Дотянуться до тебя

      Когда в пятницу утром после более поздней пробежки я села спокойно завтракать, Нацухи что-то начал подозревать. А когда на часах было уже без пяти восемь, а я всё ещё сидела на кухне, понял всё наверняка. В школу я сегодня решила не идти.       — Ты опять в Сендай поедешь? — наглец садится на стол и смотрит вполне нормально. Без презрения или насмешек.       — Допустим. — киваю, отбирая у наглого брата своё яблоко.       — Я с тобой!       — Валяй.       Собственно так мой бесячий младший брат оказался со мной на одном стадионе. И он даже не стал спрашивать, на игру какой команды я приехала посмотреть. И так все очевидно. По крайней мере я так думала.       — Карасуно? Серьёзно? — приподнимает брови Нацухи, когда мы садимся почти что у самых перил. Возможно, это весьма глупо, ведь та белобрысая девчонка из Карасуно наверняка будет торчать тут. — Я думал ты пришла посмотреть на свою Академию.       — Не знала, что ты умеешь думать. — брюнет закатывает глаза и утыкается в брошюру.       Некоторое время Нацухи молчит. Изучает списки команд и, иногда, фыркает. Краем глаза наблюдаю за ним, но по большей части внимание обращено на площадку, где только-только начали разминку игроки.       — Знакомое лицо… — задумчиво тянет Нацухи, уставившись на фотографию Карасуно в брошюре. Я мысленно фыркаю, у моего брата почти идеальная память на лица, странно, что Тобио он не узнал сразу. — Эй, Аяно, глянь сюда!       — Чего? — перевожу преувеличено скучающий взгляд на брата, а потом на разворот тоненькой брошюры.       — Девятый номер похож на того парня, который к тебе приходил. Или мне кажется? — прыскаю, только чудом не начинаю смеяться в голос. Нацухи издаёт какой-то странный звук и от этого смех начинает щекотать горло ещё сильнее.       — Это он и есть. — пожимаю плечами и перевожу взгляд обратно на площадку. Реакция Нацухи хоть и забавляет, но не приносит ровным счетом никакой пользы. Даже если он расскажет об этом Юми, а он расскажет, ничего в этом страшного нет. Скрывать уже давно нечего.       — Ясненько… — неожиданно спокойно тянет Нацухи и убирает своё высокоинтеллектуальное чтиво в рюкзак. — Встретились два монарха.       И на последний комментарий даже ничего едкого ответить не хочется. Потому что не сильно то он и не прав. Кто-то другой, наверное, не стал терпеть мои странные заскоки. А может дела обстоят намного проще и Тобио просто не обращает на них внимание. Эти странные недоотношения немного напрягают. Это не дружба, вообще никаким боком, но ведь и не отношения. По крайней мере так это должно быть. Мы расстались полтора месяца назад, но какие-то две короткие встречи вновь перевернули мою жизнь вверх дном. И самое парадоксальное в этой ситуации то, что я не особо то и против.       И если бы ещё полгода назад мне сказали, что я буду ходить на волейбольные матчи — я бы рассмеялась и послала шутника куда подальше. Чтобы фигню всякую не нёс. Но сейчас я наблюдаю за игрой и совершенно не понимаю правил. И если бы под боком не было Нацухи, я бы даже не понимала что происходит и не чьей стороне очевидный перевес.       — А этот парень хорош. — Нацухи чуть присвистывает и неотрывно наблюдает за Тобио. И я, на самом деле, не могу с ним не согласится. Потому что когда он находится на площадке, я начинаю осознавать и, буквально, видеть его талант. Его жажду победы. — Как ты вообще умудрилась с ним познакомиться? Он же сто процентов из зала не вылезает.       