Проще

Леди Инквизитор осматривает шрам на своей руке. Сходство с раной на небе, конечно же, уже давно перестало быть чем-то удивительным, но она не может перестать сравнивать их. Зеленая отметина успела покалечить не только этот мир, но и жизнь Инквизитора. Хотя, что есть ее жизнь в сравнении с тысячами изувеченных судеб. Вестница чувствует присутствие Коула. Возможно, потому что он теперь более человечен, а может, потому что уже успела привыкнуть замечать. Они прошли слишком многое вместе, было бы странно, если бы это не оставило след. Он не подходит. Наверное, тоже всматривается в то, что осталось Бреши, возможно, думает о Тени. Здесь сложно не думать о ней. Темное ночное небо поглощает любой свет, кроме дьявольской зелени тонкой уродливой полоски, похожей на злой усмехающийся рот. Это тогда было страшно, сейчас уже все равно. Не осталось ничего кроме бесконечной усталости и желания забыть. Бесполезные вопросы, лживые ответы. Леди Инквизитор думала, что они смогут от них сбежать. Но он справляется о ее самочувствии (скорее всего, одна из немногих уловок, которым смог научить его Варрик), а она отвечает что-то, стараясь, чтобы голос не дрожал, когда она изо всех сил изображает светскую беседу. - Ты не в порядке. Она не спорит. Игра в любезность прерывается слишком быстро. Вестнице не жаль, у нее слишком мало выдержки, чтобы продолжать. Но какая-то неведомая грусть охватывает ее с головой. Старого друга не обмануть - это останется с ним навсегда, как любовь к шляпам. Коул, конечно же, все знает. И про боль знает, и про то, что она помнит лица солдат, которые уже никогда не поднимутся, а тех, кого не помнит, оплакивает не льющимися слезами, глуша свою боль в вине, прячась в нем же от Кошмара. Ему нельзя не знать, это равно преступлению или предательству, но он давно уже разучился по-настоящему действенно утешать. Поэтому все реже бывает рядом, оставляя вместо себя призрака из прошлого, которым когда-то был... Проиграв внутреннюю войну, он берет уставшую женщину за руку, от которой веет Тенью и неуловимо пахнет трупами. Ему приходится сесть на холодную землю, но он этого не замечает. В ее глазах плещется боль, ему тоже больно. По-человечески больно. И страшно. Вопрос застает его врасплох. Голос Инквизитора больной и скрипит, будто сорван от крика: - Каково это быть мертвым, Коул? Ветер замирает, перестает тревожить снег на вершинах гор. - Проще, чем живым. Вестница закрывает глаза. Улыбается, будто друг сейчас очень смешно пошутил. Гримаса страдания, искажающая ее лицо уже не одну сотню дней, исчезает. Руки перестает сводить судорогами, сердце замедляет бег, а что-то, похожее на птицу, пугливо взмывает ввысь, оставляя после себя лишь ворох одежд и прах, к которому после, вне всяких сомнений, будут тянуться вереницы пилигримов. Но сейчас... Сегодня все это неважно. Это был его прощальный подарок. А завтра он забудет, что когда-то умел сострадать.