***
Это не похоже на него – забыть про мочалку во время приема ванной. Это он тоже списал на возможное сотрясение. Или на опустошение и чувство вины, обуревавшие его. Но он понял, что голый, а мочалки нет, и сглотнул. Он опять зависел от ее милосердия, как и этим утром, когда она могла проткнуть его вилами, или чем тут протыкают незаконных нарушителей границ. Он не сомневался, что Амелия, при всей своей живости, могла легко причинит боль, если бы решила так сделать. И именно это понимание, что он сдается на ее милость, пугало и будоражило его больше всего. - Амелия? А есть мочалка? Она сделала это импульсивно, Купер понял. Он увидел, что она краснеет, когда она присела рядом с ванной и начала мыть его голое тело. Медленные движения ее рук, голос Амелии звучал глубже, когда она спросила про его футболку и трусы. Он увидел ее взгляд. Это хорошо, что вода была прохладной. Купер, тем не менее, обычно не был импульсивным. Он начал конструировать машину более года назад. Он ходил в тренажерный зал в университете трижды в неделю, чтобы привести свое тело в нужное для быстрого бега и драки состояние, если это вдруг понадобиться. Он тщательно планировал первое путешествие. Оно должно было быть коротким: приземлиться в нужное время, встретить Исаака Ньютона, задать ему вопрос, на который только он мог ответить, и вернуться назад с ответом. Но импульсивность Амелии помогла немного ослабить узел внутри него. Он глубоко вдохнул, и даже помолился про себя, что не просто же так он называет себя хозяином своего тела, и внезапно встал. - Ты не поможешь мне? Боясь заговорить, напряженный каждой клеточкой своего тела, он ощущал, как полотенце движется по его коже, не желая ее пугать, если вдруг он не сможет контролировать свое тело. - Скажите, Купер, а способы физической любви в будущем как-то отличаются? Он пристально посмотрел на нее. Она хоть понимает, что спрашивает? Она понимает, что делает с ним? Но все-таки он смог хоть что-то ответить. - Хуууу…- она выдохнула, и это было очень сексуально. Интересно, она знала, как это звучит? Он прикусил губу так сильно, что почувствовал кровь. Только когда Амелия швырнула ему полотенце, прикрыв его, и убежала в хлев, он позволил своему телу среагировать. Он не мог сдерживаться. Потом, тяжело дыша, все еще стоя голым в доме, он огляделся, внезапно забеспокоившись, не зная, что делать с мочалкой. Он точно не мог оставить ее просто лежать тут, чтобы Амелия, или еще хуже, кто-то из ее семьи, нашел ее и секрет, который она должна скрыть. От этой мысли он поежился. Схватившись за ручку, обжегшись немного, он отрыл печь. Огонь шипел и обжигал, немного фыркал, Купер испугался, что влажная мочалка погасит его, но потом увидел, что пламя охватило ее и превратило все свидетельства в дым и пепел. Он быстро оделся и сел в кресле, которое ему уже понравилось своим расположением в этом доме. Он едва успел присесть, как дверь открылась и вошла Амелия. Сердце Купера быстро забилось, когда он понял, как мало времени у него было. Он смог улыбнуться ей и спросить, где он будет спать. Он воспользовался предлогом, что ей тоже надо принять ванну, чтобы остаться одному как можно скорее, чтобы она не видела его пылающего румянца на щеках. Устроившись на своем матрасе, пытаясь не думать о клещах и вшах, которые скорее всего тут есть, Купер закрыл потяжелевшие веки, он устал за этот день, за который так многое изменилось, и тут услышал плеск воды, Амелия купалась – и его глаза резко открылись. Нет, не может быть. Еще один стон. Наверное, так и есть. Должно быть. Полностью проснувшись, он лежал, застыв от эмоций, которые обуревали его в этот момент. Неверие (один короткий стон ничего не значит, мало ли, что это за звук). Шок (откуда она про это знает?). Ужас (она что, забыла, что я здесь?). Унижение (она что, увидела меня через окно?). Любопытство (это потому, что я здесь?). Желание (опять?). Он медленно повернулся на бок, сквозь щели в досках он мог видеть ее ноги в ванной. Если повернуться еще немного – нет, он не будет поворачиваться. Он джентльмен. Ну или считал себя таковым до сегодняшнего вечера. До того, как он передумал опять он услышал всхлип и увидел, как ее ноги изогнулись, немного расплескав