Рукопись, найденная в Смолевичах

8 августа 18… года Залив Маунтс, в виду побережья Корнуолла. Капитан Роджер Сакаи сидел на корме четырехвесельного ялика, глядя на смутно темнеющий вдалеке борт чужого судна — тот постепенно становился отчетливее, проявляясь сквозь туман, подобно изображению на стекле дагерротипа. Сакаи считал про себя удары весел по дымной воде. Девять. Одиннадцать. Каждый удар словно отсчитывал оставшиеся ему минуты. Ему и его людям. Двенадцать. Но было еще не поздно. Еще можно переложить руль и свернуть с гибельного прямого пути. Четырнадцать. Может быть, еще остались другие, не столь самоубийственные варианты? Шестнадцать. Одно движение руки — и шлюпка сменит курс. И все останутся целы и невредимы. И коренастый здоровяк Винни. И тощий, словно весенний грач, скандалист Фрэнки. И маленькая, похожая на грустного мальчика Джилл. И Патрикевна — все семь ее пушистых хвостиков. Всего одно короткое движение… — Восемнадцать, — произнес вслух капитан и сжал руку на румпеле так, что побелели костяшки пальцев. — Ты поди ж, — пробурчал сидящий на первой банке Винни, — все грохочет, нечистая сила! Никак не уймется. Франя, да не дергайся ты… Непонятный рокочущий звук разносился над морем, отражаясь от подернутой дымкой холодной воды, от чего Фрэнк, гребущий с Джилл в паре, то и дело вздрагивал и нервно озирался, стараясь понять, откуда же он раздается. С каждой секундой становился Фрэнк все мрачнее, на подначки рулевого не отвечал и упорно бормотал себе под нос что-то — то ли молился, то ли бранился, разобрать было сложно. Но чем ближе подбиралась шлюпка к русской шхуне, тем больше бормотание его напоминало латынь. И тем яснее становилось — рокочет именно там, на этом проклятом судне, пропади оно пропадом вместе с таинственным грузом, чокнутой командой и сторожевой лиловой зверюгой непонятной породы. Рулевому тоже было немного боязно, но он бы не признался в этом ни за какие коврижки. И потом — они все ж таки не просто так себе моряки. В крайнем случае, обернуться да перекинуться времени много не надо. И тогда — поди сладь с ними, будь ты хоть трижды вурдалак. Джилл, конечно, в расчет не идет. Если дойдет до драки, первым делом ее за бока да в воду, чтобы не полезла, куда не надо. А то с нее станется! А они и втроем не пропадут. В самом себе Винни был уверен, в капитане еще больше, да и Фрэнк, коли разозлить покрепче, боец не из последних. Видывал его Винни в деле, видывал, и врагам Фрэнка не завидовал. А некоторым так и вовсе сочувствовал. — Слышь, слёток! Гляди веселей, прорвёмся! — сказал Винни худой спине в грубой холщовой робе — зашить разодранную вдрызг рубаху Фрэнк так и не успел. — Сапфиров сейчас огребем немеряно — каждый с кулак. Как раз тебе на пугвы. Тут уж Фрэнк не выдержал и обернулся, возмущенно фыркнув и явно собираясь сказать в ответ что-то язвительное, но не успел. Бодрый деревянный рокот вдруг оборвался, и со шхуны раздалось уже знакомое, леденящее кровь: — УУУУУУУУУУУ! Словно по команде четыре весла, разом вынырнув из воды, зависли в воздухе, роняя в море тяжелые капли. — Эк тебя, — сплюнул за борт Винни. Фрэнк так и замер с приоткрытым ртом, а Джилл спросила: — Это оно, Роджер? — Оно — кивнул капитан. Ссадины на щеках, уже затянувшиеся и почти забытые, зачесались с новой силой. — И что теперь? — прошептал Фрэнк, и губы его побелели. — Ничего, — сказал Сакаи. — Подождем. Шлюпка качалась на легкой волне, поднятой набежавшим откуда-то ветром. Туман редел, разделясь на длинные рваные клочья, и в разрывах его проступало темное небо, усеянное крупными звездами. Вой не повторялся. Непонятный грохот тоже смолк, видно, окончательно, а вот ветер, наоборот, униматься не собирался. — На воду весла, — скомандовал капитан. — Все уже решено, план не меняем. Белая пушистая зверушка с семью хвостиками, все это время мирно продремавшая на плечах капитана, подняла острую мордочку и, просыпаясь, со вкусом зевнула. — Вперед! Повинуясь негромкой команде, шлюпка двинулась дальше, и Роджер услышал, как Фрэнк невнятно бормочет сквозь зубы: «Salva et serva». Наверное, померещилось.

