Одинокая звезда

      Его домом была поляна, крышей — небо, на котором изредка искрились звёзды, ложем — ещё тёплая после дневного зноя земля, а вместо одеяла Чангюга бережно укутывал в свои объятия ветер.       Юноша жил уже который век совсем один в долине Ветров. Единственными друзьями за долгое время для него стали ручей, который тихим журчанием вод убаюкивал Чангюна, и старый дуб с жухлыми листьями на иссохших ветках. Больше никто не смел ступить на затерянную землю, скрытую от чужих глаз. Даже опавшие листья старались облететь стороной вечнозелёную траву, на которой практически бездвижно сидел юноша. Сидел, сильно запрокинув голову, и ждал, когда наступит ночь.       Чангюн ненавидел день. Ослепительные лучи Солнца и густые облака, как будто бы нарочно, скрывали от Чангюна обладательницу девичьего голоска, который каждую ночь пел одну-единственную песню:

«Я одинокая звезда, Меня скрывает пелена. Я светом ярким рождена, Чтобы петь долгие года. Во всей Вселенной я одна, Но сердце верит только в сказки. Оно твердит, что лучший друг Найдёт меня и без подсказки. Я одинокая звезда, Меня скрывает пелена. Ну неужели навсегда Я буду здесь заточена?»

      Чангюну так и хотелось кричать: «Вот же я, услышь меня!», но ветер как назло начинал дуть сильнее, жадно забирая себе каждое слово, каждый звук и шорох. В очередной раз юноша чувствовал себя беспомощным и подавленным, когда слышал, как на последних строчках голос девушки начинал дрожать, а в на небо падала очередная хрустальная крупица.       Она снова плакала, а он смотрел, как небо тяжелеет от скопившихся на нём звёзд. Маленькие и хрупкие слезинки скатывались с неба, образуя ослепительную тропинку. Чангюн верил, что когда-нибудь сможет добраться до дорожки из звёзд и сможет успокоить обладательницу голоса, который стал родным за долгие годы одиночества.       Он тянулся к звёздам. Каждая частичка его тела жаждала ухватиться за краешек мертвенно-синего неба, чтобы то сжалилось над ним и показало дорогу к Ней. Но сколько бы он не пытался, его руки улавливали только потоки ветра с листьями-попутчиками.       От несправедливости юноше хотелось плакать. Плакать долго и горько, чего Чангюн не позволял себе делать столетия. Глаза сами закрылись и наполнились слезами. Только парень не чувствовал дорожек на своих щеках и не слышал, как на его колени падают слезинки. Он только чувствовал яркий свет перед собой.       Вскоре, когда стало слишком светло для глубокой ночи, Чангюн решил открыть глаза. Он заметил, как на расстоянии вытянутой руки перед ним кружились маленькие звёзды. После непродолжительного танца они превратились в небольшой канат, конец которого привязался к дорожке из Её слёз. Парень осторожно прикоснулся к канату, проверив, действительно ли он сможет добраться таким образом до неба, а затем без промедлений начал ползти вверх.       Потребовалось много времени, чтобы дойти хотя бы до середины облаков. Звёзды были очень острыми. Они безжалостно впивались в ладони, оставляя порезы. От звёзд исходил голубой свет, отчего было сложно понять, сколько ещё потребуется времени, чтобы дойти до конца. Ревнивый ветер дул настолько сильно, что Чангюн пару раз не упал обратно на поляну Ветров.       Юноша устало упал на тропинку из хрустальных слёз на небе. Тело настолько привыкло к остроте звёзд, что теперь они казались мягче травы. Чангюн внимательно прислушался — где-то неподалёку всё ещё слышались релкие всхлипы.       К его голове посыпалась новая порция хрустальных крупинок, что заставило юношу встать и продолжить идти. Он прошёл через последнее облако — кажется, он на месте.       Перед ним сидела на маленьком облаке девушка. Она смотрела на то, как её слёзы превращаются в искры и падают вниз. — Я тут такой путь проделал, чтобы ты продолжала плакать? — подал голос Чангюн, чтобы наконец обратить на себя внимание.       Она резко развернулась, показав наконец юноше своё лицо. Хоть она и много плакала, но даже в таком виде заставляла не менее трепетать сердце Чангюна.       Он подошёл к ней ближе и стёр подушечками пальцев заново нахлынувший поток слёз. Она уткнулась в его плечо, пытаясь поверить, что Чангюн на самом деле не видение. — Теперь ты не будешь плакать, — шепотом проговорил юноша, гладя по голове девушку. — Ты не одна. Мы больше не одиноки.