Мультифандомный сборник драбблов

---------- Кэрри… Похоже, мне конец, и у нас так ничего и не получилось. Я обычно немногословен, но сейчас слова сами просятся наружу. Я не верю в судьбу, злой рок и гороскопы, но сейчас не могу сказать, что удивлен, что все так закончилось. Я всегда чувствовал, что меня засасывает тьма, мне недоступна настоящая жизнь, или настоящая любовь, только если ненадолго. С тобой я подумал, ох, я подумал, а вдруг? Сейчас я понимаю, что это был мираж, я к ним привык, находясь всю жизнь в пустыне, но на этот раз я поддался. И знаешь что? Эта смерть, этот мой конец, это то, что должно было со мной случиться. Я хотел этой темноты, это как наркотик, я, черт возьми, просил этой темноты. И эта темнота меня забрала. Не рисуй звезду на стене для меня, не произноси дурацких речей. Просто помни меня светом на прибрежном мысе, маяком, помогающим тебе миновать скалы. Я любил тебя. Похоже, мне конец. И у нас так ничего и не вышло. Я любил тебя. Теперь твой навеки, Куинн. ---------------------- В целом, это единственное, что у нее осталось от него. Нет, дело совсем не в том, что Куинн умер. В тот самый роковой и страшный день Кэрри все-таки не сделала то, что собиралась. Она не отключила его систему жизнеобеспечения, ее решимость в самый последний момент куда-то исчезла, пропала, улетучилась, и на смену той пришли надежда и вера. Тупая, мать ее, вера, над которой Кэрри раньше всегда могла только смеяться или недоверчиво пожимать плечами. Но именно эта надежда в тот момент дала ей время и силы на раздумья. Дала необходимое время на то, чтобы сделать, как в последствие оказалось, правильный выбор. Куинн пришел в себя. Буквально через несколько часов после того, как Кэрри, оглушенная и пораженная ужасающим чувством вины, боли и страданий, сидела там, в его палате, читала это чертово письмо и старалась не зарыдать в голос. Завыть, как при самой жестокой и мощной истерике, заорать, броситься на пол и биться об идеально чистый кафель на полу и понимать, что только она сама отныне организовала себе свой вечный и абсолютно непрекращающийся ад. Понять, что какая-то часть ее души, хотя, какая часть, наверное, правильнее будет сказать, последняя оставшаяся часть мерзкой и насквозь пропитанной кровью душонки, умерла. Умерла в любом случае, потому что этот чертов выбор, перед которым теперь приходится стоять… Кэрри долго пыталась взять себя в руки, но не получалось. И когда Сол увел ее на некоторое время из палаты, искоса глядя на дрожащую руку с письмом, это произошло. Питер Куинн пришел в сознание. Надо сказать, в ужасное сознание. Почти полностью без движения, перенесший тяжелейшие повреждения мозга и нервов, клиническую смерть и остановку сердца. Но видимо, его природное упрямство и воля к жизни не дали умереть Куинну. Такому сильному и упрямому до мозга костей, до самой маленькой клеточки тела. Он не хотел ее видеть. И это было… Это был ад. Сейчас Кэрри сидит в своей съемной Нью-Йоркской квартире и точно знает, что настал этот момент. Еженедельный момент скорби, боли и слабости, страданий, тот вечер субботы, когда она позволяла себе, предварительно уложив дочку спать, налить полный стакан крепкого виски, сесть на диван и вновь перечитать это чертово письмо. Она давно уже знала каждое слово, каждую букву, каждую черточку наизусть. В очередной раз вглядывалась в строчки, которые неровно и немного неаккуратно были выведены давно, больше трех лет назад человеком, которого сейчас так остро, так сильно, так страшно не хватало. Потому что это было так банально и так до ужаса неправильно, осознавать, что последние годы именно Куинн был ее опорой и поддержкой, что именно он помогал пережить тот херов ад и жестокие провалы