***

Первый порыв свежего ветерка, пролетевший над затянутой туманом бухтой двумя часами ранее, застал Сакаи в самый разгар ожесточенного спора, то и дело срывающегося в откровенный скандал — команда решала, что делать дальше. — Капитан, — вопил Фрэнк, — хватит, наигрались! Валим отсюда, пока не поздно. Это какие-то неправильные вампиры! Где это видано — на веслах запросто по текучей воде туда-сюда шляются! Это вместо того, чтобы смирно по гробам лежать! — Ну прощения просим, не угодили! Не тех вампиров ему подали! — отвечал сердито Винни. Он все еще злился на Фрэнка из-за понапрасну пропавшего гарпуна. — Ишь ты, вампиры ему неправильные. Много ли ты их видел, правильных-то? Уж какие есть — знали, на что шли. И ты знал. Так что сиди да помалкивай, недокормыш! Сакаи молча стоял у фальшборта. На руках у него, словно обычная домашняя кошка, примостилась Патрикевна. Капитан тихонько поглаживал ее между ушками, прислушиваясь к очередной перебранке и думал, думал изо всех сил. Спор заходил, кажется, уже на пятый круг, так что Фрэнк начинал немного сипеть, а все потому, что спорить вполголоса он не умел. Джилл давным-давно соскучилась и ушла вниз, досыпать — с прошлой ночи, когда Фрэнк так неудачно гарпунировал чужую шлюпку, поспать им практически не удалось. И вот уже снова наступил вечер, и погода менялась — а значит, нужно было принимать решение. — Знал-не знал… — видно, Фрэнк немного устал, запала в его голосе поубавилось. — Какая теперь разница. Все равно дело не выгорело, так что самое время убираться подобру-поздорову. Тем более, что мы все равно уже испробовали все, что можно. — А жрать-то мы что будем, Франя? — мрачно спросил Винни. – Перловка, вишь, тебе не по вкусу, так и она уже на исходе. И Фрэнк взмахнул обеими руками, раскрыл рот — и не сказал ничего. — То-то, — вздохнул Винни. — Жрать что-то надо. Ты, конешно, с голодухи и остатних шмелей подберешь — тебе только перекинуться, а нам-от в них проку нету. Шмель — животная полезная, только навару с него… маловато будет! Тут оказалось, что ничего Фрэнк и не устал — в следующие несколько минут капитан услышал сразу несколько предложений по улучшению общего благосостояния команды, и все они так или иначе касались Винни — от предложения продать в бродячий цирк говорящего медведя и сдачи летающей руки в аренду неаполитанским карманникам до совсем уж запредельного аттракциона по продаже шкуры медведя неубитого. — И вообще, — Фрэнк даже сипеть перестал от возмущения, — что мы тут дурью маемся, вампиров каких-то ловим, жизнью рискуем, когда запросто можем медвежью струю продавать? На каком-нибудь курорте? В склянках из-под боярышника, э? Винни побагровел и начал закатывать рукава: — Щас я тебе покажу — струю! — Не надо! — Фрэнк оглянулся, проверяя пути отступления. Скандал пошел на шестой круг. Гладкая лисья шерстка под рукой капитана слегка вздыбилась — Патрикевна начала беспокоиться. Капитан сосчитал до трех. Пора было вмешаться. Для себя он уже все решил. — Так, — сказал капитан. — Отставить. — Что — отставить? — на удивление дружно спросили оба спорщика. — Все — отставить. Шлюпку к спуску готовить. — Что, опять? Прямо сейчас, посреди ночи? — то ли от удивления, то ли с перепугу Фрэнк сорвался на фальцет, а Винни покачал головой — что придумал, капитан? — Да, опять и сейчас, и именно посреди ночи, — Роджер наклонился и пустил лисичку на палубу. — Патрикевна, посмотри, где там наша Джилл? Фрэнк и Винни переглянулись. — Но, капитан, — сказал Фрэнк, украдкой покрутив у виска пальцем, — вы чего? Они же там… не спят сейчас. И потом, мы это все уже пробовали! — Нет, Фрэнки, — вздохнул Сакаи. — Мы попробовали еще не все. Может статься, Винни, твой гарпун пропал не зазря. — То есть? — Винни нахмурился, соображая. — То есть будем следовать правилам этикета. Готовьте шлюпку, а я пойду проверю, не сожрала ли моль мой парадный мундир. — Что это он задумал? — спросил Фрэнк, глядя вслед ушедшему капитану. — При чем тут гарпун? Мундир? Что за чертовщина? — Ты зашил рубаху-то