воду. Купер перевернулся на спину, улыбаясь. Но когда Амелия поднялась по лестнице – он бы сказал, пробралась – и легла на соседний матрас, он чувствовал, что она застеснялась. Он хотел разуверить ее, дать ей понять, что не надо стесняться того, что она сделала, что это естественно. Он хотел сказать ей, что это очень … эротично. Когда она не ответила, он повернулся, чтобы посмотреть на нее в лунном свете. У нее были закрыты глаза, но дыхание все еще было сбитым. Он заметил, что она схватила самый край одеяла, всего в метре от него, лунный свет делал ее видимой. Он смотрел на ее руку, желая, чтобы она откинула одеяло и позвала его к себе. При утреннем свете от его вчерашней похоти не осталось и следа, Купер даже немного раскаивался. Он научился еще давно тихонько выбираться из кровати, чтобы посмотреть в спокойствии повтор передачи «Космос» Карла Сагана на PBS, чтобы не разбудить брата и сестру, которые захотели бы смотреть мультики. Он ушел к своей машине времени, чтобы подумать. Ему надо подумать всерьез о том, как отсюда выбраться. Он, буквально, жил в чужом времени. Амелия, может, и могла принять его и его историю про машину времени, но вот ее семья скорее всего не будет такой понимающей. Надо будет расспросить ее подробнее, где можно раздобыть серебра. Нельзя ли как-нибудь добыть его здесь? Может быть, ему понадобиться для этого другая одежда, возможно ли попросить что-то из одежды ее отца? При мысли об отце его желудок сжался. Амелия была такой молодой, а он смущает ее разговорами про будущее и физическую любовь. Какое бы страшное наказание не было принято для нарушителей границ, но он понимал, что для мужчины, развратившего невинную девушку, наказание будет намного хуже. Что с ним случилось? Это всего лишь страсть, физическое влечение, из-за адреналинового прилива последующего за аварией. Это всего лишь влечение, и оно быстро пройдет. И все-таки… Потом она пришла, обрадованная осенней прохладе, и, он заметил, довольная, что он еще здесь. Амелия принесла ему завтрак. Он был тронут ее заботой, не только из-за завтрака, но и вообще, и предложил ей кое-что взамен: клементин. Простой жест доброты, Амелия попробовав фрукт, прикрыла глаза от удовольствия, простонав от удовольствия, немного сока стекло на ее подбородок. Купер опять почувствовал это, когда, почти инстинктивно, протянул руку, чтобы стереть сок с подбородка. Нет, это была не просто похоть. Это опять какое-то сложное течение, сложная связь между ними, которую он почувствовал вчера, когда она коснулась его руки. Он застыл, почувствовав силу этой связи. К счастью, Амелия первая порвала это заклинание, и он отстранился. Амелия сменила тему, спрашивала его про ученых, и он отвечал, благодарен за то, что тема сменилась на безопасную. Позже, после того, как они испекли хлеб, лежа в траве, смотря на облака, слушая как Амелия рассказывала истории про облака, Купер понял, что у него не только физическое влечение. Как в одной из самой известной серий Стар Трека «Город на краю вечности», в котором Кирк потерялся в прошлом и влюбился в Эдит Киллер. Куперу эта серия очень нравилась, и теперь понял его. Здесь они видели в облаках одно и тоже. Здесь, ее словами, они говорили об одном. Он сказал ей, что у нее дар рассказывать истории, хотя он хотел бы, чтобы она услышала в его словах, что возможно – может быть – он влюбился в нее. Тогда он взял ее руку в свою и сказал, что не может остаться, и увидел, как она смахивает слезинку с уголка глаза, и понял, что она поняла. Просто лежали, рука в руке и смотрели на облака. Это бездействие повлияло на него неожиданно. Он никогда не чувствовал себя так спокойно, уверенно, ничего не делая, и уж тем более рядом с девушкой. Конечно, была Николь, хотя это и было пару месяцев назад. Но это совсем другое. После того, как они усмиряли свою страсть, они шли пообедать в 24-х часовой кафешке около ее дома, чтобы восстановить силы, и подчеркнуто громко просили разделить счета, чтобы никто не подумал, что они пара. Разговоры у них получались неестественными, Купер замечал, что ел слишком быстро, чтобы занять себя на то время, после которого можно уже уйти, и чтобы можно было поменьше разговаривать под предлогом набитого