Селфи

- Закоченция репечена! Зепетиция ракончена! Тьфу… Репетиция закончена! – с третьей попытки объявляет Алекс заплетающимся от усталости языком. – Расходимся по домам! По залу Казино де Пари разносится радостный выдох, и артисты разбредаются по группам, определяя, кто с кем заказывает такси. Один Матиас среди них вздыхает с едва проявляемой грустью. Чтобы его забрали, нужно позвонить личному водителю или ассистентке, она же воспитательница, Софи. Софи – чудесная женщина. Добрая, терпеливая, внимательная, но Ромелю ужасно не хочется ни с кем разговаривать, даже с ней. С чего труппа взяла, что самое тяжелое для мальчика в инвалидном кресле петь, созерцая трюки гимнастов? Алекс тоже никогда не сможет, как Тьяго. Или Вероник. Самое трудное – смотреть в спину второму Тимео, Бенжамину, который после отмашки режиссера подскакивает, уверенно вставая с коляски, и в секунду перестает быть парализованным. Как же Матиас мечтал бы однажды тоже просто встать, попрощаться со всеми и пойти на улицу самостоятельно. Но каждый раз всё, что ему доступно - это наблюдать, как Бенжи просится в машину к Микеле и Симону. Им в одну сторону… Должно быть, с ними очень весело. Итальянец, помимо кучи сумок и партитур, всегда носил с собой ворох новых жизненных историй о знакомых и друзьях, охотнее рассказывая о наиболее близком, чем о прочих, и о Корее, чем о родине. Кроме того, Мике с Симоном не единожды отказывались брать с Бенжамина деньги. Всё с ними ясно. Матиас отворачивается и набирает Софи. Помощница сонным голосом обещает приехать через полчаса. Ну вот, он еще и разбудил… - Пока! – Бенжи приближается, чтобы попрощаться. - Завтра выходной! - Спасибо за «приятную» новость, - кисло кивает Ромель. О выходном он и думать забыл. – Пока. - Не хочешь завтра с нами в… в… - заикание на Бенжамина находит иногда, когда тот нервничает. В ожидании конца предложения, Матиас вспоминает увлекательнейшую игру в шахматы, за которой они провели с Софи прошлый свободный день, прикидывает, не купить ли хотя бы игровую приставку, и начинает размышлять – если партнер по сцене пригласит в зоопарк или библиотеку, резонно ли будет придавить Бенжи, или достаточно просто послать куда подальше? - … в клуб? Мы бы с Романом тебя забрали вечером и вернули… потом. Матиас чуть не роняет мобильник из рук: - Шутишь? Конечно хочу! Любой бы, наверное, не отказался от такого друга, какой имелся у Микеланджело. По крайней мере, Бенжамину с Матиасом это казалось абсолютно естественным. Ромель бы даже добавил – необходимым, и не потому, что с девчонками, с коими тот дружит, стало вдруг скучно. Нет, они замечательные, но заведи Матиас дружбу с подобным, в красках расписываемым Микеле красавцем, гениальным музыкантом, актером, певцом в одном лице, умеющим всё: от вождения машины до фехтования – он был бы совершенно счастлив. Из реальных вещей в жизни ему больше нечего было бы желать. Впрочем, Бенжи еще сомневается: - А не миф ли он… этот Фло? – после очередного речевого всплеска итальянца, из которого полтруппы узнало, что помимо блестящего знания английского языка и диплома экономиста, его друг теперь учится танцевать, да-да, Мике уже представляет его в страстном и техничном танго, или соблазнительной румбе, или… - Да, - подключается Матиас, - когда ты нас уже с ним познакомишь?! Микеланджело мигом сникает, будто мальчишки нечаянно попали по больному, мрачнея, переводит тему на искусство метания ножей по мишеням, и вскоре удаляется. Что такого они спросили, недоумевает Ромель вплоть до перерыва следующего репетиционного дня. Бенжамин вывозит Матиаса на перекур и заговорщицки сообщает: - Они с января не виделись! - Кто? - Микеланджело со своим суперменом, Фло, - Бенжи куда-то подевал свой пижонский