свою женильную? — Винни оглядел свой собственный наряд, не так, чтобы слишком чистый. — Я тоже пойду, одежу сменю. И ты, Франя, давай, давай, поворачивайся! Приоденься иди да причешись, а то твои три волосины ажно дыбом вон стоят! — Да при чем тут рубаха? — Фрэнк окончательно перестал понимать, что происходит. — Винни, что он задумал? — Извинительный визит он задумал, тютя! По регламенту. Давай-давай, птенчик, не мешкай! Капитан Сакаи окинул придирчивым взглядом свою команду. Команда, как могла, привела себя в порядок, чтобы не осрамить капитана перед вампирами. По крайней мере, все оделись в чистое. Фрэнк, правда, за скудостью гардероба, вынужден был одолжиться у рулевого и удовольствоваться его рабочей робой. На щуплом Фумагалли она висела мешком, а рукава пришлось закатать. Капитан же, достав из рундука свой парадный китель, встряхнул его, расправил, провел рукой по темно-синему сукну, да и спрятал обратно. Этикет этикетом, а в старом темно-красном мундире морского пехотинца со споротыми галунами, доставшемся ему по случаю (сам он в морской пехоте никогда не служил) он чувствовал себя куда как свободнее и проще, а при нынешних обстоятельствах это важнее. — Итак, — сказал капитан. — Я предполагаю совершить визит на соседнее судно с целью принести извинения за инцидент, имевший место быть минувшей ночью и повлекший за собой утерю корабельного имущества, дабы склонить соседей к миру и по возможности оное имущество вернуть. Винни хмыкнул довольно. — Таким образом, — продолжил Роджер, — мы получаем официальное приглашение подняться на борт. А там — действовать по обстоятельствам. Цель — добраться до трюма и обыскать его на предмет наличия на судне сокровищ Влада Цепеша, именуемого иначе Дракулой, или же в отсутствии таковых. Команда молчала. — Предполагаю возможность действия в обращенном состоянии, — капитан кашлянул. — Предполагаю и разрешаю, — официальные речи Роджеру никогда не давались, вызывая головную боль и приступы меланхолии, поэтому он поторопился перейти на речь обычную человеческую. — В общем, ребята, идем на удачу. И тут над морем загрохотало. Странный, неровный звук, немного похожий на рокот военных барабанов, чуть смягченный расстоянием, разносился над бухтой, то слегка затихая, то набирая обороты, но не смолкая ни на секунду. — Что это, капитан? — Фрэнк, прислушиваясь, вытянул тощую шею и стал похож на обиженного гусенка. — А это, Франя, вампиры тебе величальную поют, не иначе, — сказал рулевой, но и у него вид был озадаченный. — Или, может, отходную. А и вправду, капитан, что бы это быть-то могло? Сакаи пожал плечами — да кто ж его знает? В море чего только не услышишь, порою даже бывалого оборотня оторопь берет… Он поглядел на Патрикевну — та стояла, навострив уши и подняв переднюю правую лапку, словно охотничья собака, почуявшая вальдшнепа. Роджер понял, что еще минута, и он передумает и отменит экспедицию, а потому отрывисто и резко скомандовал: — Шлюпку на воду! Правда, отчалили они все-таки не сразу — Роджер еще с четверть часа пререкался с Джилл, которая спустилась в шлюпку следом за Фрэнком и плюхнулась с ним рядом на вторую банку. Точнее, не пререкался, а приказывал, уговаривал и увещевал девушку вернуться на корабль. Винни и Фрэнк не вмешивались, Джилл же молчала, а потом сказала тихо и просто: — Роджер, ночь кончится с рассветом. Идем. Винни и Фрэнк переглянулись: Винни с досадою, Фрэнк — с торжествующей ухмылкой, и маленькая медная монетка перекочевала из широкой лапищи рулевого в ладонь Фумагалли. — Последняя, — пробурчал Винни. — Спорить надо с умом, мой неосмотрительный друг, — прошептал Фрэнк и спрятал монетку в карман штанов. Под равномерный неопознанный грохот шлюпка отвалила от борта двухмачтового шлюпа без каких бы то ни было опознавательных знаков и вымпелов. На плечах капитана Сакаи пышным не по чину воротником расположилась белая семихвостая лисичка. Она настороженно принюхивалась к крепчавшему соленому ветру, а потом вдруг успокоилась, улеглась и задремала, тихонько посапывая.

