шарф

      На плечи блондина опустились ледяные ладошки, и тот, хотя и не видел их обладательницу, улыбнулся. Только у одной девушки могли быть настолько холодные руки, пусть даже для довольно низкой температуры в помещении. — Кого ждём? — шепнула ему на ухо брюнетка, и синеглазый резко повернулся, обняв подругу, а та прижалась к нему в ответ, мимолётно проведя ногтями по шее. Ветрова прекрасно знала, что Вершинину это нравится, и её ни капли не волновало, что они «просто друзья», как, видимо, и самого парня, который легко поцеловал ту в губы. В голове Вики пронеслись уже привычные мысли о том, как надоела эта взаимная френдзона, но озвучить это и вообще продолжить не удалось: перед парой возникла Настя с двумя пластиковыми стаканчиками кофе, один из которых протянула Вике, и та нехотя выскользнула из объятий друга, усаживаясь на подоконник. По лицу подруги Ветрова прекрасно поняла, что теперь стёба и шуток по поводу их с Пашей отношений станет в три, если ни в шесть, раз больше, но сейчас постаралась принять невозмутимый вид и даже вытащила из сумки конспекты, чтобы хоть немного повторить материал к зачёту, ради которого компания и торчала в универе после обеда. Настя поздоровалась с Вершининым, усаживаясь на лавочку возле аудитории, пока блондин ответил Ветровой (хотя та и забыла, что спрашивала), что ждёт Горелова, который пытается пересдать уже третий раз. Настя попыталась вспомнить, где уже слышала эту фамилию, но память была забита только вопросами по истории, да и размышления прервал приступ смеха, вызванный Ветровой и Вершининым, которые чуть ли не дрались за кофе. Поправочка: горячий кофе в университете без отопления, несмотря на середину октября. — Пей-пей, не подавись, — буркнула брюнетка, когда блондин, в пятый раз повторив какая Вика хорошая и как он её любит, наконец сделал пару глотков напитка, но это «доброе» пожелание не предвещало парню ничего хорошего, хотя девушка и еле сдерживала улыбку. — На-асть, — мило протянула та, и рыжая, закатив глаза, отдала свой ещё не тронутый кофе подруге. Сама кареглазая особой любви к чёрному растворимому не питала, в отличие от подруги, а вот Ветрова без него жить не могла. Вика только показала язык Паше, делая глоток и прикрывая глаза, но уже через пару мгновений была прижата к оконному косяку и пыталась не засмеяться в голос, отталкивая Вершинина. — Ваш Горелов там что, умер? — начиная злиться, процедила Настя, но ответа, конечно, не получила: парочка была слишком увлечена друг другом, и вряд ли замечала течение времени, а вот Насте хотелось домой, причём побыстрее.       Девушка вообще терпеть не могла задерживаться в учебном заведении дольше положенного, и, ко всему прочему, жутко замёрзла — проспав на полчаса и судорожно собираясь, лишь бы успеть к первой паре, та и забыла, что в здании температура была немногим выше, чем на улице, а тонкий свитшот, натянутый на голое тело, не слишком согревал.       Рыжеволосая встала, собираясь войти в аудиторию, ибо по времени первая группа должна была давно закончить, а вторая, в которой и учились Анастасия и Виктория, давно начать. Не успела девушка взяться за ручку, как деревянная и довольно массивная дверь резко распахнулась, и оттуда, чуть не снеся кареглазую, буквально выбежал парень с лицом настолько радостным, что было ясно: сдал. От неожиданности из итак на половину онемевших от холода рук девушки выпала тетрадь, рассыпая по полу вложенные внутрь отдельные листы с конспектами. Не успела рыжая сказать и слова, или же хотя бы присесть, чтобы собрать листики с аккуратно выведенными строчками, некоторые из которых были выделены зелёным маркером — любимым цветом Насти — как тот самый незнакомец, невозмутимо обняв растерявшуюся Анастасию за плечи, чмокнул ту в щёку, при этом абсолютно счастливым тоном выдав: — Прости, солнышко! — закружив кареглазую в импровизированном танце, на что та и не думала злиться, забывая про рассыпанные листы, брюнет нехотя отпустил руку девушки спустя минуту, заметив, что в дверях стоит преподаватель, которому Горелов пару минут назад слёзно расписывал, как он вчера был в больнице у тёти, и что к следующему зачёту он обязательно будет готов на «отлично». Уже явно не молодой мужчина только покачал головой, глядя на парочку, пробурчал: — Тетради соберите и заходим по пять человек, — переводя взгляд на Ветрову с Вершининым, которые до этого с интересом следили за Лёшей и Настей, добавил: — А вас, Ветрова, попрошу в числе первых, — дверь аудитории хлопнула, оставив в коридоре компанию студентов, а сама Вика только закатила глаза: — Так и знала, что тот срач припомнит, — фыркнула девушка, вспоминая, как нагрубила преподавателю около месяца назад. — И виноват в этом, кстати, ты! — вообще-то, планировалось ударить Вершинина так, чтобы больно было ему, а не самой Вике. Брюнетка только затрясла рукой, пока парень смеялся в голос: действительно, в тот день именно он не пустил Ветрову в университет с утра, и, хотя та была далеко не против заменить пары холодной прогулкой, на следующий день оба не избежали вопросов и похода к декану, кем и был по совместительству преподаватель истории. — Да брось, тебе же понравилось, — нагло усмехнулся блондин, но брюнетка только легко оттолкнула его, спрыгивая с подоконника и направляясь к дверям аудитории. Девушка фыркнула, желая окликнуть Настю, ибо первой заходить ни за что не хотела, а тем более под шуточки Вершинина и взгляды одногруппников, но та заливисто смеялась с Гореловым, с которым Вика была более близко знакома, чем её подруга. Причину этого смеха Вика пропустила, в чём виноват был, опять же, Вершинин, — что-то вообще от него одни проблемы — но зато следующие действия парочки от Ветровой не укрылись: — Не мёрзни, — улыбнулся Лёха, накидывая Насте на плечи широкий шарф в тёмную крупную клетку, который до этого был намотан на его шее поверх воротника куртки. Рыжеволосая, кажется, хотела что-то сказать, но тот невозмутимо добавил: — Если чё, я Лёха, — и, подмигнув на прощание, удалился вместе с Вершининым. — Шиппер в деле, — усмехнулась Ветрова, но заходить в аудиторию даже после ухода парней не спешила. — Ветер, заткнись, — засовывая в рюкзак тетрадь и листы, любезно собранные Гореловым, буркнула Тюша, тут же решив добавить, дабы подруга не разошлась ещё больше: — Завтра же отдам ему его дурацкий шарф и всё, а сегодня рил холодно, — гордо объяснила кареглазая, но брюнетка и не думала верить. Особенно если учесть, что любая вещь, если на ней присутствует клетка, нравилась Насте. Особенно если вещь была мужской. Да и странно-радостная улыбочка говорила о том, что Настя была только рада столь интересному знакомству. Вика как раз хотела сказать, что отметила эти детали, но из-за натиска других студентов пришлось всё-таки войти в аудиторию и сосредоточиться на учёбе, а Настя мысленно порадовалась, что эта ситуация временно отпадёт. Девушка, конечно, была всегда за новые знакомства, но зная Вику и Верша, которые, как поняли уже все, просто друзьями быть перестали, можно было начинать ожидать попыток свести лучших друзей. Не успела Настя начать писать ответ на первый вопрос, как в неё прилетела маленькая, смятая в комочек бумажка с мелким почерком Ветровой: «Даже не думай отнекиваться: сегодня идём гулять все вместе :)».       Показав Вике, что сидела сзади девушки, средний палец, и, не дожидаясь её ответного жеста, рыжая попыталась написать ответы, которые предательски перепутались в голове. Чисто машинально Настя скрутила в пальцах кончик шарфа, натягивая тот на шею и параллельно прикрывая им нижнюю часть лица, - от холода, казалось, сейчас вечно разодранные и покусанные губы трескаться начнут. Так же неосознанно та вдохнула одеколон, которым насквозь пропах шарф, отдающий больше всего нотками свежей мяты. Про себя хмыкнув, что далеко не обязательно отдавать вещь брюнету так быстро, девушка улыбнулась, представляя его реакцию, и почему-то была абсолютно уверена: шарф останется у неё.