на работе, кошмар в Исламабаде, бесконечный водоворот страданий и боли, ответственность за те ошибки и поступки, что им приходилось совершать. Когда надо было выбирать между тем, что правильно, и между тем, что человечно… И Куинн всегда был рядом, даже в самые темные минуты жизни помогал, поддерживал, был рядом, прилетал по первому зову чтобы просто исполнить любую просьбу Кэрри… Она идиотка. Просто глупая и тупая идиотка, которая сейчас в очередной раз перечитывает письмо и остро чувствует, как внутренности раздирает на части, как боль мешает нормально дышать и как страх затопляет все внутренности. Страх от осознания того, как и при каких обстоятельствах Питер написал это чертово письмо, это проклятое письмо, которое Кэрри так и не может выбросить или сжечь. Мать его, письмо, из-за которого Кэрри не может двигаться дальше, хотя прошло уже почти восемь месяцев с того момента, как врач сказал, что Питер Куинн не желает видеть Кэрри Мэтисон в своей палате. Она знала, что он почти восстановился. Медленно, долго, но очень упорно Куинн занимался с лучшими врачами, проходил долгую реабилитацию, получал хорошую пенсию от ЦРУ и кажется, окончательно покинул свое бывшее место работы. Он проводил большую часть времени в одиночестве, иногда обедал со старыми коллегами, занимался с тренерами и просто жил. А она каждую субботу пьет и перечитывает это письмо. Последние строчки всегда заставляют просто умирать на несколько секунд, потому что прошедшее время слова «люблю» каждый раз раздавливает. Ее внутренности. Ее жизнь. Ее мысли. Сейчас Кэрри готова, мать вашу, готова быть с ним, попробовать то, что он предложил тогда в тот памятный день после поминок ее отца, а она струсила как последняя дрянь. Она опоздала, он улетел в Сирию, а их следующая встреча спустя долгое время была не наполнена разговорами по душам и объяснениями… Кэрри в глубине души знает, что заслужила все это. И просто иногда сидит и позволяет себе заново переживать все эти чертовы моменты с Куинном, когда они еще вместе работали. Переживать для того, чтобы по-новому взглянуть на тот факт, что он был для нее просто другом, а вот Куинн любил ее все это время. Спасал, ставил на первое место, рисковал своей жизнью бессчетное количество раз, и всегда Кэрри была для него на первом месте. Она каждую субботу выпивает бутылку виски, а потом засыпает на диване в гостиной, боясь потерять это письмо. Потому что хоть там Куинн ее любил. В прошлом он ее любит. В настоящем он ее ненавидит. В будущем, скорее всего, даже и не вспомнит о ней. ------------------------------------------------------- Ничего в этой безумной и хаотичной жизни не меняется. Когда террористы берут ее и еще несколько членов ЦРУ в заложники, выдвигая абсолютно невозможные требования, у Кэрри очень отчетливое и ясное чувство, что живой она из этого здания не выйдет. И тут на ум опять приходит чертово письмо и мысли о том, что именно такой конец ей и уготован. Но у нее есть дочь, и теперь ребенок останется без матери, и ужаснее этого ничего нет в этом мире. И она тоже написала письма. Дочке, на случай вот такой вот ситуации, когда непутевая дура-мамаша погибнет ранней смертью. Сестре, которую любит. Солу, которого все равно уважает и ценит. И Питеру Куинну, которого любит. Любит в настоящем времени, а не в прошедшем. Глупо, странно и опасливо иногда наблюдает за ним, за его жизнью, немного успокаиваясь и думая о том, что он счастлив и что ему лучше без нее в своей жизни. Но Кэрри слишком эгоистична, чтобы искренне радоваться тому, что Куинну якобы лучше без нее… Он прочтет ее письмо после того, как она умрет очень скоро. --- Куинн… Похоже, мне конец, и у нас так ничего и не получилось. Только разница в