Хмыкаю. Что верно, то верно. Тобио и правда отдаёт всего себя тренировкам и совершенствованию своих навыков. И дело даже не в том, что он гений. Просто ему нравится играть, он живёт волейболом и никакая гениальность не заменит его страсть к этой игре. Гениальность — лишь малая доля того, что помогает Тобио идти вперёд и не сдаваться.       — Врезалась в него на перемене. — пожимаю плечами и, чуть подумав, все же дополняю. — И мы часто около автомата с напитками сталкивались.       — Серьёзно? — Нацухи скептически приподнимает брови и неотрывно наблюдает за матчем. И Кагеяма только что получил мячом по лицу. Браво! Просто отлично, разбить нос, блокируя руками! — Я ожидал какой-нибудь душераздирающей истории.       — Тут все сложнее, чем ты можешь себе представить. — Тобио уводят с поля и интерес к игре тут же пропадает. Нацухи отрывается от созерцания площадки и переводит на меня вопросительный взгляд. Да только не собираюсь я делиться с ним историей о том, как пешка неожиданно стала Королем. — Но не для твоих это ушей.       Брюнет кривится и закатывает глаза. Он и так прекрасно осознает, что для наших с ним «прекрасных» отношений, такой разговор уже прогресс. Да и не хочется мне признаваться в нашей с ним схожести. Он, как и я, собственно, изначально использовал Юми как источник информации, подбирался ко мне и игрался с чувствами моей старой подруги. Игрался, игрался и доигрался. Сам не заметил, как влюбился в этот сгусток наивности и позитива. Так же поступала и я с Тобио. Игралась с ним, будто он не живой человек, а какой-то предмет, который можно изучить, принять к сведению и забыть. Заигралась и влюбилась. И если я признаю это вслух, особенно перед братом, почувствую себя как минимум униженной. Мой брат совсем не тот человек, перед которым стоит показывать свои слабости, ошибки и признавать поражения. Потому что он примет к сведению и использует против тебя. Так же, как и я сама. И когда знаешь, с кем ты имеешь дело, жить становится куда легче.       Нацухи под боком сразу после начала второго сета начинает твердить о победе Карасуно. Я слушаю его вполуха и просто наблюдаю за Тобио. Мимика, движения, жесты. То, что интересует только меня. Сейчас это совсем не тот Тобио, который примчался ко мне, как только появилась возможность. Как только узнал, что я свалилась в обморок. Сейчас на площадке совсем другой человек: спокойный и рассудительный. И я каждый чертов раз забываю — Тобио не дурак, просто не видит смысла тратить силы на что-то кроме волейбола. И будь я, наверное, чуточку зависимее от плавания, давно бы забила на учёбу.       Когда раздаётся финальный свисток, я даже ничего понять толком не успеваю. Матч, который мне казался априори тяжелым, вышел для Карасуно, наверное, самым легким и удачным. А соперник, казалось бы, непобедимый и до неприличия сильный, на деле оказался ужасно неорганизованным и распущенным. Разница идеалов и ничего большего. Карасуно хотят победить больше, чем кто-либо, а их противник веселился, будто это не игра на вылет, а тренировочный матч. И когда ты смотришь со стороны и анализируешь происходящее, все кажется до чертиков очевидным.       — Не поздравишь его с победой? — Нацухи приподнимает брови и смотрит с таким осуждением, что треснуть наглого мальчишку хочется.       — Для него это не победа. — фыркаю, перекинув через плечо лямку рюкзака.       — А мне так не кажется.       — Не лезь не в своё дело. — тут же ощетиниваюсь, одаривая брата самым презрительным взглядом из своего арсенала. Ненавижу когда лезут не в своё дело. Ненавижу, когда дают советы, о которых я не прошу. Ненавижу, когда меня начинает учить кто-то, кто слишком слаб и не готова пойти на жертву, ради цели. Это чистой воды унижение.       На вечерней тренировке в тренажерном зале ухожу в себя и не сразу замечаю, как меж лопаток утыкается чей-то злющий взгляд. И это — немного неожиданно — оказывается Ито. И это когда мы, вроде бы, поставили все точки над «I». И будь мне хоть чуточку больше, чем моё «плевать», я бы, быть может, даже попыталась войти в её положение. Эта девочка исправно ходит на все тренировки, остаётся на дополнительные часы и, иногда, забивает на учёбу, чтобы быть лучшей. Лучшей среди тех, кто не пошёл в «про». Она будет лучшей, но только после длинной веренице тех, кто хочет плавать на мировой арене. Веренице из талантов и законченных, упёртых до чертиков, фанатиков.       — Чего тебе? — интересуюсь, когда мы оказываемся в раздевалке. Потому что взгляд промеж лопаток начинает раздражать. От острого желания врезать за такую навязчивость зудят пальцы.       — У тебя время на стометровке баттерфляем такое же, как и у Имай на летнем турнире. — как бы между прочим замечает шатенка, но голос у неё подрагивает от напряжения. Боится. И правильно делает, потому что нельзя говорить такое тому, кого не устраивает равный с кем-то результат. Если выигрывать, то только золото; если плыть на пределе своих возможностей, то показывать только лучшее время. И это своего рода мантра для кого-то вроде меня.       — Я не гонюсь за Хиро. — отрешённо, холодно и четко. Как-будто это не фраза, отрезающая все дальнейшие вопросы, а выученная, вбитая и вырезанная на внутренней стороне черепа, истина.       — Тогда зачем ты гонишься? Ради чего?! — голос ломается, звенит прямо-таки от злости и какой-то, почти непонятной мне, обречённости. Словно все её устои пошатнулись, а осколки хрустальных замков и вовсе превратили в стеклянную крошку, сверкающую лучами призрачных надежд под полуденным солнцем.       — Даже если я скажу, ты все равно не поймёшь. — пожимаю плечами, натягивая на тело толстовку. Я бы хотела ещё и поплавать сегодня, но прошлогодний опыт даёт о себе знать и максимум, что я ещё сегодня сделаю, так это немного побегаю. — Или осудишь.       — Так, ради чего? — терпеливо, но с легким нажимом продолжает Капитан. Как будто я ребёнок какой-то, который по-другому и не скажет ничего.       — Олимпийская сборная. Медаль весом в пятьсот восемьдесят шесть граммов. И место на страницах истории. — Ито смотрит на меня так, словно её внутренняя россыпь алмазов оказалось не более, чем битое стекло. Страх, непонимание и полное отрицание происходящего. Люди, обычно, бояться кого-то обидеть или задеть. Не любят отвечать на такие вопросы, потому что бояться доставить кому-то проблемы. Но мне плевать на все это. Если бы я думала о ком-то, если бы заботилась о самочувствие других, давно потонула бы и не всплыла.       — Тот парень такой же? — заламывает пальцы и старательно отводит взгляд, как-будто я её сэмпай, а не она мой.       — Если не хуже. — пожимаю плечами и захлопываю кабинку. Ито молчит, закусывает губу и смотрит куда-то сквозь меня почти потухшим взглядом. Что-то в этой девчонке надломилось и перевернулось. Ей и в голову не могло придти, что кто-то может иметь такие планы на будущее. И это определённо точно ломает все её представления о том, ради чего нужно плавать. Ломает конкретно и основательно.