прикуриватель в виде маленькой гитары (зажигалкой этот предмет именовать казалось даже кощунственным) и теперь озабоченно хлопает себя по карманам куртки. Ромель робко протягивает ему спички. - Спасибо… мы вчера в такси рядом сидели. Зацепился взглядом за кусок переписки у него в айфоне, - поясняет Бенжамин, на что Матиас сперва смеется: - Шпионишь! – а затем сочувственно прищуривается. - Кошмар, конечно. Обосновался в Париже он больше полугода, за которые его дважды навещали Морган и Агата, а один раз Ромель с Софи совершил путешествие в Лион, чтобы забрать остатки вещей из интерната, где целый день тогда провел с Андреа. В противном случае он скучал бы по ним всем еще сильнее и, вполне возможно, сошел бы с ума. - Ага, кошмар. Но ничего не поделаешь… - посмеявшись вместе, Бенжи тоже принимает печальный вид. - Кто сказал «ничего»? – возмущается Матиас. - Всегда можно что-то придумать! Может быть, Бенжамин не играет на басу, не удерживает сорокакилограммовую штангу и даже не выращивает цветы на балконе, как успевает едва ли не одновременно, судя по восторгу Микеле, несравненный Флоран Мот. Да и над альбомом Селин Дион начинающий композитор Маитро, откровенно говоря, не работал, но... Со временем Ромель находит все больше черт, за которые его нужно ценить. Например, Бенжи безошибочно помнит все их проделки, включая отложенные за неисполнимостью на необозримое будущее. Обозримым оно становится случайно, на четвертую неделю спустя после премьеры. Матиас наслаждается своей очередью исполнять Тимео, а Бенжамин, давно бросивший идею не являться в театр вне дней своей игры, по-турецки сидит на полу, возле розетки, изучая обновления в снапчате и инстаграме. - Оооо, смотри, где наш мистер идеал… - Что? – Ромель не сразу отрывается от зеркала и вглядывается в экран подсунутого телефона. - Зао выложила, из Le Palace! – язвительно комментирует Бенжамин, забавно изумляясь следом решительному возгласу Матиаса: «Надо показать это Микеланджело!». - Но зачем? - Вдруг, послужит ему мотивацией все-таки привести Фло сюда? Бенжи колеблется еще несколько мгновений, но словно видит что-то особое в глазах напротив, и соглашается. Мальчишки ударяют по рукам и приступают к постановке розыгрыша. Через десять минут готовящийся к вечернему спектаклю Микеле становится зрителем душераздирающей сцены между двумя Тимео, не поделившими один айфон. - Отдай! Кому говорю, отдай! – бедному Матиасу за маневрирующим Бенжи, который хохочет и бегает с поднятым в воздух мобильником, конечно, не угнаться. - Эй! Что вы тут устроили? – поймать парня за шкирку и изъять предмет спора для Мике не составляет труда, но от того, что оказывается на дисплее, привлекая внимание неразборчивыми голосами из динамика, итальянец сам замирает, как вкопанный. В памяти огненными чернилами загорается утренний диалог в смс-ках: «Микеле, а ты любишь Стендаля?» «Не слишком :) а что?» «Сегодня идем на шоу. Ночью решил хотя бы открыть роман... сто лет так крепко не спал» «Серьезно?!!!???» «Шучу! Читать и не собирался. Но на спектакль пойду» «Раньше, чем я! Это нечестно :(» «Я не буду спойлерить, обещаю ;)» Увиденное, словом, не сюрприз, но очевидно последняя - керосиновая - капля. От вспыхнувшего внутри огня-жажды обнять дорогого человека как можно скорее, итальянцу сложно элементарно дышать. Он судорожно ищет в списке родной номер, чтобы спросить у Флорана, где найти его после представления, и соображает, что в телефонной книге Матиаса Мота нет и записано быть не может, только круга с четвертого. - Извините, - Мике возвращает телефон владельцу и мчится в гримерку, не замечая, как Ромель передает его обратно Бенжи, и оба весело несутся - один на колесах, второй на ногах - в противоположную сторону. Повизгивая от