***

— Идут открыто, при фонаре. Значит, точно — за магистром. Странная какая-то делегация, — сказал Стах, обращаясь к доктору. Они стояли у борта и разглядывали приближающуюся к шхуне шлюпку и сидящую в ней компанию. — Что ж они, никого поприличнее не нашли, что ли? Стах как-то не задумывался, кто именно прибудет за мосье Карасюком, но все же ему рисовалось что-то более солидное — какой-нибудь заслуженный британский упырь, важный, в отороченном мехом плаще, с темной цепью старого золота на могучей шее, или, на худой конец, введенные в транс шотландские гвардейцы в клетчатых юбочках и с голыми волосатыми коленками. Ну, в общем, что-нибудь поживописнее, чем четыре непонятные личности в довольно поношенном платье и с совершенно невнятной аурой. Нет, вампирами пришельцы не были — кровь, горячая и свежая, так и била в них живым ключом, отзываясь эхом в изголодавшемся мозгу эмиссара. — Кто это, доктор? — спросил Стах. — Человеком от них и не пахнет! — Не преувеличивай, Сташек, — ответил доктор, щурясь, как всегда, когда пытался рассмотреть что-то вдалеке — просто по старой привычке. — И человеком от них веет, и зверем попахивает. — Оборотни? — удивился эмиссар. — Надо же, какой странный выбор. — И выбор, и подбор, — кивнул доктор. — Они все разной крови. Любопытно, очень любопытно! — Да куда уж любопытнее, — Стах усмехнулся. — Ничего, сейчас все, наконец, разъяснится. Мадемуазель! Мадемуазель Полина, не высовывайтесь так далеко за борт, упадете ненароком! Они вот-вот подойдут. Барышня наклонилась над бортом и смотрела, смотрела во все глаза, смотрела на спины трех гребцов в подошедшей совсем уже близко шлюпке, но видела только скуластое лицо сидевшего на руле незнакомца в красном, узнавая и не узнавая его. Но этого не может быть! Родион Родионов — именно так, без затей, звали кузена из Царевококшайска, с которым когда-то, давным-давно ездила Поленька «на воды» куда-то под Самару. Дядюшка свято чтил семейные традиции, и сына своего назвал точно так же, как величали и его самого, и его папеньку, и папеньку его папеньки, и всех прочих старших сыновей в роду, в честь основателя фамилии, подсокольничьего московского потешного двора царя Алексея Михайловича, большого любителя соколиной охоты, и звали славного предка, как нетрудно догадаться, тоже Родионом. С женитьбой дядюшка Родион Родионович, правда, учудил — невесту нашел из простых, да еще из иноверцев. Тетушка была из башкирцев, и взял ее дядюшка увозом — добром не отдавали. И сын их отличался от прочей родни особой статью степняка и слегка раскосыми глазами. Был он на пару лет старше Поленьки, и девочка из Петербурга по-детски влюбилась в молчаливого кузена, который лихо скакал верхом без седла и опекал маленькую родственницу со всей серьезностью взрослого кавалера. Но это же — невозможно! Все это было сто лет назад, было и прошло и быльем поросло. Полина не выдержала и окликнула негромко: — Родя? И человек в красном услышал и повернулся на зов. И наваждение исчезло — конечно, никакой это был не кузен, а просто немного похожий на него незнакомый моряк. На плечах его сидело необыкновенное существо, каких барышня доселе еще не видала — похожее на маленькую собачку, беленькое и пушистое. Шлюпка подошла вплотную к борту русской шхуны, незнакомец поднялся на ноги и крикнул, приложив ладони ко рту: — Эй, на «Дмитрии»! Позовите капитана!

