Дотянуться до тебя

      Примечание: что-то между «20» и «25», а так же небольшая подводка к событиям эпилога в «25». По большой части это стекло, но с хорошим концом. Тонкая отсылка к «Упущенное» (ссылка в шапке). Приятного прочтения.       А люди-то не меняются, как бы нам не хотелось в это верить. Как бы мы не хотели, а старые привычки возвращаются со временем. Стоит чему-то вывести из равновесия, как наружу вылезает то, что ты так отчаянно пытался забыть; открестившийся всеми известными богами и молитвами. Годы терпения, усердной работы и удачных попыток полетят в пекло, стоит произойти одному глупому стечению обстоятельств.       Музыка долбила по чувствительным перепонкам, даже на улице. Шум и толкучка внутри и снаружи. Адская какофония запахов и звуков в одном из переулков Кабуки-тё создавали не самое лестное впечатление о районе. Да и какое тут впечатление, если этот район — рассадник похоти, пьянства и расточительства. На одной стороне узенькой улочки, где едва ли сможет проехать легковушка, любовный отель, на другой, аккурат напротив, ночной клуб. Они, клубы, в Японии, к слову, не пользуются большой популярностью, чего не скажешь про Канаду или, даже, Италию. Но и тут можно найти любителей.       Минору стоит напротив и курит уже вторую по счету сигарету. Смотрю на свою, тлеющую где-то на первой трети, и едва не захожусь в приступе отвращения к себе. Тонкая, отвратительная на вкус из-за той дряни, что добавлена в неё; как утверждает производитель: ананас. На деле паршивая сладкая мята. Сами сигареты та ещё дрянь. Дорогие, совершенно бесполезные и оседающие пагубной привычкой в голове и лёгких. Курить вредно, а мне: профессиональному пловцу, ещё и категорически запрещено. Семнадцать лет держать дыхалку в идеальном состоянием и посадить её в двадцать два года из-за поехавшей крыши и нервов — самое глупое, что со мной могло бы случится. А ведь неделю назад я вкалывала как проклятая на Олимпиаде, отрабатывая контракты спонсоров, правительственные гонорары и собственные медали. Высшей пробы, чтоб их.       — Если не хочешь курить, не переводи зазря. Ну-ка дай сюда. — недовольно ворчит Минору, пытаясь вырвать никотиновую палочку из моих пальцев. Реагирую мгновенно, уходя от «захвата» в сторону. Пепел, державшийся на непонятной мне магии, осыпается, пачкая замшевые босоножки. — А как же строжайший запрет на сигареты?       — Много болтаешь. — закатывает глаза, а я, тяжело вздохнув, всё-таки подношу бумажный фильтр к губам и затягиваюсь. Горло дерёт от приторного вкуса ароматической дряни, но упорно делаю тяжку за тяжкой, скуривая сигарету за полминуты. Тушу окурок о каменную кладку и не глядя запускаю его в урну за спиной друга. — Не знаю как ты, а я планирую надраться до зелёных чертей.       — Да кто бы сомневался, Госпожа Кагеяма.       Замолкает, словив полный ненависти взгляд со всеми вытекающими последствии. Тема больная и весьма щепетильная. Тобио я видела последний раз ещё в конце ноября, а сейчас немного середина августа. Если не считать сборную Японии на Олимпийских играх. Да и тогда, мы даже не переглянулись, не нашли друг друга взглядами, как это часто бывало. Хотя на его игры я исправно ходила. Пускай это продлилось недолго. Четвертьфинал и на этом все закончилось. Не повезло с противником. Не знаю ходил ли он на мои заплывы, но это не так важно. Свои медали я получила, привезла домой и поставила на полку рядом с остальными. Если бы все было по прежнему, была бы я не в злачном районе Токио, а в Мияги. Одёргиваю запястье, на котором болтается золотой браслет и тяну входную дверь на себя. По ушам тут же ударяют басы, а голова начинает звенеть как пустой чугунный котелок. Проскальзываю мимо почти пустого танцпола к бару, заказывая у бармена серию шотов с нечитаемым и невыговариваемым названием. Минору подтягивается только на четвёртом, он и без того на веселе, но жестом просит такое же. Спустя ещё четыре шота голова ощутимо тяжелеет, а перед глазами картина пляшет как после пары часов усердной тренировки. Музыка уже не стучит на внутренней стороне черепа, а это явный признак того, что пора завязывать. Хмурясь, тыкаю пальчиком на очередное нечитаемое название и бармен сглотнув, кивает. Ещё четыре шота сладкого высокоградусного пойла и Минору, у которого самого язык заплетается, предлагает поехать домой. Охотно соглашаюсь, припоминая, что под кроватью завалялась бутылка коньяка. Бог только знает, откуда она.       Ловим такси, долетев до моей не самой скромной двушки в Сибуя за двадцать минут. За это время я успеваю протрезветь настолько, что едкое отвращение к себе начинает плавить внутренности изнутри. Будь рядом Тобио, он бы схватил за шкирку и утащил домой. Но в последнее время рядом только Минору и Нацухи. А они только «за» подобное времяпрепровождение.       Дома с удовольствием откидываю босоножки в сторону и уже начинаю по привычке расстегивать рубашку, но замираю, дойдя до середины. Чертов Минору молчал всю дорогу и я даже умудрилась забыть о его присутствие. Он замирает прямо на пороге и совсем неэтично таращится на кромку бюстгальтера, выглядывающую из-за полов рубашки.       — Ты жёстока. — горестно вздыхает и демонстративно закрывает глаза ладонью, хотя все равно вдоволь налюбовался. Что уж греха таить, кажется его разбитые много лет назад чувства так и не канули в Лету. А жаль. Обоим было бы проще сейчас.       Усмехаюсь от собственных мыслей. А саму волна презрения накрывает. К себе, своему мышлению и поведению. Неужели другого выбора нет? Неужели так сложно пересилить мне и ему чёртову гордость? Неужели было сложно было просто сказать всё как есть? Неужели нужно было держать всё в себе и молчать так долго, получив в итоге то, что имеем сейчас?       — Знаешь, я не могу. — неожиданно трезво и четко говорит Минору. Отнимает ладонь от глаз, но смотрит не ниже лица. Только усилием воли заставляет себя не опускать глаза. — Не смогу потом смотреть ему в глаза.       — Я тебя умоляю, думаешь он не с кем не спит? — усмехаюсь, а горечь оседает не только в горле, но и где-то над диафрагмой. Оказывается, признать это у себя в голове было не так мучительно мерзко, нежели сказать это вслух. Не так мерзко было услышать это от кого-то, нежели сказать близкому нам обоим другу.       — С чего ты взяла?       — Всё та же болтливая сова Бокуто. — понимающе кивает; не раз и не два слышавший и от меня, и от Кея о данном субъекте. Бокуто на самом деле неплохой парень, не особо тактичный, но я благодарна ему за то, что рассказал сначала Кею, а потом и мне.       — Аяно, правда, я не могу. — Минору старше на несколько лет, а ломается как подросток. У Минору имеются незакрытые гештальты и возможность закрыть все разом. А он, упрямо смотрит мне в глаза и не на йоту ниже. Правильный весь из себя и порядочный. То ли и правда не сможет смотреть Тобио в глаза, то ли боится нарваться на кулак одного из лучших подающих в Олимпийской сборной. — Даже если вы взяли паузу и все такое, не нужно пытаться насолить ему, переспав со мной. Правда, это лучше не сделает.       Сокрушительно вздыхаю. Ладно. Нет так нет. Переживу. Но назло Минору, под его пристальным взглядом расстёгиваю рубашку до конца и скидываю на кресло. Домашняя майка была где-то рядом. Шарю взглядом по комнате и нахожу её на диване. Поворачиваюсь спиной и наклоняюсь за вещицей, как не успеваю даже охнуть, будучи придавленной к этому самому дивану тяжелым телом. Минору выше меня на две головы минимум и тяжелее на добрых тридцать килограмм. Кусает за заднюю сторону шеи и отпрянув, садится прямо на пол.       — Извини, не смог удержаться. — по-дурацки улыбается и жмурит глаза, как большой кошак. Сама поражаюсь, почему ещё не выставила его за это и направляюсь в спальню за той самой бутылкой коньяка. На кухне из шкафа беру две стопки, проигнорировав коньячницы и заглядываю в полупустой холодильник. Выгружаю все найденное добро из холодильника на пол перед Минору. Парень закатывает глаза и, откупорив тугую пробку, разливает содержимое по стопкам.       — За четыре золотые. — широко улыбается и поднимает свою стопку. Поднимаю свою в ответ; стекло звенит при столкновение, как бы знаменуя этот момент. Это как реквием. Как прощальный звон колоколов. Как маленькое напоминание о том, что я должна быть не с тем и не здесь.       В Мияги приходится вернутся уже через два дня. Телефон в тот день с самого утра разрывался от звонков и мне очень любопытно, какая гадина решила разбудить меня в шесть гребаных утра. С Минору и Нацухи из клуба мы вернулись час назад, не раньше. Братец завозился на другой стороне кровати, послав телефон куда подальше, и нырнул головой под подушку. У меня такой возможности не было. Так что пришлось ответить. Звонил Кей. Выслушав мой не самый лестный монолог в его сторону, Тсукки наконец-то начал свой.       — Приезжай в Мияги, срочно. У тебя тут трубу прорвало в доме.       Трезвею мгновенно. Как бы я не любила веселую жизнь своих одногодок, кажется в этом дыре я засиделась. У меня есть небольшое поместье и жестокий график тренировок, начинающийся с сентября. Принимаю холодный душ, на ходу пишу записку двум спящим телам и бронирую место на экспресс до Сендая. Главное до Сендая добраться, а там уже по внутренним электричкам попаду в родной город.       До города добираюсь за три часа и считаю это абсолютным рекордом. Ещё десять минут трачу на поиск машины (всё-таки это не Токио) и двадцать минут требуется чтобы добраться до дома. Влетаю в гостиную как обезумевшая, тяжело дыша и откровенно задыхаясь. Опираюсь на согнутые колени ладонями и все никак не могу разогнуться. Лёгкие сжимаются, а перед глазами все плывет. И стоит поднять глаза, как все пять чувств обостряются. Внутри все холодеет, а на лице тут же появляется нехороший оскал.       — Если это такая шутка, то это, мать вашу, совсем не смешно. — в кресле сидит Кей, в его руках тяжёленький томик Канта и мне кажется, что этим томиком я его пришибу. Сразу, как разберусь с более насущной проблемой. Проблема сидит рядом с Тсукки, одна его нога подогнута под себя, вторая согнута в колене. Взгляд синих глаз обжигает, да так, что кровь начинает течь по венам быстрее. — Серьёзно, блять? Я добралась сюда за три с половиной часа для того, чтобы посмотреть на вас? Вы издеваетесь?       — И правда. — Кей смотрит на свои наручные часы и хмыкает. — Когда нужно, ты проявляешь чудеса скорости.       Глупо открываю и закрываю рот, так и не найдя что ответить на эту наглость. И не нужно быть гением чтобы понять, что никакого потопа здесь не было. Просто один из них догадался, какое именно происшествие сможет вытащить меня из Токио в Мияги. Браво, вы меня вернули, а что дальше?       — И раз ты всё-таки здесь, то я пойду. — Кей откладывает книгу на низенький столик и поднимается на ноги. — В отличие от вас, у меня регламентированных график работы.       Намеренно жду, когда покинет дом и, развернувшись на пятках, собираюсь уйти в том же направление. Пока Он здесь, я не хочу находится в этом месте.       — Аяно, подожди, нужно поговорить. — так и стою спиной, замерев у самого выхода из гостиной. В голове всплывают короткие флэшбэки о том, сколько разговоров началось с этой фразы. И куда эти разговоры нас привели. Последний, тоже, начался похоже. Как раз после серии поражений Тобио. Сначала Чемпионат мира, затем, Летнее Первенство. Последнее добило окончательно. Мы не так часто виделись, чтобы я вовремя уловила изменение в его поведение. Бокуто слишком поздно попросил приглядеть. Тобио уже успел замкнуться в себе с полной уверенностью в том, что ему никто не нужен. Торчал в зале до изнеможения, лупил по мячам, пока не отнимались руки. Первая попытка поговорить закончилась плачевно. Вторая и третья тоже. И сколько бы это продлилось, если бы в один из дней мне не позвонил Бокуто и не попросил приехать?       «Глупо смотрю на уже потухший экран телефона и горестно вздыхаю, зал, в котором изредка тренируется Пантерс, находится в двух кварталах от бассейна, в котором тренируется Сборная. Обычно болтливая сова даже ничего не объяснила, а голос его был до чертиков нервный. Сорвалась с места почти мгновенно, до зала добралась в считанные минуты, где у входа меня уже ждал Бокуто. Напряженный, непривычно хмурый и молчаливый. Даже ничего не сказал, схватил за запястье и повёл за собой. Как оказалось в медпункт. Тобио сидел на кушетке, прижимая лёд к разбитому носу, хмурил брови и тихо шипел ругательства себе под нос. Костяшки были сбиты почти до мяса и на скуле уже начал наливаться синяк. И первая мысль была не о самочувствие Тобио — по нему и так видно, что в пределах нормы — а о сохранности костей второго.       — Котаро, где второй? — голос совершенно спокоен, но внутри я уже взмолилась всем богам, чтобы второй драчун был без сложных переломов и вообще не ключевым игроком.       — В соседнем кабинете. А что? — Бокуто хмурится, прекрасно зная к чему это всё. Пускай он и не одобряет такой метод решения проблем, но каждый раз звонит мне, если нужно их решить. Замкнутый порочный круг.       — Скажи, что он не ключевой игрок и у него нет перелома чего-то очень важного. — Тобио поднимает на меня, все ещё затуманенным злостью и адреналином, глаза и смотрит так, будто я его предаю. Глупый ребёнок.       — Вывих плеча. — не удерживаю себя от хлопка ладонью по лбу. Ладно, вывих это не так страшно. — Парень из второго состава, да и то, резервник.       Киваю и, развернувшись на пятках, покидаю кабинет. Взгляд синих глаз знакомо обжег спину, но это всё ради него и его будущего; не для того, чтобы потешить своё самолюбие.       Молодой парень, хотя явно старше меня и Тобио, сидит на стуле с наложенной на левую руку шиной, у него разбита губа, нос и стёсана скула. Не знаю из-за чего они повздорили, но Тобио был зол не на шутку. На парне живого места нет.       — А ты ещё кто? — голос низкий и достаточно грубый, немного шепелявит, хотя это, возможно, из-за ноющей челюсти.       — Сколько тебе нужно, чтобы ты не пошёл в полицию со всем этим? — игнорирую вопрос и обвожу взглядом его побои. По глазам вижу, что больше пары сотен захочет.       — Хм, побои, моральный ущерб, ещё и рука…       Начинает причитать, с приторной наигранной печалью. Набивает цену. Смотрю на его побитое лицо и понимаю, почему Тобио съездил по нему не раз и не два. Мерзкий тип. Так и хочется шею на триста шестьдесят развернуть.       — Сколько?       — Ты его адвокат что ли? — игнорирую его вопрос и повторяю свой. Нужно ещё поговорить с Тобио, на этот раз ситуация серьёзнее некуда. — Два миллиона йен.       — Оставь свой адрес, деньги будут к утру.       Кивает, и здоровой рукой чиркает на клочке бумаги улицу и дом. Это не так далеко, кажется. Убираю листок в карман и тут же направляюсь к выходу.       — А если всё-таки пойду? — сжимаю кулаки, надеясь сдержать себя и свои руки.       — Имя Нанахара Хаджиме тебе что-то говорит? — бледнеет до цвета больничных простыней и кивает. Только дурак не знает имя лучшего адвоката в Токио. Его имя звучит на радио, телевидение и его пишут в утренних газетах. Он постоянно на виду и мало кто знает, что он мастерски ставит своих людей на нужные должности. И ещё меньше людей знает, что не одно и не два адвокатских бюро управляются его верными учениками. Такими как мой брат, что ещё не окончив универ, уже стоит во главе нотариальной конторы. Не ровен час и в адвокатуру пойдёт. — Отлично. Тогда ты и сам понимаешь, что тебя ждёт.       Когда возвращаюсь к Тобио, то застаю ту же картину. Молча достаю из шкафчика все необходимое и сажусь напротив. Почти без колебаний протягивает мне руку и покорно терпит, пока обрабатываю и бинтую раны. Сначала на одной, потом на второй руке. Затем обрабатываю ссадины и в последнюю очередь нос.       — Нам нужно поговорить. — неожиданно начинает Тобио, сжимая моё запястье. Пожимаю плечами, а желудок неприятно сжимается. Мне совершенно не нравится эта затея, но его тон не требует возражений.       — Хорошо. — киваю, выдернув свою руку из железной хватки. — Но сначала объясни, из-за чего ты сцепился с тем парнем.       — Ублюдок решил, что он самый умный. — шипит сквозь плотно сжатые зубы и не на шутку злится. — Получил по заслугам.       Снова киваю, понимая, что копаться во всем этом желания нет. Абсолютно никакого. Смотрит внимательно, как будто выжидает и гадает, стоит ли говорить. Качаю головой, мол давай уже, и он решается.       — Давай возьмём паузу. — выдаёт с совершенно непроницаемым выражением лица и первые секунды мне кажется, что я ослышалась. Что прости? — Прости Аяно, сейчас мне не нужны никакие отношения.       Молчу. И с одной стороны его можно понять. Поражения всегда давались ему тяжело и в этот раз меня не было рядом, чтобы поддержать. Но с другой, я его не понимаю. Сжимаю и разжимаю кулаки, наблюдая за тем, как двигаются под кожей связки.       — Хорошо. — выдыхаю вместе с комом в горле. Хочется плакать, но глаза сухие. Хочется отвесить хорошую пощечину, но сил хватает только на лёгкое прикосновение к скуле. Она немного шершавая и тёплая. — Когда перестанешь ненавидеть себя и меня из-за поражений, возвращайся. Ты знаешь где меня найти.       Около двери, облокотившись на стену спиной, стоит Бокуто. Выражение его лица говорит все за него. Открывает рот и я тут же закрываю его ладонью. Только его утешительных речей мне не хватало. Перебьюсь.       — Присмотри за ним, пожалуйста. И если что случится, звони.       Кивает и неожиданно хватает за плечи и обнимает, позволив сжать ткань его футболки на спине в кулаки. Практически физически чувствую его чувство вины. И так хочется подбодрить его. Сказать, что не он виноват. Тобио всегда был таким. Поражение всегда выбивает его из колеи, а тут ещё я с попытками помочь. Эдакие какие гордые и сильные.       — Спасибо, Котаро.       — Не стоит благодарить. — пожимает плечами и опускает взгляд. — Видит Бог, я не хотел чтобы это случилось.       — Эй, все хорошо. — хлопаю его по плечу, чувствуя, как впервые за пару лет начинает тянуть в фантомной боли руку. — Не забивай себе голову.»       Вздрагиваю, вынырнув из воспоминания, когда чужая рука касается плеча. Хочу сбросить её, но почему-то медлю. Тобио стоит за спиной, дышит тяжело и загнано.       — Прости меня. — и сколько искренности и сожаления в его словах.       — За что? — вздрагивает, совершенно не догоняя, что я знаю о его девушках на пару ночей. — За то что решил взять паузу или за то что спал с другими?       Вздрагивает, совершенно не понимая, откуда я знаю. А у меня нет никакого настроения объяснять. Хотелось бы посмотреть в его глаза, но сил на это совсем нет. Хочу обратно в Токио и спать. Это только в глупых фильмах и сериалах главная героиня бросается на шею своему мужику-козлу, когда он слёзно вымаливает у неё прощение. На деле пройдёт не один месяц, чтобы снова доверять ему и не бояться повернуться спиной. Прямо как сейчас, но это вынужденная мера, а не собственное желание.       — Аяно. — выгибаю брови, как будто он сейчас видит моё лицо. Но он не видит, поэтому позволяю себе скривится и перестать изображать статую. Если больно, не обязательно терпеть. — Что мне сделать, чтобы ты простила меня?       — Для начала скажи. Помогло ли тебе: «Давай возьмём паузу»? Стоило оно того? — каждое слово даётся с трудом. Каждое слово, болезненные воспоминания о намотанных с горяча километрах на тренировке в бассейне и зале, о судорогах во всем теле на рассвете и адской боли в руке. Пальцы и сейчас подрагивают, но боль ещё терпима. Ещё не скрутило пополам.       — Нет. Не стоило.       — Поздно до тебя дошло. — сжимает пальцы на плече сильнее, почти до боли. — Хочешь, чтобы я тебя простила? Перестань быть мудаком, Тобио.       Хочется спать. Тобио молчит, так и не найдя, что можно мне сказать. Я бы удивилась, если бы подобрал слова. Понимаю, что вряд ли смогу добраться даже до Сендая, поэтому дергаю плечом, собираясь дойти до спальни и проспать пару-тройку часов, прежде чем вернусь в Токио.       — Ты сможешь меня простить? — какая правильная постановка вопроса. Браво Тобио, растёшь. Хотелось бы дать ответ на этот вопрос, но я и сама не знаю. Смогу ли простить его и перестать пожирать себя изнутри, за то что так с ним поступила. За то что согласилась, а не зарядила хорошую пощечину с криками: «Да ты совсем ахуел!». Смогу ли снова строить с ним будущее, плотно зацепившись за ошибку в прошлом. Оба были виноваты, оба презираем себя за это. Оба хотим все исправить, но гордость так плотно давит на шею, что задыхаемся.       — Время покажет.       Когда просыпаюсь, Тобио уже нет в Мияги. Пожимаю плечами на это дело и, убедившись, что с домом все хорошо, возвращаюсь в Токио. На квартире меня ждут два голодных и ищущих опохмел рта, так что приходится заскочить в продуктовый у дома и Мак. Нацухи и Минору не задают лишних вопросов, налетают на гору фастфуда и бутылки со спиртным, устроившись на полу перед телевизором в обнимку с джойстиками от плойки. Закатываю глаза, мол мальчишки, что с них возьмёшь и, прихватив бутылку сидра, ухожу на балкон. Настроение ни к черту. Усевшись в жуткое плетёное кресло, начинаю листать ленту новостей в телефоне. Одна политика, новости бизнеса и шоу-бизнеса. Уже собираюсь закрыть браузер, как натыкаюсь на кричащий заголовок: «Пантерс сдаёт позиции? Восходящая звезда Кагеяма Тобио не оправдал ожиданий?». Хмурюсь и не понимаю, почему один только заголовок вызвал столько желчи и злости. Жёлтая пресса всегда была и будет, тут ничего не попишешь. Открываю статью и едва не давлюсь содержимым бутылки, прочитав лишь пару слов. Какой же бред. По мнению автора статьи, Тобио плохой игрок, потому что не привёз домой, то есть в Японию, золото олимпийских игр. И плевать он хотел, что после прихода Тобио в Пантерс, клуб выиграл три Чемпионата Японии подряд. Читаю комментарии и понимаю, что людей, разделяющих моё мнение больше, чем половина. Это радует. Как бы я не была зла на Тобио, это не отменяет того факта, что он талантливый игрок.       — Хей, Аяно, мы в бар, ты с нами? — на балконе появляется Нацухи, уже порядком напившийся и довольный. Отрицательно мотаю головой, демонстративно покрутив полупустой бутылкой. — Ну как знаешь, захочешь присоединиться, звони.       Киваю, хотя знаю, что когда они уйдут, я уберу весь мусор и пойду спать. Просплю минимум часов двенадцать и с чистой совестью пойду наматывать круги на водной дорожке. Жизнь на двух Олимпиадах не заканчивается.       Что-то неладное я почувствовала ещё когда Хиро опоздала на тренировку почти на час; такого за ней не водилось послание лет шесть. Когда пальцы и голова тесно познакомились со стенкой бассейна — стоило задуматься. А когда во время перерыва телефон начал надрываться, стоило начать переживать. Бокуто не звонил мне почти полгода и новый звонок не обещал ничего хорошего. Жду пока вызов сбросится и, выйдя в раздевалку, звоню сама. Отвечает почти сразу, по взволнованному голосу понимаю, что ноющие и опухшие пальцы, да шишка на макушке — не предел моих проблем на сегодня. Просит приехать в знакомый мне зал и, как и ожидалось, как можно скорее. Фыркаю, но не игнорирую тон Бокуто. Предупреждаю главного тренера о необходимости отлучится и он, закатив глаза, даёт добро. Быстро скидываю вещи в сумку, даже не собираясь сушить волосы и принимать душ. Космы частично высохнут по дороге, а запах хлорки меня уже давно не смущает.       Замечаю Бокуто ещё из далека. Он стоит у входа в спортивный комплекс и нервно мерит шагами крыльцо. Увидев меня останавливается и ждёт, когда же я дойду до него.       — Скажи что случилось по меньшей мере катастрофа, раз ты выдернул меня посреди тренировки.       — Он опять подрался. Сильно. — демонстрирует порез на щеке и синяки под нижней парой рёбер. И если так прилетело разнимающему, что уж говорить о том, что случилось с задирой. — Врач уже приехал и обрабатывает травмы.       Запинаюсь об собственную ногу и замираю всего на секунду. Ками, если этот идиот вляпался по крупному, то плевала я на все свои обиды, люлей я ему вставлю прямо там. Прошу Котаро отвести меня сразу ко второму участнику драки и как только открываю дверь, борюсь с сильным желанием её закрыть. Опять он. Да его что, жизнь совсем ничему не учит? Со спины едва узнаю врача и из-за этого хочется закрыть дверь во второй раз. Вот только этого свидетеля моих махинаций не хватало.       — Ах, это ты Аяно. — Такада-сан улыбается, убирая свои вещи в кейс. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Проведываешь Кагеяма-куна?       — Эх, если бы Такада-сан. — печально усмехаюсь, рефлекторно сжимаю руку. — Скорее, решаю проблемы, которые он создаёт.       — Осторожней с этим. — щурится, пригрозив пальцем. Но не так уж он и зол, так наставляет лишний раз. — Заходи как-нибудь. Жена и Юми по тебе соскучились.       — Выкрою пару часиков на наделе, честно.       Одобрительно кивает и скрывается за дверью. Перевожу взгляд уже на знакомый субъект и хмурюсь. Разбитое лицо, бинты на всей верхней половине тела. Ещё новая шина на левой руке. Тобио не изменяет своим традициям. Я, как выяснилось, тоже.       — Тебя жизнь ничему не учит, да? — устало интересуюсь у парня, скрестив руки на груди. — Или ты мазохист?       — А у тебя видимо слишком много денег, раз можешь позволить отстегнуть по ляму за каждую драку Кагеямы. — выгибаю брови в ответ на слишком явный намёк. Не так уж я и мало плачу за то, чтобы Тобио не выгнали из Пантерс и Сборной, но да, могу себе позволить. — Или ты считаешь, что никто не знает? Странно, что он ещё ничего не заметил.       Не спорю, сложно не заметить, когда игрок именитого клуба не обращается в полицию с переломом руки или вывихом. Один или два раза не страшно, но когда это уже систематически, то трудно закрыть глаза на очевидные совпадения. Слава Ками, что за последние полгода это только вторая драка, а не пятая, как это было хотя бы год или полтора назад.       — Мне все равно. — пожимаю плечами, чувствуя как неприятно тянет не только отбитые пальцы, но и некогда повреждённое плечо. — Сколько на этот раз?       — Нисколько. — отвечает так легко, что не заметить подвох невозможно. — Но… мне крайне интересно, почему ты бегаешь за него. Как будто ты не знаешь, сколько платят основному составу клуба.       Знаю. Дофига и больше. Особенно первому составу, особенно ключевым игрокам и игрокам Сборной. А Тобио на пару с Ушивакой и Бокуто, получают и за то и за другое. Так что да, Тобио мог бы платить всем и сам, но вряд ли до него дошло, что так можно. Вряд ли бы хватало сноровки, чтобы сделать это без лишних свидетелей. Да и сам Тобио не до конца осознает, насколько легко потерять место в сборной и в клубе; а может и осознает, но не напрягается, пока ему даже особых выговоров не делают. Не напрягается, пока из-за несдержанности его жизнь и карьера могут пойти под откос.       — Когда-то давно он вытащил меня из того дерьма, в котором я погрязла. — широко распахивает глаза, совсем забывая, что не только мужчины знают грязные словечки. — Я как минимум ему обязана. А как максимум, я не хочу, чтобы Тобио вылетел из Сборной из-за своей глупости.       — Интересно… — тянет немного задумчиво. — А Кагеяма знает, что ты втрескалась в него?       Не удерживаю себя от смешка. Боже, вечно забываю что это не универ. Там каждый второй член клуба знал, что мы встречаемся. И те кто знали, боялись лишний раз пикнуть в сторону Тобио. Потому им хватило мозгов не злить того, кто на первом курсе сломал руку в трёх местах одному из главных задир университетской сборной. За один лишь намёк. А здесь знают лишь Бокуто и Ушивака, и то, последний потому что видел нас вместе на Азиаде не в самом лучшем амплуа. Парнишка забавный. Даже очень.       — Хотела бы я ответить тебе, но нет. — поднимаюсь на ноги и поправив лямку сумки на плече и направляюсь к двери. Думаю, у этого забавного парня есть ещё куча вопросов, но ни на один из них я отвечать не собираюсь. За стенкой сидит человек, которому хочется прописать хорошую профилактическую взбучку. Чтобы наконец-то открыл глаза и понял все. Плевать если будет кричать, ругаться и психовать. Это в его интересах ограничиваться словесными перепалками, а не решать все проблемы и споры кулаками.       Открываю дверь и тут же натыкаюсь на злой взгляд. Стены здесь картонные, двери почти бумажные; совсем не удивлюсь если добрую половину разговора было прекрасно слышно. Брюнет щурится и почти рычит. У него рассечена губа и перемотано запястье. Нос немного отек и посинел. Легко отделался.       — Упс. — делаю шаг назад, на всякий случай удлиняя дистанцию. — Давно тут?       — С самого начала. — боги, а голос то какой. Не знай я его столько лет мигом бы посидела. Вон, парнишка за моей спиной даже икнул. Дёргает за запястье, даже не обратив внимание на моё болезненное шипение. Тянет куда-то вглубь спортивного комплекса и толкает в самую дальнюю дверь; зажигает свет ударом ладони по выключателю. — Рассказывай. Какую херню ты творила у меня за спиной?       Закатываю глаза. Тобио хмурится и почти шипит от злости. Давненько он так не злился. Ох как давненько. И приходится рассказать о том, почему я появлялась аккурат после всех его драк с мало-майски сильно покалеченными игроками или просто важными игроками. И как платила иногда относительно небольшую или, наоборот, кругленькую сумму за молчание. И по мере поступления информации хмурится всё сильнее, но уже не злится, просто пытается переварить всё услышанное. Не верит и не хочет верить, что большой спорт настолько сложен. Тобио умеет играть и побеждать, но в свои двадцать один, почти двадцать два, он едва ли способен на жизнь без вот такого присмотра.       — Пообещай, что больше не будешь так делать. — вскидываю брови, искренне не понимая, почему он это просит. — Это моя обязанность оберегать тебя, а не наоборот.       — Никаких драк Тобио и, быть может, я соглашусь.       С готовностью кивает, принимая условия.       В Мияги возвращаюсь к середине декабря. Тренерский штаб тонко намекнул, что нужно отдохнуть. Не особо была против, так что собрав всё необходимое с квартиры в Токио, сажусь на ближайший поезд до Сендая. Почти полные сутки трачу на уборку, ведь здесь никто не жил почти полгода. Ещё сутки требуется чтобы зайти к Кею и его семье, свою старшую школу, где моя фотография висит на стенде гордости, и даже в начальную. Ясуда-сан, которому уже ближе к шестидесяти, был так рад меня видеть, что сначала я даже не поверила. Это неожиданно приятно и странно — знать, что есть место где тебе всегда рады и где всегда ждут.       У меня есть небольшое поместье. Дом, который за три года стал общим для нас с Тобио. Дом в котором тебя никто и никогда не ждёт. Мы вроде бы сами избрали эту участь, решив пойти в «про». Постоянные сборы, тренировки, чемпионаты и турниры. Мы сидим на чемоданах, метаясь из одной префектуры в другую, из страны в страну. Проводим по десять часов на тренировках почти каждый день. У нас разные виды спорта, да и тренировочные базы разные. Моя в Токио, а у Тобио в Хираката. В Токио мы пересекаемся на выездных играх Тобио и по делам Сборной. Или же когда Пантерс привозит клуб в Токио для тренировок; тренерский штаб у них хлеще нашего. Сути это, всё равно не меняет; мы вроде бы вместе, а вроде и сами по себе. У нас общие знакомые и друзья, и нас это больше чем устраивает. Мы не видимся месяцами и встречаемся на короткие пару недель. Иногда я задумываюсь над тем, что: «Давай возьмём паузу», было жестом отчаяния и усталости. Тобио бы хотел вернуться в наши шестнадцать, когда у нас не было всего этого. Где у меня были родители, которым было плевать где я и что со мной, а у него наоборот, слишком понимающие и добрые. Где у нас были только планы на будущее, а не жестокая реальность. И как бы не было парадоксально: знай мы тогда, как всё сложится в будущем, всё равно не отказались от него. По крайней мере я — точно.       