радости и отчаянно напоминая пару друзей, именно такую, в какую он изо всех сил старался заставить их поверить о себе с Фло. В уютном на первый взгляд кафе мебель кажется картонной, а еда – безвкусной. Постановка о марионеточном обществе более чем впечатлила Флорана, который пропускает мимо ушей комментарии Зао к меню, пока они что-то заказывают, и к музыкальной составляющей спектакля – пока ждут официанта. Кукловода этого мира – полого голема без сердца, без мыслей – не проведешь, оказавшись тут же раздавленным, если попробовал вырваться. Если посмел выбирать, вместо того, чтобы покориться. Звон разбившейся посуды – настоящей – и бурные извинения с итальянским акцентом заставляют Фло вздрогнуть. Хотя возвращением в реальность это им не расценивается, по причине того, что было бы чересчур сказочно, окажись здесь вправду… - Микеле? Зао, сидящая спиной к выходу, вряд ли слышит шепот француза, ее вопросительный взгляд скорее относится к выражению лица Флорана. Что в нем такого – ему остается только догадываться, впрочем, на это уже абсолютно наплевать. Фло, сам чуть не сшибая посетителей и работников ресторана, рвется на источник шума – Микеланджело, завидев его, бросает просить прощения и, не веря, качает головой: - Ты почему звук в телефоне до сих пор не включил? Я боялся… что ты уже уехал… не найти… опоздать, - фразу Микеле заканчивает несколько сдавленным голосом, зажатый в объятиях Флорана, в которые тот вложил всю силу. Смачно поцеловав в щеку, вместо того, чтобы просто соприкоснуться, Микеле обнимает в ответ с не меньшей силой. - У тебя красивый грим, - начинать диалог с любопытства, в какое количество кафе успел заглянуть Микеланджело, прежде чем обнаружил его, Фло считает невежливым. - Это ты еще костюм не видел, надо было в нем и сбежать! – родной смех окончательно избавляет француза от театральных чар, только отпускать Мике все равно страшно, словно он может исчезнуть так же бесследно. Даже когда они оказываются у столика, покинутого Зао. «Не пропадай, пожалуйста, не торопись», - читает Флоран в глазах Микеле отражение собственной мольбы с невыразимой легкостью, равно как и общий на двоих счастливый блеск. Нарушить это, проигнорировать – вот что на самом деле невозможно, а не выкроить время на встречу в забитом делами графике. Мике так и не садится, внимая и вещая, оставшись стоять рядом, периодически хватая за руки и наклоняясь еще ближе – а Фло не верится, что существовал так долго в отсутствии всего этого во сне и наяву. - Сделаем фото! А? На память! – вдруг выпаливает Микеланджело, вручая свой айфон и задерживая пальцы на запястье француза чуть дольше допустимо-дружеского. - С тем, как часто мы пересекаемся, будет хотя бы… ну… согласен? Как тут можно быть против? Поинтересоваться, намерен ли Мике снимки выкладывать в сеть, на ум Флорану приходит, но единственная скептическая мысль, не встретив себе подобных, улетучивается непроизнесенной. Первую череду дублей, где оба еще стараются выглядеть прилично, прерывает итальянец странным заявлением: «Заодно покажу им и докажу, что я тебя не выдумал!» А вторую или третью – неприличную совсем – тактичное замечание о скором закрытии заведения от кого-то из персонала. На свежем воздухе, без уехавшей вечность назад Зао, Фло парадоксально пьянеет куда больше, уловив в тоне Микеле на фразе: «А теперь тебе искать нам машину!» – что-то сокровенное. «Мике и французский язык, ничего нового», - почти убеждает себя Флоран до приезда такси. Но в салоне итальянец не называет своего адреса, и Фло, замерев в медленном понимании, через минуту чувствует, что тот заснул, привалившись к его плечу. Значит, можно надеяться, что в ближайшие несколько часов они не расстанутся. - Микеле… Мике, проснись, мы приехали.