рта. Казалось, что кроме их костюмов и персонажей в спальне, между ними нет ничего общего. Он не стеснялся этого, и даже когда она писала ему поздно вечером, и он уходил от друзей в разгар турнира видеоигр, которые провожали его шутками про зов плоти. Двадцать первый век, как-никак. Но этого было … недостаточно. Он чувствовал себя еще более одиноким после их встреч. Ему казалось, что его еще никто так не понимал и ни с кем у него не было такой связи. Но Амелия постаралась незаметно вытереть слезу, так и ему надо было сделать незаметными свои чувства. Он не мог остаться, она это тоже знала. Оба понимали ситуацию. Но это было до того, как Амелия выбежала, плача, из дома, оставив свое ненужное обручальное кольцо, сказав Куперу, что он не связан ничем и что она любит его настолько сильно, что поможет ему уйти. Он смотрел на кольцо, и сердце Купера стучало. Он был озадачен. Очевидно, что это кольцо много значило для нее. И это дорогая вещь. И это как раз то, что ему и нужно. Купер знал, что когда он решался на что-то, он крепко сжимал челюсть, и в этот момент понял, что он скрипит зубами. Резко встав, он решился, и не хотел поддаваться сомнениям. Амелия не сразу решилась отдать кольцо, ей это решение не легко далось. Она со вчерашнего вечера знала, что ему нужно серебро, и не сразу отдала кольцо. У него было два варианта: отказаться от этого жеста, или принять с уважением, которого она заслуживала. Взяв в этот раз полотенце, чтобы защитить руку, он открыл печь и пошевелил угли. Он перебрал несколько кастрюль и сковород, ища сковороду с достаточно толстыми стенками, чтобы выдержать необходимую температуру. Железо плавилось при температуре выше чем серебро почти на 188 градусов Цельсия, но это маленькая разница. Он добавил еще поленьев, потом даже засунул сковороду в огонь. Ему было жарко и он потел от жара, он вспоминал все, что знает о микросхемах и их ремонте. Ему надо было действовать очень аккуратно и точно, и у него был всего один шанс. Ошибка не только не оставляет ему шансов вернуться, но и лишает Амелию самой ценной вещи, которая у нее была. Он покачал головой, стремясь отогнать взгляд ее зеленых глаз из памяти. Такой маленький кусочек требовал большой температуры и усилий, Купер был напряжен. Он откинулся в кресле и посмотрел на плату, он уже знал, что все получилось. - Спасибо, Амелия, - прошептал Купер. Остаток серебра быстро остывал, и, хотя было горячо, он мог его коснуться. Он скатал серебро в маленький ровный шарик и оставил остывать на деревянном столе. Умирая от голода, он отрезал кусок испеченного Амелией хлеба. Потом еще кусок. И еще. И еще. Где Амелия? Он не беспокоился, что с ней что-то случиться, она показала, что достаточно умная и сильная, чтобы позаботиться о себе. Но он понял, что она ушла куда-то от того, что ей больно, и ему хотелось обнять ее и успокоить. Нет, надо оставить ее одну. И может, она не из-за него, может, ей было дорого кольцо – оно же напоминало ей об упущенной возможности. Несмотря на то, что она призналась, что не любила мужчину, за которого собиралась замуж. Купер оглядел комнату и увидел полку с рядами книг. Он провел пальцами по корешкам, читая названия. Она любила читать, эта Амелия. Он бы хотел отдать ей все книги в мире. Поверит ли она, что все книги можно держать в одном маленьком электронном устройстве? Он вытащил узкую книгу без названия на корешке. Франкенштейн, или современный Прометей. Так значит, она и фантастику читает тоже. Он улыбнулся и поставил книгу на место. На полке выше стоял томик Шекспира. Он широко улыбнулся, вспоминая, как она гордо задрала подбородок, когда говорила ему, что получила эту книгу за хорошую учебу. Потом нахмурился, вспоминая, как он грубо отвечал ей тогда, сказав, какое слово она не понимает. Это было неправильно. Амелия поняла все его слова. Он взял тяжелый том Шекспира и принес его на стол, книга раскрылась на «Ромео и Джульетте». Конечно, улыбнулся Купер, несчастная любовь. В ожидании Амелии, он снова перечитал пьесу, которую не вспоминал со старших курсов. Действительно, трудно вспомнить, что происходило в одиннадцать лет. Всего несколько минут привели любящих друг друга людей к трагедии. Два человека, которые не должны