Бокуто писал пару дней назад, что их тоже распустили по домам до начала января. Мол, отдыхайте, потом начнёте тренировки. Раз Тобио здесь не появился, значит он либо где-то в Токио, возможно даже на квартире, либо у родителей. Всё это до боли странно: мы вроде бы вместе, а вроде и нет. Вроде бы «брали паузу», но даже вещей своих не забирали, не возвращали ключи от домов и всё в этом духе. Мы просто потеряли полный контакт. Когда я была в Мияги, он был в Токио; и наоборот.       Сижу в гостиной, бездумно листая каналы в телевизоре и бросив это бесполезное занятие вовсе выключаю его. Тепло одеваюсь и решаю выйти на пробежку. Делать всё равно нечего, а намотать пару тройку километров никогда лишним не будет. Всё равно уже четвёртый день маюсь ерундой. Втыкаю наушники и бегу скорее по наитию, нежели действительно ориентируясь в улицах. Вон, там вроде бы поворот в сторону Карасуно, а там, чуть дальше, если идти всё время прямо, можно попасть в Шираторизаву. Сворачиваю на просёлочную дорогу и бегу, пока не спотыкаюсь о маленький камень. Спотыкаюсь перед самыми отбойниками у узкой, поросшей сорной травой, дороги. Замираю, а внутри всё сжимается от воспоминаний и давящей нежности. Здесь всё когда-то началось. Дерево у самого съезда никто никогда не ровнял и теперь оно вымахало настолько, что с моего ракурса даже не видно, есть там кто-то или нет. Борюсь с желанием побежать дальше, но что-то внутри давит на легкие и ребра, заставляя свернуть за дерево. Ничего почти не изменилось. Только дорога стала ещё уже. Разворачиваюсь и продолжаю пробежку. Никакой магии не случилось. Тобио не появится передо мной, как по велению волшебной палочки; экая Судьба проказница. Красная нить, связавшая наши запястья такая тонкая и слабая, что её можно порвать, натянув чуть сильнее положенного. Может это и есть наша судьба? Привязаться к друг другу, войти под кожу, а потом отпустить, как будто не было этих шести лет? Если так, то Судьба — самый жестокий кукловод. И если бы я этого не знала… знала, но впервые ощутила это на своей шкуре в полной мере.       Двадцать второго декабря порываюсь позвонить или написать Тобио, чтобы поздравить его с днём рождения, но так и не решаюсь. Весь день листаю ленту инстаграма и узнаю от Бокуто и Нацухи, что Тобио всё-таки в Токио. На квартире в Сибуя. И да, они празднуют чисто в мужской компании и так, как умеют только они: десятки литров алкоголя и море веселья. В такие моменты вспоминаю, что Тобио не бездушный, а просто необщительный. Котаро орёт какие-то глупые поздравления, Нацухи поёт, как кот во время брачного периода, сокомандники с которыми он в хороших отношениях и малыш Хината, с которым он всё ещё поддерживает контакт, тихо ржут на заднем плане. Тобио сидит на диване в гостиной с дурацким праздничным колпаком на голове, смеющийся и счастливый. Невольно улыбаюсь сама и закрываю приложение. Откладываю телефон в сторону и тут же на него приходит уведомление. Потом ещё одно. Закатываю глаза и усмехаюсь, почти печально. Кей. Всегда понимающий и всё замечающий Кей.       «Видел истории Нацухи.». «Ты в Мияги?» — закусываю ноготь, думая, что ответить.       «Сижу дома. Хочешь встретиться?».       «Буду через десять минут.» — прилетает почти сразу. Второе сообщение через пару секунд после первого: «Купить что-нибудь?».       «На твоё усмотрение».       Кей приходит с пакетами из магазина, доверху забитыми разными вкусняшками и алкоголем. Ничего не спрашивает, раскладывает продукты по тарелкам и вскрывает бутылки. На дне одного из пакетов нахожу пачку сигарет. В ответ на немой вопрос он только усмехается. Люблю Кея, как друга: он ничего не спрашивает и не говорит, всё понимает и так. Он рассказывает о своей работе, о своей девушке и всяком бреде. Делает всё, чтобы забыла о том, что сейчас творится в Токио. Это и правда работает, отпускает совсем ненадолго. Курим, стоя босиком на деревянной террасе, выпуская сизый дым в затянутое серыми тучами небо. На улице дубак, но пьяному всё нипочём. Стараюсь лишний раз не думать ни о чём. Но так не вовремя вспоминаю, что именно Кей вытаскивает меня последний год из этого дерьма. И вроде бы депрессий у меня никогда не было, просто привычная мизантропия и безразличность. Но если бы не Кей, давно бы ушла так глубоко в себя, что наружу смогли бы достать лишь остатки гнилой личины, расплавленной внутренним ядом. А так, относительно спокойна и почти цела. Больно, но переживу.       Допиваем купленный Кеем алкоголь, находим в телевизоре какой-то зарубежный боевик и под мерные крики и выстрелы засыпаем на диване, завернувшись в плед. Что же, не самый худший отпуск.       Ближе к тридцатому числу Кей предлагает отпраздновать Новый Год с его семьёй. Отказываюсь, не желая быть лишней на этом семейном вечере. Периодически переписываюсь с Юми, которая должна приехать сюда через пару часов и Нацухи, что уже как два дня торчит у родителей. Минору захаживал на днях, но всего на час. Котаро предлагал приехать в Токио и присоединиться к ним, мол не чужая и Тобио точно ожидать не будет, но как-то не загорелась этой идеей. Скорее всего вернусь в Токио вместе с Юми и Нацухи первого числа. Поживу пару дней у семьи Такада и когда Тобио уедет с квартиры вернусь туда. Тренировки тренерский штаб обещал возобновить уже шестого числа.       Вечером тридцать первого уже собираюсь идти спать, как слышу, что открылась дверь. Когда поместье реставрировали некогда деревянные створки, в целях безопасности заменили более крепкими, но все ещё деревянными раздвижными дверьми. Они тяжелые и в любой части поместья слышно, когда их открывают. Ключи от ограды — она сделана уже на современный лад — сейчас есть только у меня, Нацухи, Кея и Тобио. Кей дома, Нацухи сейчас с Юми и это достоверный факт, а значит это может быть только один человек. Чувствую как злость и волнение подкатывают к горлу и быстро юркаю на террасу, прямо так: в тонкой майке и шортах. Створка отворяется почти бесшумно, а не плечи ложится тёплый махровый плед. Тобио стоит рядом и некоторое время молчит. К этому времени ноги уже онемели от холода, а зубы начали отбивать чечетку.       — Пойдём в дом.       — Мне и тут неплохо. — а у самой зуб на зуб не попадает. Но гордость и природная упрямость дают о себе знать.       — Ага, я слышу. — фыркает и не проходит и пары секунд, как подхватывает под колени и, закинув на плечо, заносит в дом. Плотно закрывает створки и тащит в спальню. Даже не пытаюсь вырваться, потому что все равно не получится. Куда мне, если Тобио под метр девяносто ростом, а я так и осталась метр шестьдесят.       Заносит в комнату, почти бережно кладёт на кровать и садится на самый край. Только сейчас осознаю насколько замёрзла. Тело бьет дрожь, а конечности и вовсе онемели. Кожу неприятно покалывает и жжет; отогреваться всегда было не особо приятным занятием.       — Я виноват перед тобой. — начинает совершенно неожиданно, опустив голову и отвернувшись. Только и видно как сгорбилась и напряглась спина. — Пообещал всё исправить, но сбежал. Мог приехать ещё две недели назад, а сам остался в Токио. Даже когда шёл, не знал, что могу тебе сказать.       Молчу, потому что не знаю, что можно ответить на это, да и вряд ли сейчас смогу сказать что-то дельное.       — Нашёл это, когда убирался дома. — его «дома» звучит настолько трепетно, что хочется потискать этого большого ребёнка. Догадываюсь, что именно он нашёл, потому что мозгов не хватало спрятать получше или выбросить, но покорно жду, пока достанет «это» из внутреннего кармана куртки. «Нечто» — билеты на четверть финала: «Япония—США» и пропуск в «VIP-зону»; ещё маленький, сложенный больше чем вчетверо раз, листочек. Имена, адреса и суммы. Все, кому я заплатила за молчание. Сохранила, на случай если когда-нибудь придётся отбиваться через адвокатов. Сохранила, чтобы быть уверенной в отсутствие повторяющихся имён. И даже подумать не могла, что это может найти Тобио. За последние могу получить нехилых люлей.       — И что ты хочешь услышать от меня? — язык едва слушается, но фраза получается на удивление чёткой. — Почему вытаскивала твою задницу из больших проблем? Или почему ходила на матчи, даже после «взятия паузы»? — не поворачивается, но в тишине его надломленное «да» звучало оглушающе громко. — Потому что для меня не было никакой «паузы». Ты хотел побыть один и разобраться в себе. Ты это получил. Только что изменилось, Тобио? Те жалкие пару недель, что мы обычно проводили вдвоём, мы провели порознь. Вот и вся разница.       — Я знаю. — глухо и затравленно. — Понял ещё перед Олимпиадой. Приехал сюда, как только вернулся в Японию, но Тсукишима сказал, что ты уже вернулась в Токио. И я подумал, что…       — Что раз я не вернулась домой, то у меня всё хорошо? — поражаюсь тому, насколько зло звучит фраза. Но я и правда злюсь. Какого чёрта он решил всё за меня? Какого чёрта он решил, что у меня всё хорошо? Люди не пытаются забыться в барах и ночных клубах просто так. Это не нормально и не правильно. Хочется оказаться напротив и заглянуть в эти бесстыжие глаза. Дать хорошую пощечину, чтобы мозги на место встали и начали работать. — Ты идиот. Тобио. Зачем мне было оставаться здесь? Ждать у моря погоды? Ждать, пока ты нагуляешься и придёшь? Со мной, чёрт тебя дери, Ушивака чаще разговаривал, чем ты! Ох прости, ты же со мной вообще не разговаривал, как я могла упустить.       — Хватит. — шипит, от чего-то тоже зло. Наконец-то поворачивается лицом и в его глазах столько боли и ярости, что челюсть сводит. Открываю рот, чтобы наконец-то добить. Потому что дико надоел этот разговор. Хочется уже наконец-то его закончить и послать всё, что будет дальше к чертям собачьим. Потому что устала и уже всё равно, что будет дальше. Согласимся на перемирие или разбежимся на столь трагичной ноте. Но так и не успеваю ничего дополнить, потому что подрывается мгновенно и нависает надо мною. Почти рычит от злости и очень похож на взбешенного Адского пса. — Да, я облажался. Не нужно каждый раз об этом напоминать. Дай мне шанс все исправить.       И сколько сожаления в его голосе. Хмурится и кажется намного взрослее, чем есть на самом деле. Трется щекой об мою, как большой провинившийся кот. Двухдневная щетина неприятно колется и раздражает нежную кожу. Но волновало бы меня это бы больше, чем моё «никак».       — Делай что хочешь. — выдыхаю почти обречённо. Нет желания играть; простим друг друга или нет: время покажет. Закрываю глаза, почувствовав, как на тело наваливается почти свинцовая усталость. Или это тушка Тобио? А, впрочем, все равно. Спать. Все остальное подождёт.       Впервые за всю мою карьеру словесная перепалка переросла в нечто большее. Наглая девица начала размахивать руками и я, попытавшись уклониться от одной руки, поскользнулась на кафеле и попала под вторую; там уже злую шутку сыграл тот же кафель. Под ногами было так много воды, что грех было не упасть. Это я и делаю: поскальзываюсь и падаю в воду, в следствие удара рукой по корпусу; падение тоже вышло неудачным: приложилась головой об стенку бассейна, ещё и руку рассекла. Аккурат вдоль вен от локтя до запястья. Плохо помню как выплыла. Да и сама ли выплыла? Помню как адски жгло руку и пульсировал затылок. И как вода из-за крови окрасилась в розовый. В сознание пришла только в медпункте. Голова раскалывалась на части, а руку и вовсе не чувствовала. Пока пыталась очухаться успела и испугаться.       — Что у меня с рукой?       — Рассечение. — голос знакомый и не сразу понимаю, кто говорит. — Тебе наложили шесть швов. Сотрясения мозга вроде нет.       Тобио сидит рядом, держит за здоровую руку и нервно жуёт нижнюю губу. Белее снега и злой как бродячий пёс. Пытаюсь осмыслить и принять. Шесть швов. Пять недель до Национального первенства. Ками, я убью эту дуру.       — Нацухи и Нанахара-сан скоро приедут. — приподнимаю брови в жесте удивления. Ладно Нацухи, а мой адвокат, и человек, который когда-то пристроил братца на работу, тут причём? — Не делай такое выражение лица. Имай сказала, что та девица специально тебя спровоцировала.       