***

— Тюш, да харе, я помню всё, — засмеялся брюнет, притягивая девушку, сидящую рядом, ещё ближе. Та держала в руках небольшую коробку, крышка которой была перевязана лентой всё такого же зелёного цвета. На журнальном столике лежала открытка в форме сердечка — Настя усмехнулась — Горелов терпеть не мог всякие «сопливые» вещи, и четырнадцатое февраля большим праздником не считал, но всё равно купил цветы и даже чуть корявым почерком вывел строчки внутри валентинки. — Ну, раз наше знакомство ты хорошо помнишь... — с улыбкой протянула кареглазая, понимая, что с того момента прошло уже два года, и прижимаясь к парню, позволяя тому обнять её за талию. — Объяснишь, почему так любишь шарфы? — со смешинкой спросила Настя, убирая коробку, в которой лежал подарок, — вязанный полосатый шарф — из рук, поворачиваясь к Лёше лицом и смотря в глаза, позволяя взгляду карамельных, как любил говорить сам Горелов, встретиться со взглядом голубых, которые напоминали девушке о весне. Та улыбнулась шире: скажи она об этом парню, он бы обиделся, — в шутку, конечно — мол, сравнение какое-то девчоночье. Не удержавшись, рыжеволосая легко поцеловала того в губы, тут же отрываясь, но брюнет только обнял её крепче, усаживая к себе на колени. — А ты не поняла за эти два года? — заводя прядь шелковистых, но таких непослушных порой волос за ухо, проколотое в трёх местах сразу, шепнул прямо в губы брюнет, и Настя чуть заметно покачала головой, пока губы парня опустились по подбородку к шее девушки, из-за чего кожа покрылась мурашками, заставив Настю чуть выгнуться навстречу и откинуть голову на бок.       Горелов чуть прикусил бледную кожу, и без того покрытую розово-багровыми следами его поцелуев, которые приходилось прятать в университете, в чём обычно и помогали шарфы, и та отдалась совсем слабой, до невозможности приятной болью. — Я люблю тебя... и целовать твою шею, — выдохнул тот, переключаясь на губы девушки, и, практически смеясь, добавил: — А если разлюбишь меня... заставлю на нём повеситься.