быть вместе, которым не суждено было быть вместе, и чья любовь была разорвана временем. Купер взял шарик уже охлажденного серебра и положил в карман. Вытирая лицо, он положил первое фолио обратно на полку. Затем он использовал воду из кувшина, чтобы смыть с себя пот. Купер только сейчас осознал, что, пока он читал, на улице стемнело. Немного поразмыслив, он все же решил не идти на улицу искать Амелию. Если ее не было в сарае, то тогда он точно не знает, где ее найти. А если она была в сарае, то она в безопасности. События последних двух дней резко обрушились на его плечи, и он вдруг внезапно понял, как устал. Купер мог бы сейчас подняться по лестнице, но он не хотел снова спать рядом с Амелией. Это было бы неправильно. Если он согласился на ее помощь в побеге, то ему было необходимо отпустить ее, чтобы она смогла дальше жить уже без него. Он понимал, что будет очень тяжело находиться рядом с ней. Купер быстро разделся и лег в кровать лицом к стене, оставив лампу зажжённой на столе Амелии. Так будет лучше: никаких взаимодействий, чтобы снова разбить ей сердце; никаких историй о будущем, чтобы не путать ход истории. Она должна расти здесь, где ей и место, чтобы найти собственный жизненный путь. Даже если он и считал, что это время недостаточно для нее. Он только закончил обдумывать в голове эту мысль, как услышал Амелию. Её маленькие шаги, отчетливо слышные на деревянном полу, приближались к столу. Скорее всего, она изучала, что он сделал. Купер вспомнил, какая она любопытная, и улыбнулся. Девушка приблизилась к кровати; было заметно, что она держала лампу в руках. Купер стал напряженно ждать, что она скажет ему. Но ничего не происходило. Затем он услышал, как она ставит лампу на стол, а потом едва уловимые шуршащие звуки. Звуки стали еще громче, и Купер не смог продолжать отрицать свое предположение происходящего. Он почувствовал, как Амелия подняла одеяла и легла рядом с ним. Он зажмурился и стал ждать. Ничего не происходило. Купер ничто не смог поделать с бешено колотящимся сердцем в груди, поэтому, не выдержав, он перевернулся и с удивлением обнаружил ее длинные волосы, свободно лежащие на ее спине. Ему всегда казались очень красивыми ее косы, но теперь он не мог оторваться от ее прекрасных локонов цвета соболиного меха. Зная, что не должен этого делать, Купер провел рукой по ее волосам и пропустил каждый локон сквозь свои пальцы. Он заметил, что она слегка поежилась от такого казалось-бы обычного действия. Он убрал волосы с ее плеча и удивился ее коже – кремового цвета, абсолютно лишенное веснушек. Ну конечно, она никогда не открывала плечи на солнце. Купер увидел тонкие лямочки, расшитые кружевом, что являлись частью ее нижнего белья, вроде майки. Как только он едва коснулся ее плеча, Амелия снова задрожала под ним, её дыхание стало чуть громче и тяжелее. Он не смог сдержаться и пробежал пальцами по её коже, крепко сжимая челюсть, как он обычно делал. Купер не ожидал этого – Амелия предлагала ему себя. Но он уже столько забрал у нее: анклав, где она выросла, детскую наивность, обручальное кольцо и ее любовь. Нет, он не мог взять это – то, что она может дать лишь одному человеку, то, что стоит куда больше рубинов и золота. Он наклонился к ее уху и прошептал: - Амелия, я не могу забрать у тебя сегодня такую большую ценность. Купер знал, что сделал все правильно. Он расслабился позади нее, хотя и не стал отрывать руку от ее талии. Ему хотелось, чтобы Амелия понимала – он делает это не потому, что не заботиться о ней или не думает, что она ему нравится. Это также не означало, что его тело не хотело её. Совсем наоборот. И не означало, что, если бы он был с ней физически близок, ему бы хотелось делать это с кем-нибудь другим, при других обстоятельствах, без расставания после сделанного… он понял, ему бы хотелось заниматься с ней любовью. И это было правда. Это было то, что произошло с ним в этот день. Скорее всего, это случилось между прикосновением их рук в тишине и ее предложением забрать обручальное кольцо, тоже в тишине. Было что-то недосказанное между ними. И эта тишина была одной из самых громких вещей, что когда-либо слышал Купер. Пока Амелия не прошептала в ответ: - Но я люблю вас.***