***

Роджер все считал и считал гребки, а цель уже была совсем близко. — Сорок девять, — прошептал капитан и невольно поморщился — число оказалось несчастливым. — Весла суши! Но огорчиться из-за скверной приметы он особо не успел, потому что вдруг услышал, как со шхуны кто-то окликнул:  — Роджи? Он вскинул голову и увидел над бортом шхуны очень бледное девичье лицо в обрамлении темных кудряшек. Откуда они знают его имя? Именно так звала его в детстве матушка, а после нее, кажется, уже никто. Но эта девушка Сакаи была не знакома — вряд ли можно считать, что знакомство состоялось в прошлую ночь, когда Фрэнк так неудачно метнул гарпун. Девушка была довольна мила, и Роджер даже на какой-то миг забыл, кто она такая, тут же, впрочем, об этом вспомнив — незнакомка улыбнулась, и в набиравшем силу свете появившейся наконец-то луны слегка сверкнули два острых клыка, отчетливо видные меж ярко-алых губ. Роджер словно очнулся. Шлюпка подошла вплотную к борту русской шхуны, капитан поднялся на ноги, приложил ладони ко рту и крикнул: — Эй, на «Дмитрии»! Позовите капитана! Когда он снова глянул наверх, девушки уже не было. На палубе раздались шаги — едва различимые даже для чуткого слуха морского оборотня. Пользуясь последней возможностью, капитан Сакаи обратился к своей команде: — Джилл, как только чуешь, что дело не выгорит, прыгаешь в воду. Это приказ. Винни, проследи за ней. Винни едва успел кивнуть, а Фрэнк судорожно сглотнул, быстро-быстро заплевал через левое плечо и ухватился обеими руками за мотню, пытаясь разом заставить работать все счастливые приметы и знаки, как со шхуны раздался негромкий внушительный голос: — Я капитан. Что вам угодно, господа? Роджер Сакаи первым ступил на вожделенную палубу русской шхуны и поспешил оглядеться. Таинственной лиловой твари нигде не было видно. И тогда он посмотрел на капитана. Ничего особенного! Прямо даже обидно. Высокий широкоплечий мужик с военной выправкой, с седыми висками и спокойным, немного насмешливым взглядом серо-голубых глаз. Если не знать, то и не подумаешь, что упырь. Джилл поднялась по скинутому штормтрапу второй, за ее спиной пыхтел Фрэнк, которого подпихивал идущий последним Винни. — Итак? Сложив руки на груди, капитан упырей выжидательно уставился на Роджера. А Роджер вдруг позабыл заготовленную заранее речь и стоял, словно мальчишка перед строгим учителем, рассматривая прочих вампиров, собравшихся возле своего вожака. Позади капитана обретался невысокий кругленький господин в зеленоватом сюртуке. Еще один, заросший до самых глаз черной бородищей мужичок, топтался в стороне — именно он спускал трап для прибывших, сообразил Роджер. И еще чуть поодаль стояла бледная девушка в темно-красном платье, что назвала Роджера полузабытым детским именем, внеся смятение в его сердце. В руках девушка держала тот самый трезубый гарпун. Ни детины в ботфортах, ни рыжего доходяги видно не было. — Что вам угодно, господа? — уже немного резко переспросил капитан упырей. Патрикевна, так и сидевшая на плече у Роджера, махнула одним хвостиком, и Сакаи встрепенулся. — Я — капитан Роджер Сакаи, — сказал он, с каждым словом обретая утерянную было уверенность. — Владелец шлюпа «Сигуре». Минувшей ночью по недоразумению моя команда, — Роджер полуобернулся к своим товарищам, — имела несчастье атаковать вашу шлюпку, проходившую возле нашего борта. Мой матрос промахнулся, и ваши… хм, люди… не пострадали. Чему я искренне рад. Я сожалею о случившемся и прошу принять наши извинения. — И вернуть гарпун! — прошипел еле слышно из-за спины Винни. Но капитан упырей расслышал. Он усмехнулся и покачал головой: — Ах, вот оно что! Значит, это ваше оружие. Признаться, я ожидал несколько иного и принял вас за других и потому немного удивлен… И тут раздался гулкий удар, сотрясший судно до самого киля и лишивший Роджера возможности узнать, чему же так удивлен строгий капитан русской шхуны. От удара загудели доски палубы, дрогнули леера и ванты спящего такелажа — и стало тихо. Капитан упырей и кругленький господин в сюртуке переглянулись. — Прошу меня извинить, — уже на ходу сказал капитан «Дмитрия», за ним побежал кругленький господин, кем бы он ни был, причем каким-то таинственным образом ухитрился еще и обогнать капитана, девушка с гарпуном устремилась следом, а бородатый мужичок просто делся куда-то — Роджер не успел понять, куда. Это был шанс. — Винни, Фрэнк, — оглянувшись, быстро приказал Сакаи, — вниз, бегом! Осмотритесь! Джилл, за мной. Не отставай! И направился на корму, следом за хозяевами посудины.