Прошу, не уходи

      Это Рождество обещало быть по-настоящему снежным и волшебным. Весь Нью-Йорк был украшен к празднеству. Бруклинский мост стоял днями и ночами, полный желающих или уехать в тихое и уютное место, или же погрузиться в бешеный праздник в городе. По улице расхаживали экскурсоводы в костюмах Санты, заманивая на поездки по городу.       Обычно Кол любил это время года. Они с Давиной приходили в Рокфеллеровский центр и катались на коньках, пили там же в уютном кафе горячий шоколад, держа друг друга за руки. Потом шли покупать подарки всем родным. Вместе с тем каждый старался задержаться у полок, чтобы купить подарки друг другу. Вечером, в Рождественскую ночь, у Кола с Давиной всегда были гости – их любимые друзья. Но в полночь Кол уводил Давину на балкон, и они обменивались подарками и поцелуями. Каждый день этой поры был наполнен для Кола счастьем.       Сейчас же Кол с ненавистью смотрел на всех этих веселящихся людей. Рождество стало для парня порой тоски и одиночества. Это, и каждое следующее. Кол был уверен, что Давина не простит его. Только потому что он такой козел. Она же так была счастлива в ту ночь после вечеринке! А Кол растоптал эти последние крупицы их радости. Теперь он не сомневался, что Давина уже просто устала от изменений его настроения. Она же не знает, что происходит. Мысль рассказать ей все каждый день всплывала в голове у парня. Но потом перед глазами вставал труп того водителя и полный безразличия взгляд Энсела. Что же тогда он может сделать с кем-то из Майклосонов? Кол просто боялся. Он не готов был ставить на кон жизнь Давины или Ребекки, или еще кого-то дорогого ему.       Парень без особого внимания осмотрел полки в «Гранд Шоп», купил всей семье подарки и пошел обратно домой. Его нынешний маршрут. Дом-магазин-дом. Работу парень взял на дом. Теперь он выполнял раннюю роль Давины – сидеть дома в грусти и тоске. Ребекка звонила сотню раз. Кол знал, что она потребует приехать на Рождество. А еще осуждающим голосом скажет о Давине. От этого у парня заболела бы голова, а ему и так плохо в последнее время. Поэтому на звонки он просто не отвечал…       Стоило Колу зайти домой, как в дверь позвонили. Это оказался какой-то агент по торговле пылесосами. Кол вежливо его отшил, но через пять минут в дверь снова позвонили:       - Я же сказал, мне не нужны ваши пылесосы! – разозлился Кол.       - Оу, простите. Я не хотела вас разозлить! – улыбнулась девушка на пороге. – Вы не могли бы позвать Давину?       - Вы кто? Что вам от нее нужно?       - Я ее подруга и врач. Хотела убедиться, что у нее все хорошо. Она не отвечает на звонки. Я начала переживать.       - Раз не отвечает, значит, вы ей не нужны.       - Простите? – удивилась такому тону девушка. – Вы кто вообще?       - Я ее муж!       - Ах, вот в чем дело. Значит, Кол. Меня зовут Рори. Я уже давно хотела с вами поговорить. Можно мне войти?       Кол нехотя впустил эту странную женщину:       - О чем вы хотели поговорить?       - О Давине. О ваших отношениях.       - Нет уж, мы сами разберемся. Мне от чужого человека помощь не нужна.       - Я не собираюсь помогать и давать советы. Я лишь хочу напомнить, что она женщина, беременная вашим ребенком. Это как минимум наталкивает на мысль, что с ней нельзя обращаться так, как это делаете вы.       - И нравоучений тоже не надо! – закричал Кол, открывая перед носом Рори дверь.       - Не надо орать! – ответила Рори. – Или вы так со всеми женщинами говорите?       - Послушайте, дамочка! Выметайтесь отсюда. Мне и без вас тошно. Любые разговоры о Давине меня бесят. А еще сейчас меня бесишь ты! Я хочу спать! До свидания!       - И что она в вас только нашла! – с отвращением прошептала Рори, уже разворачиваясь. Но неожиданно она повернулась:       - Нет уж. Давина слишком дорога мне. Она должна быть счастлива! Верни все, как у вас было.       Тут Рори взяла со столика у входа фотографию Кола с Давиной. Она была сделана в Париже. Казалось, что на этом фото пара запечатлела всю свою безграничную любовь.       - Что ты видишь на этой фотографии? – спросила Рори.       - Что?? Поставьте на место и проваливайте отсюда! – еще больше стал злиться Кол.       - Просто скажи, что видишь?       - Не знаю. Давину, себя, Париж.       - А я вижу настоящую любовь. Я не вмешиваюсь в ваши отношения сейчас. Но, поверьте, что бы у вас ни происходило в жизни, оно того не стоит. Важно только это! – девушка показала на фотографию. – Важны только ваши отношения. Ибо один мудрец сказал, что любовь все покрывает и защищает. Что бы с вами ни происходило, вы должны сказать об этом жене, иначе потеряете ее. А она достойна счастья!       Девушка поставила фотографию на место. У дверей она опять повернулась к Колу, достав из сумки маленький конвертик:       - Это с последнего обследования. Они же у нее особенные, поэтому результаты дольше, чем при обычной беременности.       - О чем вы? – парень недоверчиво взял конвертик и развернул. На небольшой фотографии он увидел своего сына в животе у Давины. – Что это? – с замиранием сердца прошептал Кол.       - Ваш сын!       - Это мой малыш? – по щеке Кола покатилась слеза. – Он такой красивый! – парень приложил ладонь ко рту, сдерживая слезы.       Рори аккуратно взяла Кола за руку:       - Никогда не поверю, что ты ее не любишь!       - Люблю. Больше всех на свете! – сквозь слезы засмеялся Кол. – Поэтому и боюсь.       - Не бойся. Позвони ей, прошу. Я так хочу, чтобы она была счастлива! Без тебя этого не будет! И передай привет от меня и Сэма. И скажи, пусть возвращается. Доктор Виддер настаивает на госпитализации и неуклонном присмотре. Всякое может случиться. Поэтому не делай ей еще больнее. Ей и так тяжело. Сделаешь, как я попросила?       Кол слегка замялся, но все же прошептал:       - Сделаю!       Рори улыбнулась и села в машину, припаркованную у дома. А у Кола словно что-то щелкнуло в голове. Бывают же такие люди! С которыми поговоришь и поймешь, как был не прав. Давина ждет ребенка, а Кол так с ней поступает! Нет, так нельзя. Кол пообещал себе, что именно в это Рождество он все изменит в лучшую сторону, вернет, как было! Именно в это Рождество…

***

      Так же решила и Ребекка. Она решила, что за праздники объединит семью окончательно. Майклосонам больше нельзя быть разобщенными. Нужно снова стать одной большой дружной семьей.       Утром Ребекка пекла имбирные печенья, а Хоуп крутилась рядом. На кухне играла новогодняя музыка. Ребекка слегка пританцовывала и подпевала. Давину выписали из больницы, и они с Кортни просто пробовали труды Ребекки. Эстер тихо пила кофе в кресле у камина, иногда поглядывая на семью и улыбаясь. От Энсела вестей не было. Но Кол рассказал ей про двухмесячный срок, и женщина просто ждала, когда что-то случится. Конечно, она не просто ждала. Она нервничала, каждую ночь просыпаясь в холодном поту. Мысли о смерти дочери, невестки или своей смерти пугали ее. А может, это будет кто-то другой. Энсел не так глуп. Он выберет достойную «жертву». Каждый день Эстер боялась. Боялась потерять еще кого-то. Фрея умерла, Финн черт знает где, как и Кол. Прогнозы Хенрика не внушают оптимизма. Клаус до сих пор скорбит, а Элайджа…       Конечно, Эстер хотела, чтобы он расстался с Хейли и завел настоящую семью, но все в его жизни произошло уж очень быстро. За всего полтора месяца он успел сделать другой девушке предложение, завести с ней ребенка, найти хорошую работу. Словно все это было давно им продумано и спланировано. Эстер очень переживала за сына.       Рождество должно было пройти в семейном кругу. Но только не в полном. Майкл недавно ушел из дома и снял себе квартиру. Он сказал жене, что вернется только после того, как уйдет она. После того их разговора, после которого Эстер поехала в Нью-Йорк, они не говорили. Кол наверняка не приедет. Хенрик в больнице, а Фреи больше нет… Да, поздно уже планировать семейное Рождество. Эта семья никогда уже не будет прежней, и каждый это понимает, хоть и не хочет признавать. Эстер как раз думала об этом, пока Кортни и Хоуп весело вешали новые игрушки на елку. Ребекка усердно раскатывала новое тесто, при этом что-то говоря Давине:       - Нет, все приедут. Это будет семейный праздник!       - Ребекка, не забивай Давине голову! – грозно сказала Эстер. – Ты прекрасно понимаешь, что отец не вернется. Кол не приедет. Финн, возможно, тоже. Твоя идея снова собрать семью бессмысленна – нельзя собрать то, что распалось уже давным-давно!       - Мам, не нагнетай, ладно? Даже если мы просто наконец отметим Рождество почти всеми вместе в нашем доме, уже будет прекрасно. Вот я лично не праздновала его здесь уже лет семь.       Эстер и Давина начали о чем-то спорить с Ребеккой. Но в этот момент на кухню зашел Элайджа. Он улыбался и держал в руках пакеты с подарками.       - Элайджа! – выдохнула Ребекка и кинулась к брату. Он прижался к сестре и вдохнул запах ее нежных волос. Элайджа приехал в Новый Орлеан пару дней назад, но домой не приходил. Уезжая из Орландо, он сообщил, что приедет не один. Вкратце рассказал о Кэтрин. Но ее никто еще не видел.       Элайджа заботливо отдал племянницам подарки. Хоуп многозначительно посмотрела на него. Элайджа все это время писал и звонил девочке, спрашивал, как Хейли. Хоть они и расстались, это не значит, что ему на нее плевать. Хейли навсегда останется его другом.       Раздав подарки девочкам и обняв Давину, Элайджа повернулся к матери. Как такового, примирения между ними не было. Ситуация с Джексоном сильно подорвала их и без того шаткие отношения. Но Элайдже искренне не хватало матери и ее заботы. Раз это Рождество должно внести что-то новое в их жизни, то стоит забыть обо всех недомолвках. Элайджа слегка обнял Эстер и поцеловал ее в щеку. Она расплылась в улыбке и погладила сына по голове. Как же Элайдже не хватало маминых объятий! Даже в таком большом возрасте он чувствовал связь с ней. Все, что она ему и семье сделала, уходило на задний план. Нельзя злиться на своих родителей. Никогда! Это самые главные люди в нашей жизни. Нужно ценить каждый момент, проведенный с ними, а не тратить время на ссоры и обиды! Чуть позже Ребекка все же увела брата в сторонку. Ей не терпелось расспросить его о его новой возлюбленной. Как вообще так вышло?       - Ну, рассказывай! – Ребекка завалилась в кресло. За окном валил снег, в комнате горели настольные светильники в виде новогодних елок, а из кухни доносился запах печенья и кофе.       - Ребекка, я знаю, как это все выглядит. Но поверь, я люблю Кэтрин. Мы скоро станем семьей.       - А как же Хейли? Что у вас произошло? Она не говорит. Я думала, вы всегда будете вместе.       - Сестренка, не всегда любовь вечна. Хотя ты и так знаешь. Мы с Хейли поняли, что не любим больше друг друга. Это нормально. Ведь мы расстались без ненависти, мы друзья!       - Да? Почему ты даже не звонил ей? Она сидит дома и постоянно плачет. Представь, каково ей. После ситуации с Джексоном. Еще и ты добавил. Ты должен был пожалеть ее, а сам бросил. Как?       - Пожалеть? А кто меня пожалеет? Хоть раз… Всю жизнь я еду не в вашем поезде. Про меня забывают, думая лишь о себе. Пришло время и мне подумать о себе.       - Это эгоистично! Как ты не поймешь? Мы все всегда думаем о тебе!       - Я не думаю, что ты уехала подальше отсюда, думая обо мне. Не думаю, что Хейли думала обо мне, когда изменила мне с Клаусом! – Элайджа замолчал. В комнате повисло молчание. Ребекка ошарашенно смотрела то на брата, то в окно.       - Я не знала. Почему не сказал? – опустошенно прошептала Ребекка, беря брата за руку.       - Незачем тебе разочаровываться в брате и подруге. Я простил ее. Но только настолько, чтобы остаться друзьями. Я давно не чувствую к ней и доли того, что чувствовал. Может, это неправильно. Но жизнь одна – я хочу прожить ее, даже будь она неправильной. Но я хочу знать, что ждет меня завтра. С Хейли я видел бездну, боялся каждого дня. А рядом с Кэтрин я чувствую, ради чего стоит правда жить!       Ребекка вытерла ладонями слезы. В голове роились тысячи мыслей и сомнений. Но почему-то Элайджа говорил то, что казалось ей правдой. Девушка обняла брата, крепче прижимая его к себе. В детстве она любила так делать. Это всегда было лучшим способом успокоиться. Ребекка на секунду отстранилась от брата. В глазах блестели слезы:       - Ты не представляешь, как я рада, что ты счастлив. Я так сильно люблю тебя! Пожалуйста, будь счастлив, милый!       - Бекс, ты чего? Что с тобой? – испугался Элайджа.       - Ничего. Правда, Элайджа. Все хорошо. Просто пообещай мне оставаться сильным, что бы ни случилось. И обещай мне заботиться о Кортни. Она ведь… Ей же нужен дядя!       Ребекка не сказала Элайдже, что знает все об Энселе. Пару дней назад Ребекка застала ее за очень эмоциональным разговором по телефону, и Эстер пришлось объяснять, в чем дело. Она начала с самого начала, не упуская ни малейшей детали. Наконец Эстер могла поделиться с кем-то тяготившей ее информацией. Ребекка в тот вечер все время провела у себя в комнате в слезах. Все несчастья ее семьи – на руках всего-то одного человека. И сейчас он может сделать что-то еще более ужасное, лишить Майклосонов еще одного члена семьи. Ребекке казалось, что это может быть она. Она не знала, почему. Вчера она говорила с отцом. Он сказал, что никто не посмеет обидеть его маленькую девочку, но легче от этого не стало. И сейчас единственной ее мыслью было то, что будет с Кортни в этом случае.       Ребекка погладила брата по щеке и вздохнула:       - Я так рада, что ты приехал. И неважно, с кем. Я хочу познакомиться с Кэтрин. Уверена, она замечательная!       Элайджа улыбнулся и притянул к себе сестру, целуя ее в лоб. Давина краем глаза наблюдала за этой идиллией. Девушка слегка улыбнулась, но по телу пробежала дрожь. Сразу вспомнились такие беседы с Джошем, Марселем. Это были лучшие моменты ее прошлой жизни. Давина погладила свой живот и про себя подумала: «Ты скоро родишься. Осталось всего-то чуть больше двух месяцев». Но сегодня Рождество. Надо немного окунуться в прошлое. Давина твердо решила пойти на могилу к Марселю.       Она не была там очень давно. Обычно, если девушка была в Новом Орлеане, то приходила каждую неделю. А нынешняя ситуация ее снова подорвала. От Кола весточек не было. Но почему-то Давина уже не чувствовала адской боли в душе. Нет, Кол не стал ей безразличен. Просто его уже так долго не было рядом, что чувство его близости подзабылось.       Девушка положила семь алых роз к памятнику своего «отца». Здесь все осталось прежним. Та же надпись: «Никогда и никем не будет повторим в бесконечности времени». Те же высеченные птицы, стремящиеся улететь в небо. Только Давина теперь совсем другая, другое время. Как интересен мир! Ты вроде стоишь на том же месте, что и шесть лет назад. Но ты совсем другой. Другие мысли, мировоззрение. Давина любила это место. Здесь было тихо и умиротворенно. В мгновения, проведенные здесь, она чувствовала себя ближе к Марселю, словно протягивала ему руку в мир мертвых.       Смерть… Давина боялась ее в последнее время. Она постоянно была рядом: мама, Марсель, Джош, Фрея – все они уже погибли. Давина слегка нахмурила лоб и поправила цветы:       - Марсель, что мне делать? Был бы ты рядом. Почему Кол так поступил со мной? Скажи хоть что-нибудь! – девушка заплакала. – Кстати, у Ребекки все хорошо. Она снова счастлива. И я ее не осуждаю. Она достойна быть счастливой. Марсель… Как же тебя не хватает…       Тут на плечо Давины опустилась до боли знакомая ей рука:       - Ками! – прошептала девушка.       - Давина! – Ками крепко обняла подругу. Они не виделись с ее приезда из Лондона, потому что к Давине сначала не пускали в больницу, потом Ками помогала Уиллу.       - Я так по тебе скучала! – улыбнулась Давина. Минут пять девушки постояли у могилы в полной тишине. Ками шепотом произнесла:       - Он бы так гордился тобой! – Ками посильнее прижалась к подруге.       - Я не думаю, что живу достойной жизнью. Даже мужа удержать не смогла. И матерью буду никудышной! – усмехнулась Давина, смахивая сбегающую слезу. Ками слегка потрясла ее за плечи:       - И думать так не смей. Парень – просто парень. Это не зависело от тебя. На нем свет не сошелся. Ты все равно достойна лучшего. И ты найдешь того, кто не будет разбрасываться твоими чувствами. И мамой ты будешь прекрасной. Я бы даже хотела быть твоей дочкой! – засмеялась Ками. – Ты стала такой взрослой, что я не успела заметить, что ты уже даже взрослее меня. Это я веду себя в отношениях, как ребенок. А ты – как взрослая женщина. Марсель был бы так горд увидеть, какой ты стала – сильной, независимой!       - Да уж, очень сильной. Плачу двадцать часов в день!       Девушки тихо пошли к выходу из кладбища, по дороге разговаривая:       - Это гормоны. Ты стала другой. И это прекрасно! Поэтому хватит киснуть. Сегодня Рождество! Закатим огромную вечеринку. Ты придешь? – говорила Ками.       - Прости. Сегодня вечер Майклосонов. А я вроде как Майклосон. Ребекка будет ждать. Эстер тоже. Приходи ты. Там будет Клаус.       - Я не могу. Не знаю, что между нами. Все так странно. Есть же Уилл, и он жив, с ним все хорошо. Он любит меня, и я его. Но…       - Но Клауса ты любишь больше?       - Да! – выдохнула Ками. – Как ни старалась забыть, не могу. Он засел у меня в голове. Мне иногда кажется, что я схожу с ума.       - Не сходишь. Просто ты влюблена. Так ты хочешь сказать ему об этом?       - Нет. Это только все усложнит. Пусть все будет, как есть. Прошлого не вернуть!       - Нет, ты не права. То, что вы уже общаетесь, говорит о многом. Он тоже этого хочет. Попытаться никогда не поздно. Я вот свой шанс упустила. Тебе не дам. Если Клаус – твоя судьба, и ты хоть на пятую долю процента это чувствуешь, действуй!       Ками улыбнулась и взяла девушку под руку. Может, Давина права? Между ними с Клаусом явно что-то есть. Стоит этому поддаться и понять, нужно ли это. Но ведь это будет нечестно по отношению к Уиллу. Ками запуталась. Но это Рождество. Сегодня точно что-то изменится!

***

      Когда Давина вернулась домой, там продолжалось веселье. Элайджа что-то обсуждал с матерью, Ребекка возилась с девочками, помогая им открывать подарки. По дому сновали домработницы, увешивая стены и лестницы украшениями. Давина поднялась к себе. В ее комнате ее ждал Клаус.       - Ник, привет. Ты что-то хотел? – удивилась девушка. Парень нежно обнял невестку.       - Ди, у меня к тебе вопрос. Кстати, это тебе! – Клаус протянул девушке коробку.       - Что здесь? – улыбнулась Давина.       - Я знаю беременных. Я думаю, тебе понравится.       Девушка открыла коробку. Ее внутреннее содержимое было разделено на две части: в одной лежали красные носочки с надписью «Новому Майклосону», а в другой свежеиспеченная булочка из Синнабона.       - Клаус! – заискрилась Давина. – Ты читаешь мои мысли! Я шла и думала о сладком! Спасибо! – девушка обняла мужчину.       - А носочки такие маленькие! – умилялась девушка.       - В детстве, до моего рождения, у семьи была традиция – надевать одинаковые праздничные вещи на Рождество. Мне рассказывала Фрея. Я хочу, чтобы в вашей семье эта традиция возродилась.       - Я не уверена, что у нас еще есть семья!       - Кол конечно последняя мразь. Но одно я знаю точно – он притворяется. Если бы он изменил тебе, узнав, вдобавок, что ты ждешь ребенка, - он был сделал все для твоей счастливой жизни. Он человек чести. А тут… Что-то другое. Он словно пытается доказать, что ненавидит тебя, хотя ничто в этом мире не вызовет такую ненависть у него, тем более, к тебе.       - Мне не легче от того, что он притворяется. Я здесь одна. Я одна больше полугода. Одна переживаю все потери, и одна жду ребенка. А он…       - Давина, все наладится. Я чувствую это. Я чувствую, что у многих из нас все наладится. Может, не у всех. Это было бы слишком идеально. А это слово не очень применимо к нашей семье.       - У тебя был вопрос. Что ты хотел спросить?       - Про Ками. Я не знаю, что делать. Я бы спросил ее о чувствах прямо сейчас. Но я боюсь снова потерять ее. Поэтому хочу посоветоваться. Точнее, может ты знаешь…       - Она любит тебя. Я только что с ней говорила. Она боится, в недоумении, но любит. И любила все эти пять лет. Ты должен сказать ей. Иначе она испугается, и выйдет за Уилла. Тогда ты ничего не сможешь сделать!       - А… Что сказать?       - Мне ли учить тебя красноречию? – засмеялась девушка. – Не надо пафосных речей. Просто скажи, что готов на все ради нее. И что если она готова к этому, то и ты тоже.       Клаус улыбнулся, чмокнул Давину в щеку и убежал. Ему срочно нужно было побыть одному. Все обдумать, решить для себя: готов ли он изменить жизнь раз и навсегда, или еще рано. Но при этом из-за своей неготовности он потеряет Ками навсегда. Нужно подумать…       Ками же вернулась в отель. Развалившись на кресле, ее ждал Уилл:       - Где ты была? – отчеканил он.       - С подругой.       - Почему так долго?       - Это что, допрос? – засмеялась Ками, садясь возле Уилла на краешек кресла.       - Нет. Просто мы приехали сюда вдвоем, чтобы побыть ВДВОЕМ. А тебя постоянно нет. Я вот, например, два часа назад подписал последний договор. Мы могли бы сходить отметить, но тебя в номере не оказалось. Я поверю про подругу. Если ты объяснишь мне, какого черта ты общаешься с Клаусом?       - Уилл, ты что, меня в чем-то подозреваешь?       - На данный момент я просто спрашиваю.       - Ты залезал в мой телефон?       - Нет. Ты не закрыла страницу на ноутбуке!       - И ты читал? – испугалась Ками.       - Нет. Я никогда не читаю чужих переписок, даже если это напрямую связано со мной. Но меня смутило, что за две недели вы написали друг другу 25347 сообщений. Не много ли для моего партнера по бизнесу?       Ками запнулась, понимая, что ей уже не отвертеться.       - Уилл, я скажу тебе правду. Мы с Клаусом знакомы.       - Я понял это и так. Еще когда мы прилетели. Ваши взгляды и неловкость не заметит только слепой. Я хочу знать, какие отношения были между вами?       - Уилл…       - Просто скажи!       - Мы встречались! – отчеканила Ками.       - И как долго?       - Почти полгода. Но потом все закончилось.       - Походу возобновилось. Я прав?       - Уилл, нет. Я не изменяла тебе с ним. Ни за что и никогда бы! Я дорожу твоими чувствами! – Ками провела рукой по щеке жениха.       - Я так не думаю. Я так надеялся, что не всплывет никаких бывших, что часто со мной случается. Я так уже с тремя девушками расстался. Они бросали меня ради бывших. Но я никогда не делал девушке предложение. Ты была особенной. Я сразу это понял, когда увидел тебя в самолете. Но значит, ошибся. Что ж, все мы ошибаемся.       Уилл поднялся и надел пальто.       - Ты куда?       - В аэропорт. Куплю билет на вечер. В Лондоне ждут дела!       - Уилл, нам не обязательно так вот расставаться. Я и Клаус в прошлом.       - Зачем врать? Ну зачем? Почему люди пытаются удержать, то что им не нужно? Бороться надо за то, что без чего не можешь жить. А я не в этой категории. Ками, ты самая прекрасная женщина в моей жизни. Знай, что я люблю тебя. И ты всегда сможешь приехать в Лондон, в свой центр, поговорить со мной, если захочешь.       - Уилл, но я не хочу тебя отпускать.       - Тогда реши, кого не хочешь отпускать больше. Потому что выбрать придется. Вечером я буду ждать до последнего. Если ты придешь, уедем вместе и будем жить, как раньше. Нет же – уеду один. А ты останешься. С Клаусом.       Уилл вышел и хлопнул дверью. Ками села в кресло, заплакав. Ей не хотелось делать больно ни одному, ни другому. Но Уилл прав – выбрать придется…

***

      Энзо с Бонни тоже весело готовились к Рождеству. Их примирение произошло достаточно быстро. Бонни все время ждала парня, и, когда он приехал, им не нужны были слова. Если люди любят друг друга, никакой Кай Паркер их не разлучит.       Энзо убедился, что оставил сестер в полном порядке. Уэс пообещал за ними приглядывать. Энзо понравился этот парень. Он пригляделся и понял, что Алекс сделала правильный выбор. Пару недель назад Энзо поговорил с сестрами по Скайпу. Алекс продемонстрировала свой уже достаточно большой живот. Бонни очень расстроилась этому известию, хоть Энзо и не сказала. Она так хотела детей! И какая-то восемнадцатилетняя девочка ждет малыша, а Бонни – нет. Тем более, сейчас. Энзо наверняка сосредоточится на племяннике, и будет не до своих детей. Но потом прошло время, и Бонни успокоилась, забыв об Алекс. У них с Энзо все было прекрасно, и это было главное. Но сегодняшнее рождественское утро изменило мир Бонни…       - Бонни, время дарить подарки! – весело закричал Энзо с кухни.       Бонни и Энзо всегда дарили друг другу подарки до полуночи. Чтобы потом весь день наслаждаться друг другом и не думать о том, как бы пооригинальнее преподнести сюрприз. Отдать лично – самый надежный способ!       Энзо достал из шкафа большую коробку:       - Бонни Беннет, я правда не знал, что тебе подарить. Но потом решил сделать подарок нам двоим. То, что скоро нам так или иначе пригодится! – Энзо открыл коробку. В ней стояла большая белая коляска с голубыми полосками, с надписью: «Малыш Сент-Джон».       - Я хочу детей от тебя, Бонни! И у этой коляски двухгодовая гарантия. Мы должны начать ею пользоваться до этого! – улыбнулся Энзо, ожидая реакцию Бонни.       Девушка ахнула и заплакала, осторожно трогая руками коляску. Бонни бросилась к жениху, обнимая его. Потом быстро метнулась в комнату и через пять минут вернулась:       - А у меня для тебя два подарка! – прошептала Бонни, отдавая в руки Энзо первый.       - Вау! – еле выдохнул Энзо. В коробке был суперский, крутейший, навороченный ноутбук. Такой, какой парень хотел. – Спасибо, родная! Зачем же еще что-то?       Руки Бонни заметно затряслись, когда она отдавала в руки жениха маленькую коробочку:       - Никогда не думала, что бывают такие совпадения! Но они есть!       Энзо ничего не слышал, что твердила про совпадения Бонни. Когда он открыл коробку, то замер. На секунду перед глазами пролетела вся жизнь до этого события. И Энзо словно переключился. Он подумал, какой его жизнь будет теперь, и улыбнулся.       - Ну, что скажешь? – еле проговорила Бонни.       - Скажу, что я самый счастливый человек на свете, Бонни Беннет! – парень резко обнял девушку, прижимая ее к себе крепче. Бонни плакала и с радостью смотрела на коляску, подаренную Энзо. Ее глаза перешли на лежащую на диване коробочку с положительным тестом на беременность. Теперь их с Энзо жизнь точно изменится…       Но думать так было рано. Через пару часов пришел отец Бонни с плохими новостями: мама в больнице уже три недели, но она только сейчас попросила, чтобы дочь пришла… попрощаться. Слишком уж она гордая. Бонни оказалась словно в тумане. Она не заметила дороги, больничного холла. Только дверь палаты с надписью: «Эбби Беннет-Уилсон. Острый лимфобластозный лейкоз, гематосаркома».       