Скалолазка

      Кажется, я начинаю ненавидеть свою работу.       С этой мыслью я опустилась на мат и со злостью глянула вверх, где под семиметровым потолком павильона издевательски косо висела эта проклятая балка.       Хотя нет. Скорее, я начинаю ненавидеть своего напарника, который сутки назад умудрился сорвать спину и загреметь на сутки в больничку. Теперь эта зараза лежит дома и мается дурью, а мне, хрупкой и нежной девушке, досталось вешать эту двадцатикилограммовую железку под потолок в одиночку.       По правде говоря, насчёт хрупкости и нежности я себе польстила. Всё-таки пять с лишним лет тренировок сказались на фигуре и внешности. Я бездумно огладила пальцами бицепс. Да уж. Хрупкая. Нежная. Хы…       Выдав в воздух неприличный смешок, я заставила себя подняться. Хватит, посидела — надо и делом заняться, а то до утра тут зависну. Закрепила страховочный трос, подошла к стареньким, но довольно мощным колонкам, нарочно выпрошенным у прораба, и выкрутила звук на максимум. Те вздрогнули и заурчали, выдавая нехарактерные для этого павильона звуки, в которых жесткие гитарные риффы смешивались со звуками домбры и мягким женским вокалом*.       Цапнув из мешка горсть магнезии, я размазала её по рукам и, закинув через плечо моток троса, полезла по сетке наверх.       Итак, до заслуженного отдыха мне осталось всего ничего — прицепить и натянуть два из четырёх тросов, которые будут удерживать эту железку на месте во время того тарарама, что поднимется в павильоне. Работа привычная, рутинная, но я сосредотачиваюсь — от того, насколько качественно я закреплю тросы, прямо зависит человеческая жизнь. Ну, и моя работа заодно.       Сетка закончилась, и теперь я лезу по тем многочисленным конструкциям, что держат потолок этого сооружения. Там и сям с него свисают прожекторы, софиты, различные декорации, сетки, лестницы. Сейчас всё это мертво и неподвижно, но стоит людям войти в павильон, как он оживёт.       Я достигаю балки как раз в тот момент, когда заканчивается первая песня и начинается вторая. Сосредотачиваюсь на прикручивании карабина троса к приваренному к железке кольцу и не сразу понимаю, что что-то в окружающем меня пространстве неуловимо меняется. Поднимаю голову, возвращаясь в этот мир, и понимаю…       Какая стервь вырубила мне музыку?!       Смотрю вниз. Так, а вот это уже интересно.       Рядом с колонками стоит Том Хиддлстон собственной персоной, и держит в руках мой телефон, удивлённо на него таращась. А за его спиной — почти вся честная компания, что играет главные роли в фильме, на съёмках которого я сейчас и работаю.       Роберт Дауни-младший, Джереми Реннер и оба Криса, Эванс и Хемсворт. Они осматриваются вокруг в поисках владельца колонок, но поднять голову наверх никто из них, естественно, не догадывается. А в руках у них… Пиво и чипсы?!       Тьфу, пропасть! В который раз убеждаюсь в том, что все мужики одинаковы.       Так, проанализируем ситуацию. Трос прицеплен намертво, его осталось натянуть снизу, намотав на лебёдку. Снаряжение у меня таково, что спрыгнуть с шестиметровой высоты я могу запросто — страховочный трос замедлит падение, чтобы я смогла спокойно приземлиться. Сколько раз в своей практике я возблагодарила человека, придумавшего эту систему, не сосчитать. Следовательно, можно прыгать.       А Том-то там уже явно собирается мой телефон прикарманить. Нет, я, конечно, верю, что он это делает из лучших побуждений и завтра будет искать растяпу-хозяина, но, чую, нужно вызволять деточку, а то лишусь единственного своего плейера. И будильника заодно.       Отталкиваюсь от балки и лечу вниз.       — А ну, положь на место!!!       Естественно, я ору это на русском, разрывая воплем тишину павильона. Падаю на мат перед ошалелыми актёрами и выхватываю из рук Хиддлстона телефон. А дальше… дальше импровизация.       — Это — моё, — в сторону остальных: — Привет, — снова ему: — Тебя мама в детстве не учила, что чужое брать нехорошо? А? Что молчишь? — остальным: — Нет, нормально, да? Я тут, значит, работаю, а какие-то нехорошие существа заваливаются на объект и прерывают процесс! Чего вам тут надо?       Первым (впрочем, никто и не сомневался) оклемался мистер Старк. Чёрт, работая на съёмках «Мстителей», я привыкла в мыслях называть актёров по имени их персонажей. Пора отучаться, а то ещё, не дай Бог, вслух как-нибудь назову. Дауни-младший. Да.       Он сделал шаг вперёд, разглядывая меня во все глаза, и задал вопрос, от которого я чуть не упала наземь.       — Дитя, ты кто такая?       Вот как реагировать на «острослова Тони Старка», если в жизни он умудряется спрашивать настолько нелогичные и даже глупые вещи?       — Дракон в пальто, — огрызнулась я, снова переключая телефон в режим плейера. — Если вы и дальше намереваетесь тут сидеть, рекомендую убраться в угол и засесть там, ибо балка… — тут я многозначительно ткнула пальцем вверх, — … ещё полностью не закреплена и есть вероятность её падения. Так что идите отсюда, — я замахала на них руками, и они, как ни странно, отошли. Видимо, шок сделал своё дело. Тогда я снова выкрутила звук на максимум, заставив павильон вздрогнуть от звуков гитары и домбры, смешанных с барабанным боем, подхватила ещё горстку магнезии и пошла пристраивать трос на лебёдку.       