том, что на этот раз в этом виновата только я одна, и никто больше. Ты и сам знаешь это, ты видел меня в самые темные и ужасные моменты моей жизни и теперь я точно понимаю, что именно ты знаешь меня лучше всех в этом мире. Я искренне рада тому, что ты жив. Я хочу, чтобы ты прожил остаток своей жизни счастливо и спокойно. Да, банальные слова, но сейчас искренне желаю тебе всего самого наилучшего. Ты достоин второго шанса. И я просто хочу попросить прощения за все то, что причинила тебе. За ту боль, что ты пережил по моей вине, за мое равнодушие, эгоизм и бессердечие. Я не понимаю как такой хороший человек, как ты, мог полюбить меня. Я никогда не была достойна твоей любви и никогда уже не буду. И теперь хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя ценю, как я дорожила твоим сотрудничеством, дружбой и советами. Прости, что не смогла вовремя дать тебе то, что ты хотел от меня. Я готова сейчас, но уже слишком поздно. И принимаю это. Я люблю тебя. Теперь твоя навеки, Кэрри. ------------------------------------- Чертов штурм здания с заложниками проходит ужасно. Женщина, которая сидела рядом с ней за небольшим столом на полу, теперь мертва и мертвое тело неестественно раскинулось на полу. Всем кажется, все равно, никто не торопится проводить осмотр и убирать труп. Кэрри встает и понимает, что она действительно ненормальная, потому что ее абсолютно не трогает смерть еще одного человека. Она просто хочет увидеть дочь, принять душа и перечитать письмо. Ведь сегодня суббота. И еще может быть, позвонить наконец-то Солу. — Мэм, вы в порядке? — какой-то офицер помогает спуститься по ступенькам здания и провожает к карете скорой помощи. Вокруг типичная информационная шумиха: журналисты, зеваки, полиция, медики. Все, что кажется таким привычным для нее. Кэрри не ранена, только ушиб головы и требуется обработать ссадину, из которой немного сочилась кровь. Ей так сильно повезло… Куинн стоит перед ней, появившийся словно бы действительно из ниоткуда. На какой-то момент Кэрри вполне логично кажется, что у нее небольшие галлюцинации из-за удара и тяжелого очередного стресса. Медсестра пытается помочь, но Кэрри тупо отталкивает девушку в сторону, и идет к нему. Может, это просто тупой и странный мираж, но ей надо хоть на секунду почувствовать, наяву это или нет?!. — Куинн… Потом она чувствует его вокруг своего тела. Куинн просто обнимает ее и в этот момент сердце в очередной раз останавливается, потому что Кэрри точно этого не заслужила. Этого второго шанса, его здесь, опять рядом, но… Он рядом и они просто обнимаются, и она только надеется, что не упадет сейчас в обморок от всего этого… Просто дышать. Дышать, уткнувшись в такое родное и крепкое плечо, вдыхать его запах и молится, чтобы хоть что-то изменилось… Он немного отодвигается и критическим взглядом бегло осматривает ее лицо. Куинн как всегда сосредоточен, собран и серьезен, но глаза его выдают. Там паника и то, что она не видела так давно… Забота. — Ты в порядке? — Я… да, меня почти не зацепило. Молчание. Кэрри просто вглядывается в знакомое лицо и потом тупо говорит: — Я тоже написала тебе письмо. Жаль, ты его не прочитаешь. — Что ты несешь вообще? И правда, что она несет? Ведь прочитать письмо Куинн мог только в случае ее смерти. А она не умерла, и… — Спасибо, что пришел узнать, как я, — руки становятся вдруг чужими, и лишними, и Кэрри не знает, что еще ему сказать. Боясь испортить то, что только что внезапно обрела или получила. — Ну, я любил тебя когда-то. Жестоко. Для чего он это говорит ей здесь и сейчас? Они просто еще смотрят друг на друга несколько очень долгих мгновений, пока Куинн не договаривает свою фразу: — Но кто сказал, что я не могу полюбить тебя вновь?