Не беги...

3. Старшая медсестра Чжан аккуратно потрепала майора по плечу, пытаясь его разбудить. Когда он поднял сонные глаза на нее, она слегка улыбнулась: - Майор Ю, вам бы покушать… Си Джин попытался сфокусировать взгляд, переваривая её слова. Покушать? Вряд ли ему сейчас и кусок в горло влезет, не то, чтобы полноценный завтрак. Или обед? - Сколько я проспал? – хрипло спросил он у женщины. - Немного, - она пожала плечами, стараясь не смотреть на мужа доктора Кан, - часа два, может, чуть меньше. Я только заступила на смену. Майор вскинул руку, чтобы посмотреть на часы: семь утра. В палате Мо Ён он со вчерашнего вечера. Сначала просто сидел рядом, потом положил голову на кровать и уснул. Уснул от слез, от собственного хриплого шепота, от боли и обиды. Уснул, потому что его организм устал бороться со страхом. Ненадолго. Но это придало ему немного сил. Мо Ён лежала неподвижно, опутанная проводами и датчиками. Её руки были покрыты медицинской пленкой, которая не давала появиться заражению и в то же время залечивала ожоги. Но даже сквозь эту пленку было видно, насколько пострадала плоть. Когда Си Джин увидел просвечивающиеся костяшки пальцев, ему захотелось кричать. Конечно, по долгу службы он видел всякое: оторванные конечности, головы, размозженные черепа, огромные рваные раны. Но сейчас перед ним лежали руки его жены – некогда нежные, красивые, изящные руки, которые так умели приласкать, которые спасали жизни. Что с ними будет? Доктор Хён сказал, что как только появится положительная динамика, Мо Ён начнут готовить к первой операции. Но где она – эта динамика? По-хорошему осталось пять часов до того момента, как начнут отсчитывать начало комы. Но пока Мо Ён спит. И пока её состояние считается сном, в душе вибрирует горячая надежда. Чувство, которое не отпускает майора в бездну отчаяния. Надежда и вера с хороший исход. - У неё закрытая черепно-мозговая травма, тяжелая контузия, - говорил подполковник Хён, - чудо, что ребенок не пострадал. Она удачно сгруппировалась, видимо, рефлекторно. Она у вас боец, майор Ю. Главврач по-отечески успокаивал Си Джина, говоря, что надо набраться терпения и подождать. Но где его взять, этого терпения, когда боль и страх душу изъедают? В палату тихо зашла Мин Джу. - Ты не на службе? – равнодушно задал словно бы дежурный вопрос Ю. - Как раз в данный момент – на службе. Ты, может, не помнишь, но я - военврач, и сейчас нахожусь в военном госпитале. Это и есть моей место работы, если я нахожусь в Сеуле. Кофе будешь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, протянула ему стаканчик «американо». Си Джин молча принял кофе из её рук, сделав первый обжигающий глоток. - Как До Ён? - Проснулся. Спрашивал о тебе и Мо Ён. Я ему все рассказала. Майор не стал уточнять, что именно она говорила своему мужу, и как тот отреагировал на её слова. Все было понятно и без этого. До Ёну сейчас определенно не намного легче, чем самому Си Джину. Но все равно где-то в глубине сознания билась мерзкая мыслишка: «Мучайся! Так же, как и я мучайся!» и тут же замолкала, подавляемая чувством глубокой привязанности и уважения, а еще беспокойства и тревоги за друга. И все это смешение чувств приходилось выносить одному человеку. Майору Ю Си Джину. Когда Мин Джу ушла, допив свой кофе и забрав пустой стаканчик у друга, Си Джин нежно положил голову на ноги Мо Ён. Едва слышное пиканье приборов сводила его с ума, поэтому он решил просто говорить с женой, отсчитывая часы и минуты до полудня. - Вот проснешься, и я зацелую тебя. За то, что ты у меня есть, за что ты такая. За нашего малыша… Почему