We'll meet again

      В том городе снег почему-то казался ему, Воланду, далекому от романтики и даже слегка презирающему это явление, особенным, будто бы даже сказочным. Снег спускался с небес пронзительно-белыми хлопьями, эта белизна едва ли не резала своей яркостью по глазам, медленно, будто бы нехотя, кружась и также медленно опускаясь на землю. Эти снежинки были настолько крупными, что казались перьями. Мессир ухмыльнулся, представив весьма занятную картину: Бегемот дерет перья с ангельских крылышек, пока Фагот и Азазелло держат посланников воли Его, чтобы не сбежали.       Хм, а кто знает, может, именно этим сейчас и занимаются его очаровательные негодные помощники? О, нет. Воланд точно знает, что сейчас им совершенно не до того, ведь он нагрузил их достаточным количеством работы, которую им необходимо выполнить до его возвращения, если они не хотят увидеть разочарование Мессира. А уж в чем он точно был уверен, так это в том, что они явно не захотят это зреть, ведь они это ещё и на себе прочувствуют.       К тому же сегодня у них был величайший стимул свершить все в лучшем виде. Нет, не страх, хотя и он весьма действенное орудие для манипуляций. И даже не любовь, хотя почему-то по мнению многих наивных дурачков, она чуть ли не правит всем миром. Почему-то все забывают о маленьком неприметном тузе в рукаве, называемым любопытством. Жажду познания чего-то нового мало того, что нельзя так просто утолить, она вечна, так и ей уж точно подвластны абсолютно все: и люди, и дети Света, и порождения Тьмы.       Лишь стоило намекнуть о том, что сегодня у них может появится кое-кто новый, как…       Снегопад все усиливается. Ещё немного — превратиться в жуткую метель. Чуть подольше — весь мир окрасится в псевдонепорочность. Но Воланд-то знает, как все обстоит на самом деле, поэтому наблюдать за тем, как мир становится все «чище» и «светлее» путем закрывания глаз на суровую темную реальность, ему достаточно забавно. И несколько прохладно, пожалуй даже промозгло. Начало зимы было достаточно неожиданным, резко сменяя задержавшуюся чрезмерно долго позднюю увядшую осень — ещё часа два назад этот город представлял из себя смесь черных, серых, тёмно-рыжих и бурых красок, ныне уже давно утонувших в безграничном белоснежном цвете.       И только лишь его длинный одинокий силуэт все никак не вписывался в окружающую картину, сколько бы снега не упало на черное пальто. Однако дело ли только в одежде? Что в летний зной, что пестрой осенью, что нежной весной, Воланд всегда будет отличаться, что от простых смертных, что от самой природы и её законов.       Только ли он?       В конце улицы появилась хрупкая фигурка.       — Наконец-то, — подумал Воланд и пошел в её сторону.       Эту встречу он ждал достаточно долго, просчитал практически до мелочей, но кое-что все-таки забыл учесть. Она, как и все девушки (исключая, пожалуй, только Маргарит), предпочитала в знак невинного кокетства слегка запаздывать. То было у неё в крови, от того она никак и ни за что не могла избавиться, да и не захочет, то происходит у неё непроизвольно, сама того она даже не знает и не замечает. В ней собрано все то, что дается женщине явно не от Бога, что дарует ей тёмную привлекательность.       Но сейчас… Она выглядела по-детски беззащитной в лохмотьях, едва прикрывающих нагое тело, с растерянным и отчаянным взглядом и ужасной кровоточащей раной на шее. Она дрожала от холода, на её волосах, ресницах, плечах лежал и даже не думал таять снег, он перемешивался с кровью, текущий с уст на подбородок и далее. Каждый сильный порыв ветра казалось вот-вот если не унесет её, то точно опрокинет на мостовую. И далеко не факт, что она уже встанет. Когда они столкнулись, она действительно чуть не упала, если бы Воланд вовремя не подхватил её. Она смотрела на него невидящим взором зеленых глаз и пыталась дрожащими окровавленными губами что-то сказать.       — Гелла, — практически ласково, но при этом с нотками повеления в голосе позвал вампиршу Воланд. Едва ли она знает свое имя, едва ли она знает свое предназначение. Он знал, что когда-нибудь снова увидит такой же знакомый взгляд: отчаянный, призывающий кого-то найти её, иначе жизнь угаснет, как спичка, но навсегда запомнил именно этот. И хоть до этого и не знал о нем, но именно он окончательно убедил Воланда в том, что его решение действительно верное.        — Пора домой, — он приобнял её, чтобы хоть как-то согреть. Она окоченевшими руками вцепилась в него, а на оцепеневших губах появилось что-то вроде улыбки.       Пару шагов — они исчезли в снежном вихре.        Я стал спасительной тьмой среди ослепляющей белизны. С того времени и до вечного сна началась твоя плата за мою щедрость. Мы встретимся вновь зимой, сырой и холодной.