Вернувшись за другим тросом, я кинула на действительно устроившихся в углу мужчин косой взгляд. Сидят. Пьют. Разговаривают тихо. И пялятся. Интересно, последнее действие обязательно для выполнения или им просто нечем заняться? Как-то не очень верится, что они часто встречали монтажников высотных конструкций женского пола. То, что я профессиональный промышленный альпинист и кандидат в мастера спорта по скалолазанию, им неизвестно. Так что, скорее всего, именно «нечем заняться». Плюс, конечно, просто желание попялиться — всё же все мужики одинаковы.       Голова думает, а руки-ноги делают. Отвлекшись на размышления, я автоматически пристегнула страховку, намотала на себя последний трос и полезла наверх. Когда очнулась — уже была у балки. Остался последний штрих. Главное — не сорваться. Уж больно цепляться неудобно.       Мягко сказано — неудобно. Над тем местом железки, где было приварено последнее кольцо, висит всего одна перекладина. Если я лягу на неё животом — ничего толком не увижу. Сяду — не достану.       Наконец, я нахожу единственное решение, и мне становится как-то не по себе. Юрка, мой старший брат и наставник, учил не делать таких вещей без дополнительной подстраховки в виде живого человека. Но сейчас у меня нет выбора. Я должна подвесить эту балку, чего бы мне это ни стоило. Иначе и человек, который под ней «летать» будет, навернётся, и я работы лишусь.       Я призываю все оставшиеся силы и очищаю сознание от ненужных мыслей. Надо сделать всё идеально. Продумывая каждое движение, я двигаюсь к краю перекладины, мягко откидываюсь назад и повисаю над балкой головой вниз, держась ногами. В глазах слегка темнеет от прилившей крови, но мне не впервой. Хватаю карабин. Кольцо перед глазами — щелчок — есть. Осталось выдернуть из кармана плоскогубцы и закрутить крепёж.       Прослеживаю глазами путь своей страховки — так и знала, проходит над перекладиной, теперь фиг я отсюда спущусь прыжком, как в тот раз — запаса троса будет мало. Поэтому я раскачиваюсь, как качели, и, ухватившись за перекладину, усилием мышц возвращаю тело в нормальное положение.       Вздох облегчения и вычурный английский мат, донёсшиеся снизу, удивительно точно совпали с паузой между двумя композициями. Я посмотрела на своих невольных зрителей. Конечно же, они не оставили незамеченными мои безобразия.       Полёт, свистит воздух в ушах, страховочный ремень вжимается в тело, трос пружинит, замедляя падение, — и вот я на твёрдой земле. Отстёгиваю карабин страховки и плетусь к последней лебёдке.       Намотать трос, затянуть, закрутить ручку… всё! Трос натянут до нужной отметки, балка приняла идеально ровное положение, а я… я иду в душ.       В душ, напиться холодной воды и спать. Три маленькие радости для смертельно уставшего человека. Смотрю на часы — твою мать, полночь! Это я ровно полсуток тут проторчала?!       Я убью тебя, напарничек. С особой жестокостью.       Плеер как раз выдает композицию, идеально соответствующую моему настроению.**       Словно во сне, я собираю вещи. Затягиваю ремешком мешочек с магнезией, стаскиваю с себя снаряжение, сматываю страховочный трос. С диким наслаждением, издав негромкий стон, снимаю с ног ботинки — скалолазную и альпинистскую обувь нарочно выбирают на пару размеров меньше, чтобы зацеп за трещины в скалах и камни на скалодромах был лучше. Но пальцы ног после них болят просто зверски.       Подхватив одной рукой свой рюкзак, где лежит смена одежды, душевые принадлежности и полотенце, я направляюсь к вожделенной двери. Американцы вообще молодцы. Продумать в съёмочном павильоне наличие душа — русские бы поленились. А тут — пожалуйста, и вода обжигающая, прямо как я люблю.       Я иду мимо потягивающей пиво компании, и прямо-таки чувствую на себе их жадные взгляды. Любопытство, блин. Оно же их почти физически мучает. Ох, сделать им, что ли, гадость… Поддерживая вид смертельно уставшего существа, которому глубоко наплевать на происходящее вокруг, за секунду перед тем, как скрыться за дверью, хватаю майку на спине и чисто мужским, специально отработанным движением стаскиваю её с себя, на долю секунды демонстрируя мужикам голую спину. Ха-ха. Ладно, пофиг, что они там про меня подумают, зато настроение себе подняла.       Горячий душ реально приводит в чувство. Я уже не только могу передвигаться по помещению, но и даже воспринимаю мир вокруг себя. Закрутив на голове тюрбан из полотенца и отжав волосы, я облачаюсь в припасённое бельё, белую майку-боксёрку и джинсовые шорты. Затягиваю на ногах ремешки сандалий. Что ж, к допросу готова. А в том, что он последует, можно даже не сомневаться.       Приведя голову в более-менее приличный вид, я тряхнула мокрыми волосами для создания художественного беспорядка, взяла рюкзак и открыла дверь, выходя в павильон.       *Улытау — Jumyr-Kylysh       **Улытау — Kara-Jorga