Бонни заглянула в палату через стекло. Ее мать лежала на кровати, с кучей проводов, под капельницей и смотрела в потолок. Бонни боялась заходить. Ведь смерть не может отнять у нее ее маму. Не сегодня, когда она узнала о том, что сама станет мамой, не в Рождество. И не в любой другой день. Дети никогда не хотят смерти своих мам. И как больно осознавать, что они умирают от какого-то рака. Мельчайшие клетки организма уносят их жизни, заставляя мучиться и страдать. Но в итоге ведь, все умирают от остановки сердца. Мучения близких забываются, а остается лишь горький осадок, тяготящий душу. Осознание того, что родного человека больше нет рядом, ужасно. Но ужаснее тот момент, когда ты видишь его в последний раз. Момент прощания – самый горький. И сейчас Бонни боялась его.       Она не знала, что сказать, ведь они так и не помирились. И времени на это уже не будет. Врачи только что сказали, что у Эбби очень редкая и опасная форма рака. Каждый день ее кровь отравляется все больше и больше. Сейчас они получили результаты последних утренних анализов. Кровь Эбби почернела и сгустилась. У нее слабый пульс, и с каждой секундой женщине все тяжелее и тяжелее дышать. Врач сказал, что это конец, она не доживет до утра.       Бонни закрыла лицо руками. Ей стало трудно дышать. Энзо пытался обнять ее, успокоить. Но это не поможет, когда умирает твоя мать. Бонни с трудом смогла зайти в палату. Энзо и Руди остались в коридоре:       - Моя мать тоже умерла от рака! – прошептал Энзо.       - Сердце или кровь?       - Мозг. Рак мозга. С каждым днем у нее усиливались головные боли. А потом она впала в кому. Каждую секунду возле нее я видел, как аппарат показывает, что пульс замедляется. И в итоге он стал нулевым. Я тогда почувствовал что-то вроде облегчения. Она не мучилась физически, но я знаю, что она не хотела бы видеть наши страдания. Я часто вспоминаю ее. И думаю, скольких людей в мире убил рак! Это же немыслимо! Моя мама, мама и брат моей лучшей подруги. И теперь Эбби.       - Прости меня! – через пару минут ответил Руди. – Я был несправедлив к тебе. Бонни счастлива с тобой, и это главное!       - Может, сейчас не время говорить. Но у нас будет ребенок. Свадьба через два месяца. Я всегда буду рядом с ней. Обещаю.       По щеке Руди покатилась слеза. Он протянул Энзо руку и крепко пожал ее, прошептав: «Спасибо!»       А Бонни тем временем стояла в дверях, наблюдая за матерью. У нее уже была побрита голова. Под глазами были страшные мешки и круги, щеки впали. Она была похожа на живого скелета.       - Мам? – прошептала девушка.       - Кто здесь? Бонни, доченька, это ты? – слабым голосом ответила Эбби. – Я не вижу. Все размытое. Это от болезни. Сядь со мной, милая!       Бонни зарыдала, закрывая рукой рот. Медленно подошла к кровати матери и села рядом. Так взяла ее сухой рукой и погладила по щеке, прежде пройдясь ладонью по всему лицу, чтобы нащупать щеку. Бонни схватила руку матери и поцеловала ее. Эбби почувствовала слезы дочери на руке.       - Не плачь! – прошептала Эбби.       - Мам… Так не должно быть!       - Как глупо умирать на Рождество. Я так и не посмотрела на елку, которую украсил твой отец. Но он сказал, что она красивая.       - Мамочка…       - Доченька… Прости меня, родная. Я так виновата перед тобой! Искупление мне не светит. Но я желаю тебе счастья. Проживи жизнь достойнее, чем я.       - Я проживу! Я беременна! У тебя будет внук!       - Какая прелесть! Хотела бы я его увидеть. Подсядь ближе.       Бонни слегка придвинулась к матери. Та поцеловала ее в щеку и прошептала:       - Скажи отцу, что я люблю его!       - Я его позову сейчас, мам! Ты сама скажешь!       - Дай, пожалуйста, воды, милая!       Бонни отошла к тумбе. Поднеся же воду к кровати, девушка поняла, что ее мама умерла. Аппарат издал писк, символизируя остановку сердца. Бонни хотела закричать, но она была опустошена. Медовые глаза матери, устремленные вверх, были открыты. Губы слегка засохли, а на щеке застыла одинокая слеза. Она была словно ручейком надежды на помертвевшем лице ее прекрасной матери. Но надежды больше нет…       Бонни тихо прикрыла за собой дверь. В палату уже бежали медсестры. Девушка же посмотрела на отца и жениха и прошептала: «Ее больше нет!» Но ведь никто не умирает слишком рано, все умирают вовремя. Тогда, может, стоит успокоиться? Нет, боль нужно чувствовать. Так говорят… Боль от смерти близкого – самая страшная. Но и она же подталкивает снова к жизни. Боль надо чувствовать…