Он проснулся, когда уже начало светать. Его рука по-прежнему лежала на талии девушки. Окутанный теплотой и спокойствием, Куперу хотелось снова провалиться в сон. Он никогда прежде не спал с кем-либо, особенно с тем, кого он… нет, ему нужно уйти. Купер бесшумно встал с кровати, хотя это было весьма трудно. Амелия перевернулась и пробормотала что-то во сне. После того, как Купер оделся, он взглянул на спящую девушку – ее уже запутанные волосы беспорядочно лежали на подушке. Он почувствовал внутри себя узел, спускающийся все ниже, от простого взгляда на Амелию. Прошлой ночью Купер решил для себя, что милосердней всего будет оставить её без единого слова, без единого высказывания, чтобы еще больше не связать их судьбы и мысли воедино. Но теперь, на рассвете, он чувствовал, что поступает жестоко. Купер оглянулся вокруг себя, и его взгляд остановился на фолио Шекспира. Люди, которым не было суждено быть вместе, и чья любовь была разорвана временем. Быстро найдя карандаш на полке, он нашел нужный отрывок, подчеркнул его и оставил на столе, чтобы Амелия смогла увидеть его и прочитать. Положив плату в карман и взяв ботинки в руки, Купер посмотрел на комнату в последний раз и послал воздушный поцелуй Амелии. Это было такое несвойственное ему, сентиментальное действие, но это все, что он смог дать ей сейчас. Несмотря на то, что Купер планировал уехать как можно скорее, машина была непригодна для отъезда – внутри машины был повышен шум и ничего не было видно. Необходимо ее отрегулировать. Купер сел на холм и съел свой последний клементин, наблюдая за восходом солнца. Но я люблю вас. Он все еще слышал эти слова у себя в голове. Испуганный и неуверенный, он не ответил ей тогда. Потому что ответ ранил бы ее еще больше. И еще… Он пожалел, что оставляет ее лишь с воспоминаниями. Он забирает с собой ее серебро, ее сердце. А у нее остаются лишь воспоминания и мечты. Сейчас он злился на себя, на весь мир, на несправедливость всего. Он выплюнул последний кусочек клементина: вчера он был такой сладкий, а сегодня осталась лишь горечь. Купер нашел в машине небольшой блокнот и карандаш. Он дважды проверил свои расчеты. Он рассчитал свое текущее положение по широте и долготе, учитывая угол солнца и подобные мелочи, чтобы вернуться обратно в свою квартиру на следующий день его отъезда. Послышалось ржание лошадей где-то вдалеке, но Купер проигнорировал этот звук. Наконец, подтвердив, что все расчеты верны, мужчина бросил блокнот внутрь машины, и начал поднимать серебряный каркас машины, чтобы проверить циферблат с датами и работоспособность рычагов. Затем он вынул из кармана плату – она засверкала под солнцем. Купер почувствовал ком в горле. В каком-то смысле он брал с собой Амелию – то, что она дала ему, огромный подарок, который поможет ему уйти и стать вечной частью машины, его будущего и его жизни. Глубоко вздохнув, он вставил плату в машину. - Купер! Ветер был настолько силен этим утром, что казалось, будто прошлое эхом зовет его. Или будущее? Купер повернулся и увидел ее, натягивающую на плечи шаль. Сумев лишь кивнуть в ответ, он повернулся к машине для повторной проверки исправности машины и ее составляющих. Он не мог просто повернуться и посмотреть ей в глаза. Когда Амелия подошла ближе, он почувствовал тепло и её любовь, будто его рука снова оказалась на ней под одеялом. Она не должна быть здесь. Он не должен быть здесь. Два человека, которые не должны быть вместе, которым не суждено было быть вместе. И ещё… Джульетта. Время. Эдит Киллер. Время. Амелия. Время. Судьба. Я тоже люблю тебя. Резко повернувшись, Купер взял её за руку и сказал: - Я не могу остаться, но я никогда не забуду тебя. Позволив себе прикоснуться пальцами к ее щеке, он резко отступил от нее и запрыгнул в машину времени. В последнюю секунду, прежде чем повернуть ключ, он услышал её шепот: - Пожалуйста, не уходи. Как только ожил двигатель, Купер увидел ее сквозь открытую дверь. Она отвернулась, её плечи судорожно вздрагивали, и он знал, что она плачет. Я тоже тебя люблю. Судьба. Время. Амелия. Будущее. Когда-нибудь он бы сказал ей эти слова. Просто так, даже если она не скажет их первой. Он хотел говорить их ей каждый день до конца жизни. Я тоже тебя люблю. Поэтому