Пятнадцатый пассаж

Начало ноября было ужасным. Впрочем, Владимир Иванович искренно не помнил, когда и что было хорошо. Ужасными были шутки Репнина. Ужасной была болтовня Гладышева о переводе в Петербург по весне. Ужасна была и погода. Несколько дней Анна не выходила на прогулки. А штабс-капитан Корф напрасно ожидал ее в известное ему время за углом дома, откуда она его не могла бы видеть заранее, чтобы избежать встречи. Повезло ему только через неделю пустого ожидания. К тому времени Корф уже пребывал в бешенстве. Она вышла, плотно притворив за собой калитку. Потом пошла по улице, не замечая, что барон следует за ней почти шаг в шаг, лишь соблюдая некоторое расстояние, чтобы подольше не попадаться ей на глаза. Миновав несколько домов, свернула в узкий проход между ними. Оттуда начиналась тропинка в небольшую рощицу, которая заканчивалась там, где начинались прибрежные камни. Но к камням Аня не пошла. Она присела на ствол давно упавшего дерева и аккуратно разложила юбку. С этого места открывался прекрасный вид на море, которое сегодня, казалось, тоже не могло решить: сердится оно или ищет успокоения. Некоторое время Корф смотрел со стороны на ее узкую спину и тонкие плечи в коричневом бархате казакина, который отчего-то делал ее еще более тонкой и хрупкой. Ветер шевелил золотистые локоны, вившиеся возле шеи под шляпкой. И вся она казалась ему напряженной и одновременно уставшей. В который раз так некстати вспомнилось, что она вынуждена содержать и себя, и отца. Оттого он помрачнел еще больше. И решительно шагая по ракушечнику, подошел к ней. - И все же здравствуйте, Анна Платоновна, - проговорил Корф. - Здравствуйте, - ответила она после долгого молчания, напряженно глядя в одну точку на горизонте. - Кажется, я должен вас поздравить? - Не припомню, чтобы делала вам одолжения. - Да нет же… - сдержанно сказал он, сцепив пальцы за спиной. – От чистого сердца поздравить. Покуда я, дурак, гадаю, почему вы стали избегать меня, по городу разнеслись вести, что вы вот-вот сделаете весьма удачную партию. И эта ясность хоть немного облегчила мою участь. - Рада за вас. Она по-прежнему не смотрела на него, но лицо ее и голос были спокойны. - Вот как? Рады? – выдохнул он. – И кто же этот ваш жених, господин Шишкин, что вы предпочли его мне? - Добрый, хороший человек. Старинный друг папеньки. - Ах, вот оно что! Добрый, хороший человек! Настолько добрый и хороший, что вы сочли возможным играть со мной, чтобы вызвать в нем ревность и тем самым подтолкнуть к действиям? Аня усмехнулась и промолчала. Корф скрежетнул зубами и в два шага переместился так, что закрыл ей вид на море собою. - Иной причины тому, что было между нами, я не нахожу. Отрицайте, если я не прав, Анна! - Вы не вправе требовать от меня объяснений, - сказала она и подняла голову, посмотрев ему в лицо. Он коротко и зло хохотнул. Глаза его сверкнули и обманчиво мягким тоном он проговорил: - Несколько недель тому назад я был вправе делать многое, чего обыкновенно мужчинам женщины не позволяют. - А после я передумала. - Что? – опешил штабс-капитан. - Вы непонятливы. Мне надоело. Так отчего вы не оставите меня в покое? - Оттого что я люблю вас! – выпалил Корф и замер с открытым ртом, в ужасе осознавая, что сказал в эту минуту… правду. - Ваше поведение оскорбительно! – ее вскрик заставил его вздрогнуть. – Прекратите, наконец, преследовать меня и приносить свои глупые цветы. Она вскочила, резко развернулась и, не оглядываясь, побежала в рощицу. А он так и стоял, глядя ей вслед, то открывая, то закрывая рот, похожий на рыбу, выброшенную на берег. И пытался свыкнуться с безумной мыслью – он любит ее. Он любит – впервые в жизни.