Пятнадцатый пассаж

- И вы знаете, Аннет, в конечном счете, выйдет все же по-моему. И папенька о том знает не хуже меня. К чему только препираться? Модистка кивнула. Уже во время примерки, Ане вдруг пришла в голову мысль иначе собрать рукав платья. И теперь она делала быстрый наметочный шов, чтобы посмотреть, как выйдет. Она рассеянно слушала княжну, без умолку щебетавшую сначала о некоторых светских новостях, теперь об Италии. Ане под мелодичный рассказ удобно мечталось о серых глазах и приятном голосе милого ее сердцу штабс-капитана. - Словом, решено. По окончании сезона я всенепременно еду во Флоренцию. До самой следующей осени. Отец настаивает, конечно, на том, что я вполне могу до того времени выйти замуж. Но тогда это будет свадебное путешествие, что, согласитесь, Аннет, было бы прекрасно. - Прекрасно, - послушно повторила Аня, отрезая нитку. – Свадебное путешествие – мечта любой барышни. Давайте примерим, Наталья Александровна. - Давайте, давайте, - закивала Натали, отставила чашку с чаем на столик и вскочила с кресла. – Милый братец уже почти собирает мои вещи. Ждет не дождется, когда я уеду. - Мне казалось, у вас с ним добрые отношения, - сказала модистка, закалывая ткань булавками в местах, где после будут пуговицы, и расправляя складки на рукаве. – Как? Вам нравится? - Очень нравится. Только вот поглядите, здесь, у бедер, ткань чуть топорщится. А что до Мишеля, так у нас прекрасные отношения. Но, как всякие брат с сестрой, мы не можем долго выносить друг друга. Он чувствует ответственность за меня. А я не чувствую себя способной ему этого позволить. Аня кивнула. Будучи занятой упрямо топорщившейся тканью, она не ответила. Да и что она могла ответить? Брата у нее не было, как, впрочем, и сестры. Но, кажется, она бы вовсе не отказалась позволить, чтобы за нее чувствовали ответственность. Если бы только это был не брат, а один молодой человек, из-за которого мадемуазель Платонову все чаще мучила бессонница, заставляя надеяться, что однажды она услышит признание не только в симпатии к себе. Но по утрам она вставала с постели в твердой уверенности, что столичный офицер не станет связывать себя с простой модисткой. И уже к обеду снова верила в искренность его привязанности. - Помимо прочего, я стесняю его, - продолжала излагать свою витиеватую мысль княжна. – Длительное пребывание всегда стесняет. И этот его Корф! Признаюсь, я удивлена их дружбой. Никак не думала повстречать этого господина здесь, а как оказалось, его сюда перевели за самую глупую проделку. В нынешнюю весну он скомпрометировал одну из фрейлин Ее Величества, вообразите! И стрелялся с ее братом. Пристрелил белку. На дуэли, говорят, довел своим шутовством бедного господина Замятина до такого гнева, какого тот прежде никогда не обнаруживал. Несчастный, он ведь и мухи не обидит. И отец у них – человек уважаемый, при должности – товарищ министра юстиции. Впрочем, ему и должность самого министра прочат. - Вот как, - ровно проговорила Аня, сосредоточенно глядя на нитку с иголкой. Шов выходил кривой. - И вы полагаете, на этом Корф остановился? – хмыкнула Наталья Александровна. – Какое там! Куролесит и здесь. Совершенно случайно от любезного братца я узнала, что они заключили со штабс-капитаном пари на некую особу, чьего имени мне не назвали. Корф бахвалится тем, что к зиме барышня влюбится в него. И в подтверждение тому обещает явить подвязки ее чулок. Ужасная гнусность! И как только Мишель поддался этой низости? Аннет, ну вы поглядите – такие крупные стежки! Мадемуазель Платонова сделала глубокий вдох и подняла голову. Лицо ее было несколько бледнее, чем обычно, но княжне было не до наблюдений. - Нет, Ваше Сиятельство. Это временный шов. Не беспокойтесь пустяками. - Да? – брови Натальи Александровны чуть приподнялись, но она тут же вновь защебетала: – А может быть, все же пряжку не серебряную, а золотую? Я такую милую видела у Дайбера! - Перламутровые пуговицы будут излишне вычурными для этого платья, - ответила невпопад модистка.