***

      Рождество у Майклосонов уже началось. В этом году все было чисто в семейном кругу. Все дарили подарки друг другу, изображая счастливые лица. Но всем было не до этого. Эстер думала только об Энселе и его мести. Элайджа о том, что все смотрят на Кэтрин с недоумением. Она искренне пыталась со всеми поговорить: спрашивала Давину о беременности, Ребекку об их детстве. Но всем было немного не по себе, неловко. Никто еще не привык к такому повороту событий в жизни Элайджи. Раньше на месте возле Элайджи сидела Хейли. И это казалось правильным. Сейчас же она лежала дома, уставившись в потолок. Рождество проходило мимо нее. Дочь не хотела с ней говорить. Рядом никого не было. Иногда Хейли даже подумывала о том, чтобы закончить все это. Но мысль о Хоуп не оставляла ее. Хейли не бросит ее. Никогда!       Давина сидела на празднике грустная. Она не может больше без Кола! И есть же ведь причина – теперь она сама в этом убедилась. Ребекка постоянно смотрела на Эстер с осуждением: она не рассказала об Энселе никому, кроме нее. Немного знали Элайджа и Клаус. Но Давина тоже должна знать! Это напрямую касается ее. Может, даже – ее жизни.       Около часа всем было весело. Но потом Элайдже надоели взгляды на Кэтрин, Клаус устал от семейства. Тогда Эстер поняла, что Энсел постепенно разрушает их жизни изнутри. Ее дети должны все знать. И она рассказала им… О том, кто такой Энсел МакКартни, почему он это делает, и обо всем том, что он уже сделал. На пару минут в комнате повисло молчание.       Клаус резко встал и вышел. Осознание того, что творит его отец, далось нелегко. Ему стало трудно дышать.Давина прикрыла рот рукой, чтобы не заплакать. Для нее все встало на свои места. Все обиды на Кола улетучились, когда она поняла, что он боялся за жизни родных. Она ушла к себе в комнату, чтобы попытаться дозвониться до него. Элайджа лишь вздохнул. Они с Кэтрин и Ребеккой отправились посидеть на балконе. Эстер же осталась одна в гостиной. Но зато теперь ее не тяготила эта правда!       Клаус вытер набежавшие слезы и вышел на улицу, где валил снег. Он постепенно засыпал все вокруг, и на свежем воздухе Клаусу стало гораздо легче. Он отправился в Руссо. Единственное место, его успокаивающее. На секунду он посмотрел на место, с которого Валери записала для него видео. Господи, что стало с его жизнью? Она настолько неправильная! Вокруг кто-то мстит кому-то, кто-то умирает. Это же фильм ужасов! Выпив пару стаканов, он услышал за спиной знакомый голос:       - Думаю, нам надо поговорить!       - Камилла! С Рождеством! – улыбнулся Клаус.       - И тебя! – улыбнулась в ответ девушка, обнимая парня. Это было немного неловко, но все же в его объятиях было прекрасно! Это чувство давно забылось, но сейчас словно ток пробежал по телу. Захотелось обнимать его вечно.       - Разве ты не празднуешь с семьей?       - А ты разве не празднуешь с Уиллом?       - Я… написала ему письмо. Что мы расстаемся.       - Что?! Почему?       - Я думаю, ты сам знаешь! – прошептала Ками. – Ради нас. Только не говори, что не почувствовал этого сейчас. За все это время.       - Ками, я всегда это чувствовал! – Клаус положил свою руку на руку девушки. – И мне достаточно одного твоего слова, чтобы сделать нас реальностью снова!       - Я боюсь!       - Если честно, я тоже! Но страх делает нас людьми. Если ты готова, готов и я.       Ками молчала пару минут. Потом прошептала:       - Я готова! Клаус, готова!       Клаус улыбнулся:       - Мой брат Финн звал меня к нему на Рождество домой. С семьей отмечать невозможно. Пойдем со мной? Вы же дружите?       - Да, с удовольствием!       Через полчаса он подъехали к построенному Финном для Сейдж дому. Он был украшен к Рождеству. Вся улица сияла в снежном танце и свете фонарей. Клаус пригласил девушку в дом. Ками долго оглядывала картины в коридоре, восхищаясь трудами Финна. Его жена бы точно оценила:       - Финн молодец, что не бросил строительство!       - Все это время этот дом был для него отдушиной. Словно последней памятью.       Ками тихо прошла в гостиную и ахнула. Там был накрыл стол на двоих, горели свечи:       - Клаус, что это?       - Ну, это рождественский ужин. Для нас! – Клаус подошел к девушке.       - Что все это значит? Ты будто знал, что я приду в бар! – улыбнулась Ками.       - Я предугадывал. Я видел, как Уилл садился в такси. Он был расстроен. Я сложил все и понял, что ты осталась. Здесь. Со мной! – Клаус взял Ками за подбородок.       - Я так понимаю, Финна ждать не нужно! – засмеялась Ками. Теперь она не могла терпеть. Она впилась в губы Клауса, забыв обо всех своих предрассудках. Это их день, их жизнь. Нужно прожить ее так, как хотят они. Клаус обнял девушку за талию, поглаживая ее волосы. Ее губы были сладкими. Он настолько забыл их вкус! На секунду мужчина оторвался от Ками и прошептал:       - Я люблю тебя, Ками О’Коннелл!       - Я тоже тебя люблю! – девушка снова прильнула к любимому, постепенно освобождая его от одежды.       - Финну это не понравится! – сквозь поцелуй весело прошептал Клаус.       - Мне плевать! – засмеялась Ками.       А за окном продолжал валить снег, засыпая машину, стоящую вдалеке от дома. Двое мужчин ждали сигнала, и когда дверь дома открылась, они поняли, что хозяин вернулся, как и говорил Энсел.       - Пора! – решительно сказал один из них.       - Нет, ждем еще. Энсел сказал, что Майклосон вернется не раньше десяти. Ждем еще час!       Клаус навсегда запомнит эту ночь. Она была волшебной. Лучшее Рождество! Он долго смотрел на спящую девушку, любуясь ее чертами. Как он мог жить без нее? Без нее он не смог был больше дышать. Как хорошо, что все теперь прекрасно! Все изменится!       