она знала – он услышал её сердцебиение, даже сквозь ветер времени и судьбы, даже сквозь холодное ноябрьское утро. Решившись, Купер вышел из машины и положил руку на плечо Амелии. - А как же будущее? – спросила Амелия Он посмотрел ей прямо в глаза и прошептал: - Без тебя у меня нет будущего. Затем он нежно прижал её к себе. Она затрепетала в его объятиях. Купер наклонился ближе, всем сердцем желая поцеловать её. - Я думала, вы не принадлежите этому времени. - И это верно. Но, я думаю, ты тоже. Судьба. Он притянул её ещё ближе к себе и поцеловал. Сперва Амелия напряглась в его руках, но потом она расслабилась и потянулась к нему. Этот поцелуй был похож на посадку пару дней назад: это чувство находилось глубоко в его теле, где-то на уровне живота, а также в центре его мозга и в центре его сердца. По инстинкту, он открыл рот и провел языком по её губам. Амелия отреагировала не сразу, но вскоре её рот также открылся ему. Купер едва сдерживал себя, чтобы не пойти дальше и не пугать её. Вместо этого, он тяжело дышал: это была сила, которую он передавал через свои легкие ей. Ему был нужен воздух так же, как и спасение от одиночества, которое преследовало его на протяжении всей жизни. Купер отстранился, все еще держа Амелию за плечи, посмотрел в её прекрасные зеленые глаза и сказал: - Все будет не так просто, я думаю. В моем времени все не так мирно как здесь, в прериях. Очень много громких звуков. С другой стороны, у нас есть водопровод, видеоигры, пастеризованное молоко, довольно большая продолжительность жизни и пятьдесят штатов. Прости, но у нас больше нет времени, ты должна решить сейчас. Я думаю, у нас есть только один прыжок во времени из-за поломки. - А лето там круглый год? Как и вы? – спросила Амелия. Купер прислонился своим лбом к ее и почувствовал, как узел внутри начинает развязываться. - Пожалуйста, пойдем со мной, - прошептал он, - Я тоже тебя люблю. Амелия прикусила губа и на секунду – ужасную, невыносимую, причиняющую боль секунду – он подумал, что она скажет «нет». - Сколько времени у меня еще есть? Купер посмотрел на нее удивленно: - Немного. Не больше десяти минут. - Подожди меня! Не уходи! – крикнула она и убежала прежде, чем он смог что-то ей сказать. Он смотрел ей вслед, и леденящий страх наполнил его вены. Ему нельзя было говорить ей о десяти минутах! Что, если у них есть максимум пять? Ведь всего несколько минут привели Ромео и Джульетту к трагедии. И лишь доля секунды оторвала Эдит Киллер от жизни Кирка. Купер вернулся в машину и пытался придумать что-нибудь, чтобы замедлить механизм. Но он не мог остановить его. В лучшем случае, повреждение платы сломает машину еще больше, и он точно останется здесь в ловушке; а в худшем, машина может загореться, а сам Купер погибнуть при взрыве. Перепуганный таким сложным положением, Купер запустил пальцы в свои волосы. «Пожалуйста, Амелия, пожалуйста. Вернись ко мне. Вернись со мной назад в будущее» - молча молился Купер Вселенной. Он понимал, что у него точно нет будущего без неё. Он почувствовал легкую вибрацию и медленное, нарастающее колебание от двигателя. В смятении и панике, он поставил одну ногу на землю, хотя он понимал, если машина двинется в будущее, его ногу придется ампутировать. Но он хотел коснуться чего-то твердого, до чего дотрагивалась и что любила Амелия, так же, как он любил её. Внезапно, он увидел её, бегущую с фолио в руках по направлению к машине. В окне она казалась мерцающей, её тело стало туманным и неясным. В последний момент, он взял её руку в свою. Когда Амелия коснулась руки Купера, он почувствовал, как что-то пробежало по его руке и вскоре он понял, что это было за чувство. Это было ощущение освобождения временных границ, когда время становилось жидким, вместе с тем связывая всё воедино. Это было время, проходящее сквозь них и еще крепче объединяющее двух людей. Но Амелия, его Амелия уже навечно, не испугалась, не встревожилась. Конечно, это же была она. С чего это он засомневался в ней? Это же его импульсивная, умная и амбициозная Амелия. Она улыбнулась ему – её улыбка сияла ярче Канзасского солнца – и шагнула навстречу ему. Как только Купер успел закрыть за ней дверь, машина направилась в их совместное будущее.