ты не сказала мне раньше? Чего боялась? Отвлечь от работы? Неважно, что я был вне зоны доступа. Когда я вылетал из Сеула, ты наверняка уже знала. Наверное, даже раньше. Я ведь заметил твой загадочный взгляд в то утро. Но ты промолчала. Как всегда, когда ты отправляешь меня в «торговый центр», ты только целуешь меня, крепко обнимаешь и просишь вернуться. И всегда так осторожно, будто боишься, что я не вернусь. А я возвращаюсь. Всегда возвращаюсь. И ты сейчас – вернись, Мо Ён. Вернись, потому что я сдохну без тебя, понимаешь? Сдохну, Мо Ён! Он плакал тихо, вытирая слезы руками. Плакал и не замечал сочувствующих взглядов сестер, пришедших обрабатывать раны. На часах было двадцать минут одиннадцатого, когда Си Джин в очередной раз сбросил вызов из управления безопасности Голубого дома. Он знал, что подобные выходки ему не простят. Но сейчас впервые в жизни ему было настолько все равно, что он готов был положить на стол главе охраны Президента рапорт об увольнении и уйти. Уйти навсегда, потому что неопределенность будущего и его личное горе не позволяли ему принимать здравые решения. По крайней мере, не сейчас. Он продолжал говорить с женой. Иногда просто смотрел в одну точку, ни о чем не думая. Но чаще всего лежал на её ногах, нежно поглаживая теплую оголенную кожу, следя за движениями пальцев. - Что случилось? – тихий голос словно бы выдернул Си Джина из полузабытья. Он резко вскинул голову, пытаясь сфокусировать взгляд на лице жены. Легкий трепет ресниц и едва заметное движение губ вызвали в душе майора такую радость, что, вскочив, он опрокинул стул, на котором сидел. - Эй, малыш! – ласково прошептал он, нежно касаясь пальцами щеки Мо Ён. – Ты в больнице… - Я это уже поняла, - почти закрытыми губами произнесла она, - но что случилось? И как долго я здесь нахожусь? - Двое суток, - он легко поцеловал жену в лоб, крепко сжимая веки, чтобы не дать слезам скатиться вниз. – Ты была двое суток без сознания. - Как наш малыш? – спросила Кан. - С ним все хорошо. - Это просто замечательно, - с улыбкой облегчения и заметной радости выдохнула она. И тут же прошептала: - Дай мне воды. Пить хочется… Си Джин мгновенно схватил стаканчик с прикроватного столика и аккуратно вложил маленькую трубочку ей в губы. Он не мог оторвать взгляда от лица Мо Ён, ловя каждое каждые вдох и выдох, каждое движение смаргивающих сухие слезы глаз. Он подмечал все – легкую улыбку, мерное движение груди. Он был счастлив настолько, что не заметил, как в палату вошла медсестра Чжан. - Доктор Кан! Си Джин, отойдите пока от кровати, - спокойно попросила она, едва касаясь майора. – Мне надо все проверить до прихода доктора. И Чжан начала торопливо писать в медицинскую карту все показатели: артериальное давление, пульс, насыщение кислородом… Поднялась суета, пришли врачи. Они трогали Мо Ён, осматривали руки, что-то говорили об операции. А он не сводил с неё глаз, вдыхая счастье полной грудью. Его любимая Мо Ён открыла глаза, заговорила, улыбнулась. Теперь ведь все наладится. Все будет хорошо. Он потом, конечно, обязательно спросит, почему она сразу не сказала о малыше. Но это позже. А сейчас он решил для себя, что возьмет отпуск, чтобы выходить свою жену. Поможет ей после операции, и пока она будет вынашивать ребенка. Надо будет – напишет рапорт. Теперь он уже не беспокоился. Теперь главное – быть рядом с ней. Каждую минуту, каждое мгновение. И не бежать. Не торопиться. Потому что надо научить себя как-то жить каждое мгновение. И только с ней. И с ребенком. Жить семьей. Всем вместе. И не сводить с неё глаз, боясь даже моргнуть.