Тут у Клауса зазвонил телефон. На экране отобразилось имя Ребекки. Но в доме было слышно ужасно, поэтому Клаус накинул пальто и вышел в сад. Снег завалил клумбы, брошенный велосипед. Как же красиво! Клаус никуда не торопился. Если бы Ками проснулась, она бы включила в комнате свет. Сейчас там было темно. Поэтому Клаус расхаживал по двору, разговаривая с сестрой. Они пили все вместе шоколад с корицей. Ребекка все-таки заставила всех надеть носки с оленями. Клаус смеялся.       Ками проснулась от того, что ей стало трудно дышать. Действительно, легкие будто перехватило. Ее словно похоронили заживо, на сердце была ужасная тяжесть. Оно очень медленно билось. Ками на секунду открыла глаза и тут же потеряла сознание.       - Давай уже, поджигай! – сказал один из мужчин, сидевших в машине. Теперь они стояли у дома. Пару минут назад они отвинтили газовый вентиль, пустив по дому поток газа. Это был приказ Энсела. Убить Финна вместе с его драгоценным домом.       - Дурак! Ты хоть раз взрывы устраивал? Дай газу разойтись по дому. Еще пару минут…       Ками приоткрыла глаза. Она стояла около камина в комнате, где спала. Она была словно во сне. Так и было. Ее тело лежало на кровати. Но что происходит?       - Ками…       Девушка испугалась этого голоса. Она не слышала его почти 10 лет.       - Шон… Но как? Как ты здесь? – прошептала девушка, бросаясь к брату и обнимая его. Он прижал сестру к себе. У Ками по щекам потекли слезы.       - Что происходит?       - Тебе пора! Время! – прошептал Шон.       - Куда? Я же сплю. Это сон! – испугалась девушка.       - Это не сон, Ками! – прошептал другой голос. Это был Марсель. – Пойдем, милая!       Оба мужчины протянули девушке руку.       - Нет, стойте. Что это значит?       - Ты умираешь, Ками! – теперь рядом с Шоном стояла Фрея. – Газ заполнил твои легкие. Еще несколько секунд, и здесь все взорвется. Идем!       - Нет, а Клаус? Нет! – зарыдала девушка, опускаясь на пол. – Я не готова! Я не хочу умирать!       - Уже поздно! – Шон снова протягивал руку.       - Никогда не поздно жить! Я только помирилась с Клаусом. Вы не отнимите это у меня!       Ками закрыла глаза и резко очнулась. Она поняла, что нужно срочно уходить. От газа слезились глаза. Кое-как девушка нащупала дверь…       - Да поджигай же уже! Увидит еще кто! – снова дергал мужчина из машины своего товарища.       - Ну, понеслась! – второй человек кинул в трубу спичку. Огонь хлынул в дом вместе с газом и вырвался через дымоход.       Клаус услышал резкий треск и пошел на его звук. Это было у входа в дом. Но он не успел сделать и пары шагов, как раздался взрыв. Мужчину отбросило в сторону. На секунду он оглох. Из брови текла кровь.       - Нет! Камилла!       Кое-как мужчина поднялся и, шатаясь, побежал к дому, точнее к тому, что от него осталось. Через пять минут он услышал звук сирен скорой помощи и пожарных. К дому сбегались соседи. Но Клаус не видел одного единственного нужного ему человека. Ками нигде не было.       Клаус закричал и упал на землю. Его крик уходил в землю, но вокруг слышался только его звериный рев и плач женщин. Пожарные вошли в дом. Почти у входа лежало тело Ками. Ее лицо и руки обгорели. Она почти выбралась. Та часть дома, в которой она оказалась, просто загорелась. Другая же была взорвана, на этом месте лежал практически пепел. Пожарные вынесли девушку на улицу. Медики отводили Клауса в сторону, укутывая пледами и светя в зрачки. Но Клаусу не было до них дела. Он бросился к девушке, ее бездыханному телу.       - Сэр, она мертва! Отравление газом и взрыв! Отойдите, не мешайте следствию!       - Нееееееееееет! – закричал Клаус. Казалось, его крик услышал весь Новый Орлеан.       Через десять минут Ребекке позвонили и сообщили, что на 3356, Зеймонд стрит, произошел взрыв. Все насторожились, поняв, что это дом Финна. Ребекка, Элайджа и Давина поехали на место происшествия. Когда их машина подъехала к дому, люди практически разошлись. Только одинокая фигура сидела у порога дома, а другая возле чьего-то тела.       - Что там, есть жертвы? – спросила с заднего сидения Давина.       Ребекка пригляделась и поняла, у чьего тела сидит ее брат:       - Давина…       Девушка посмотрела на Ребекку, не понимая, что происходит. Она резко выскочила из машины и подбежала ближе. Остановившись в двух шагах от тела лучшей подруги, она пронзительно закричала, закрывая лицо руками. Ребекка выбежала из машины, чтобы не дать девушке упасть. Элайджа же подошел к фигуре у порога. Это был Финн:       - Брат! – Элайджа обнял Финна. Тот рыдал, глядя на руины своего воспоминания о лучшей жизни.       Давина упала возле тела Ками. Из души рвалось столько боли, сколько не может стерпеть человек! Она качалась из стороны в сторону, плача и шепча имя подруги. Ребекка пыталась ее поднять. К телу подошли медики, чтобы уложить его на носилки. Давину и Клауса пришлось буквально отдирать от Ками. Ее побледневшее обгорелое лицо закрыли простыней. Давина протянула руку в сторону подруги, которая теперь ее больше не услышит.       Что такое смерть? Это вроде сна. Только вечного. Представьте, что вчера вы легли спать, пожелав родным спокойной ночи. А утром просто не сказали «доброе утро». Потому что вас больше нет. Сон… Всего лишь сон…       Давина еле стояла на земле. Резко у нее закололо в животе. Она скорчилась, опираясь на Ребекку.       - Давина, в чем дело?       - Кажется, я рожаю! – еле прошептала девушка, прерывисто дыша.       - Нет, еще два месяца. Ты не можешь родить раньше!       - Больно… Я рожаю…