Киваю, решая лишний раз не спорить. Я проспала то от силы час, и то, половину из-за обезболивающего, которое мне вкололи. Иначе бы рука начала меня беспокоить раньше головы. Брюнет сидит рядом, держит мою руку в своей; явился как только мне потребовалась его защита и поддержка: собственно, как и обещал. Дверь тихо открывается и в комнату заходит знакомый парень. Даже имени его не помню, хотя сталкивались уже два раза. Серые глаза широко распахиваются, а рот приоткрывается в изумлении. Тобио шипит ругательства себе под нос и почти рычит.       — Эээ… кажется, предлагать деньги за молчание бесполезно, да? — натянуто и обречённо. Забавный парнишка с забавным поведением. А ещё знакомыми чертами лица. Кажется, у девчонки, столкнувшей меня в воду, такие же. Однозначно родственники. Откровенно пялится на наши руки и совсем нелепого краснеет. Так по-детски: пятнами.       — Правильно думаешь. — голос Тобио почти спокоен. Да только мне ли не знать, сколько ярости скрывается за этим напускным спокойствием. — Скоро здесь будет её адвокат.       — Ээээ… ребят, может это, решим всё миром?       — Миром говоришь? — усмехаюсь и схватившись за плечо Тобио сажусь на кровати. Не без помощи волейболиста, но это мелочи. — Благодаря твоей сестрице, я повредила руку за полтора месяца до Национального первенства. Как думаешь, легко она отделается?       — Говоришь как мировая звезда. — прыскаю, а Тобио сначала замирает, а потом начинает смеяться громко и почти до слез, сложившись пополам. Парень смотрит на нас непонимающе, но верно уже начинает догонять, что что-то тут не так.       — Я капитан Сборной. Имею право. — открывает и закрывает рот. Глаза и рот широко распахнуты. Каков брат, такая и сестра. Оба задиры и любят махать кулаками, но совершенно не хотят отвечать за свои ошибки.       В конце коридора раздаются голоса. Один хороший знакомый и громкий, второй чуть ниже и грубее. Отлично, все в сборе. Нацухи влетает в кабинет и даже не обращает внимание на посетителя. Причитает так, будто у меня минимум перелом руки, а не рассечение. Даже сотрясения нет, а это уже лишило нас половины проблемы. Нанахара-сан заходит почти бесшумно, встаёт позади брата и даёт ему крепкий подзатыльник, заставляя замолчать; смотрю на него со всей возможной благодарностью и киваю в знак приветствия. Решаю, что хочу спать, а не решать все эти проблемы, поэтому прошу решить все без меня и ложусь спать. Хотя бы пару часов подремать, а там Нацухи до дома довезёт. Мой парень профессиональный спортсмен, брат юрист по образованию, да и один из директоров нотариальной конторы, а его непосредственный босс лучший адвокат во всем Токио. Есть ли смысл переживать? Конечно нет.       По дороге домой всё-таки заезжаем в больницу где мне железобетонно заявляют — сотрясения нет. По дороге до квартиры Нацухи коротко рассказывает, что в дальнейшем ждёт задиру. Слушаю в пол уха, задремав на плече Тобио. Доводит нас до самой квартиры, по хозяйски наливает себе кофе и устроившись на барном стуле на кухне, наблюдает за тем, как Тобио крутится вокруг меня, словно белка в колесе.       — Знаете, а я рад, что у вас наконец-то все хорошо. — Тобио лишь отмахивается от него. Садится прямо на пол около дивана и упирается лбом в согнутые колени. Устал. — Хотя, даже в Раю бывают конфликты.       — Разлад в Раю? — говорю на удивление просто и легко. Будто мы не проебали год из-за своего тупизма, гордости и слепоты. — Похоже на правду.       На рассвете всегда холодного и сыро. Даже если это середина августа и солнце в обед печёт далеко за тридцать градусов. В Мияги на рассвете не холодно, если сидишь в, свитом из подушек и одеял, гнезде. Вид с террасы на восходящее солнце восхитительный, замечаю это краем глаза, улегшись головой на горячую мерно вздымающуюся грудь. Тобио жарко, но он все равно набрасывает на нас кусок мягкого пледа. На улице стабильные восемнадцать, хотя к семи утра будет около двадцати с хвостиком. Бездумно водит пальцами вдоль полоски шрама на левой руке и от этого действия внутри начинает разжигаться адское пламя. Длинный, не особо тонкий рубец тянется от запястья до сгиба локтя. Напоминание о неделе под обезболивающими на соревнованиях, о выбитых потом и кровью медалях и случае, что окончательно примерил нас. Впервые тогда поняла, насколько Тобио взрослый и нифига не глупый. Сложно было понять, привыкнув решать все его проблемы без него. Пробегаю пальчиками по груди, крепкой шее, черчу линию вдоль подбородка — щетину он не сбривает уже полторы недели и кажется не собирается этого делать вообще — и скул. Некогда прямой нос теперь с едва заметной горбинкой, но это не портит его. Над бровью тонкий, едва заметный шрам и хоть тресни не помню, как он его получил. Трогаю и изучаю, как будто впервые увидела, хотя по сути так и было. Мы впервые за полтора года приехали в Мияги летом вдвоём. Вроде бы и было время изучить, но как-то не дошли руки.       — Нацухи хочет сделать предложение Юми. — даже не отвлекаюсь от своего занятия. Если бы меня это новость могла удивить… хотя почему-то обидно, что знает мой парень, а не я. Нацухи как бы мой наглый младший брат.       — Зная этого балбеса, тянуть будет ещё год, а может и больше.       — А ты бы хотела? — замираю, едва переборов странный мандраж. Это он намекает или ему просто интересно?       — Пока ты не спросил, даже не задумывалась. — вру не краснея. Хотела бы, потому что пора на седьмой год отношений то. Потому что Бокуто мне уже плешь в мозгу проел с этим дурацкими намёками и прямыми вопросами: «А почему вы ещё нет?». И потому что хочется знать, что будет такая цепь, которая сможет удержать и меня, и Тобио. Чтобы «взять паузу» было бы намного сложнее, нежели находясь в сожительстве. Слишком много «за» и не одного «против».       — Понятно. — потягивается, почти скинув меня со своего тела. Недовольно фыркаю и откатываюсь чуть в сторону, завернувшись в одно из одеял. Тобио усмехается и встаёт на ноги, разминает затёкшие мышцы и ещё раз потягивается. Если бы так сделала я, то точно бы ещё минут пять валялась в приступе судороги. — Кофе будешь?       — Буду.       Обходит наше гнездо, и отодвинув одну из створок, скрывается в недрах дома. Слышу как журчит вода и как начинает работать кофеварка. Маленькая идиллия в нашем бешеном темпе жизни. И вроде бы сами выбрали эту участь, но при этом отчаянно хотим избавиться от неё и жить нормальной жизнью. Наверное, если когда-нибудь Тобио сделает мне предложение, то это будет началом конца. Хотя кто его знает.       Время покажет.