшлифованный волнами край лаза, подтянулся на руках. И от неожиданности — нет, не закричал, все-таки дозорный, даже сдавший пост, должен уметь держать себя в руках. Он просто тихо сказал: — Мама… Из лаза на него в упор смотрела мохнатая и ушастая, а еще — очень клыкастая звериная морда. Лиловый кролик выполнил данное ему поручение. Роджер и Джилл шли по темной галерее, ведомые сиреневым грызуном — тот светился во мраке потусторонним синеватым светом, поэтому обошлись без факелов. Сейчас кролик не скакал, а передвигался медленно и с достоинством, старательно перебирая лапами, гордый своей новой миссией: чутко принюхиваясь к темноте, на широкой его спине царственной пассажиркой восседала Патрикевна. Идти было недалеко. Кролик и лисичка почуяли неладное одновременно. А Сакаи своим обострившимся волчьим чутьем — за секунду до них. — Джилл, назад, — скомандовал Роджер, обнажая малый клинок. — Патрикевна, присмотри за ней. Кролик, держись за мной. Тихо всем! Драться на мечах в темноте, в тесноте — занятие не из легких. Но благородный муж не страшится трудностей. К тому же у благородного мужа было в запасе еще одно, тайное оружие. Капитан Роджер Сакаи не стал кидаться навстречу опасности очертя голову. Вместо этого он замер, прислушиваясь. Десять или девять человек? Точно определить, сколько врагов скрывает в себе темнота, не получалось — в подземных коридорах звуки искажались, становились непохожи сами на себя. Обмануться было легко. Шаги приближались. Враг шел громко, не таясь. Топали, сопели. Даже ругались. И вообще, вели себя слишком свободно. Роджер прикрыл глаза. Одиннадцать. Ну что ж… Кролик сегодня был готов ко всему, но когда Укушенный вдруг издал негромкое и совершенно звериное рычание, все же удивился. И хотя ему ни разу за его коротенькую жизнь не довелось увидеть никакого мало-мальски хищного зверя (магистр, сожравший кого-то из собратьев по клетке, не в счет), кролик сразу понял: так рычит волк, готовясь к нападению. Укушенный посмотрел на кролика и снова коротко и грозно рыкнул. А кролик догадался. Ему повторили то, что сказали раньше: держись за мной. И лиловый грызун в знак согласия склонил оба уха, а потом, подражая старшему, приподнял верхнюю губу и попробовал порычать. Получилось. Идущие в темноте услышали и остановились. Теперь нужно было подождать. За углом о чем-то спорили, сначала сдавленным шепотом, потом во весь голос. А потом снова раздались шаги. В этот раз шли двое — видно, самые смелые. Или самые сильные. А может, самые глупые: эти три качества нередко выдаются в комплекте. Два бандита выглянули из-за угла, у одного в руке блестел обнаженный кортик, второй был вооружен саблей, и оба тыкали в воздух перед собой горящие факелы: что бы там в темноте ни рычало, оно должно бояться огня. С этими двумя Роджер справился быстро, одним длинным махом меча. Два тела грузно осели одно на другое, перегородив проход. Девять. Роджер шагнул вперед, оставив сраженных врагов за спиной. Кролик перепрыгнул их свечкой. Прямо за поворотом стоял еще один пират с выкидным ножом наизготовку. Этот сам напоролся на острие меча, Роджеру и делать ничего не пришлось. Восемь. Еще троих он уложил одного за другим после короткого боя — эти трое полезли на него гуртом, безо всякого смысла и больше мешая один другому. Пять. Со следующим схватились всерьёз. Этот пират саблей владел умело, так что оставшиеся даже не пробовали вмешаться. Но Роджер был сильнее, и на пятой минуте поединка сразил противника ударом в плечо. Четыре. Несчастливое число. Оставшиеся четверо подступали к Сакаи осторожно, не спеша, трое с саблями, один с турецким ятаганом, и только теснота не позволила пиратам окружить его со всех сторон. И та же теснота не давала Роджеру обнажить второй, длинный меч. К тому же он начинал уставать. А значит, пришло время волка. Как это произошло, кролик не заметил. Но когда в сабельном кольце вместо Укушенного вдруг оказался волк, твердый и убежденный матерьялизм кролика внезапно дал трещину. Поджарый крупный зверь скалил длинные белые клыки, и глаза его светились зеленым огнем. — Нечистая сила! — закричал один из оставшихся в живых пиратов и замахал бестолково саблей, как будто муху отгонял. И волк бросился на него первым. Дальше кролик мало что понял: по узкому коридору метался клубок человеческих тел, заливая камни кровью из разорванных глоток, звенела сталь, предсмертные хрипы заглушало звериное рычание. Все кончилось внезапно. Стало тихо. Больше никто не стонал и не рычал. И никто, ни волк, ни пираты не поднялся с земли. Четверка подтвердила несчастливую свою репутацию.