***

      Иногда мне кажется, что Тобио был рождён, чтобы побеждать и стоять на верхней ступени пьедестала. Иначе я никак не могу объяснить факт того, что даже имея скудные шансы на победу их команда вновь оставляет соперника позади. Без капитана: без их поддержки и опоры. Это слишком. Для меня, моего мировоззрения и моральных устоев. Капитан — опора команды. Тот на кого ровняются и за кем пойдут. Или же тот, кто гарантированно принесёт победу. Я не была той, на кого можно было положится, или же той, кто будет опорой для команды. Я просто была Лидером. Примером и идеалом, той на кого все ровнялись и кого ставили в пример. Не была воплощением командного духа, но была той, кто гарантированно принесёт этой команде победу. Но Карасуно другие. Команда и Капитан для них — абсолютное единство. И от мысли, что они не сломались без Лидера и победили, старые устои и реальность начинают диссонировать. И крыша от этого начинает медленно, но верно, кренить набок.       — Эй, глупая сестра, тебя чего так перекосило? — Нацухи толкает меня в плечо и даже не смотря на то, что это было совсем не неожиданно, я все равно теряю равновесие и чуть не падаю спиной назад, прямо, но серый кафель в холе комплекса. Не падаю, потому что кто-то ловит меня почти у самого пола.       — Ой-ей, аккуратней нужно быть! — голос кажется знакомым и от осознания током прошибает почти насквозь. Ойкава. Это определённо он. Кажется, это дурацкую манеру поведения я скоро начну узнавать из тысячи. Почему именно ты свалился мне на голову, нерадивый сэмпай Тобио? — Ой, а мы раньше не пересекались?       — Может быть. — пожимаю плечами и скашиваю совершенно зверски взгляд на брата. Паршивец только примирительно вскидывает руки и пятится назад. Подумаешь, чуть голову себе не разбила из-за него.       — Придёшь за меня поболеть?       — Обойдёшься, Ойкава. — сама не поняла, как мне в голову пришло назвать его по фамилии. И это сразу выдало меня. Парень напротив расцветает и начинает нести какой-то бред о важности его персоны и прочую несуразную чепуху. Меня это начинает бесит так сильно, что, наверное, ещё одно слово и шатен точно получил бы затрещину. Нацухи, быстро поняв, что дела совсем плохи хватает меня за запястье и тянет на себя.       — Прости чувак, у неё парень есть. — Нацухи нагловато усмехается и даже не обращает внимание на мой недовольный окрик. Сжимает мою руку в своей и тянет меня куда-то вглубь комплекса. Мне не интересно куда, главное чтобы народу не было и чувство, что так неожиданно закрутилось в груди поскорее исчезло. Рано. Слишком рано я начала задумываться о значение слова «команда». Не хочу. Не сейчас. Я планировала задаться этим вопросом уже после того, как возьму олимпийское золото. Рано начала анализировать как, какими путями и какой ценой я добиваюсь своей цели. Я не хочу этого. Не хочу забивать голову перед финалом отборочных мусором, тянущим меня на дно. Это не принесёт мне победу. Не принесёт ровным счётом ничего.       — Аяно? — не реагирую, смотрю прямо перед собой и совершенно точно в никуда. И если бы могла, обязательно что-нибудь колкое ответила. Но меня словно выпили до дна, внутри всё будто пеплом припорошило. Одно событие, короткая цепочка размышлений и хваленный анализ ситуации выбили из колеи. Меня словно пропустили через мясорубку, прежде хорошенько саданув наждачкой по коже. Нацухи несколько раз дергает меня за плечо, но после шестой попытки бросает это гиблое дело и уходит. Он определенно точно что-то сказал, но я не услышала, да и не слушала. И сколько бы я тут просидела тоже не знаю, если бы мозги мне не вправила одна звонкая пощечина. От нее в голове зазвенело, а кожа начала адово гореть. Сознание на пару мгновений прояснилось и этого вполне хватило, чтобы увидеть взгляд той, кто никогда не боялась дать мне затрещину. Имай Хиро собственной персоной.       — Ты стала такой жалкой, Аяно. — шипит брюнетка, сжав в прямую линию и без того тонкие губы. Серые глаза чуть сузились и опасно заблестели.       — С каких пор ты стала другой, Хи-чан? — поднимаю на неё всё тот же пустой взгляд и девушка дергается, замахивается вновь, но в последний момент останавливается. Так и знала. Хоть и не сразу, но мои слова достигли той самой больной точки. — Все так же ходишь на игры старшего брата. Все ещё пытаешься доказать родителям, что твой выбор не был ошибкой?       — Ошиблась. Твой премерзкий характер остался при тебе.       Усмехаюсь и даже возразить ей нечего. Мой, и без того мерзкий, характер стал ещё хуже за последние пару месяцев. Ещё немного и совсем перестану походить на относительно нормального человека. С таким мироощущение мне в киллеры нужно идти, а не плаванием заниматься. Всё равно нет никаких моральных принципов, желания помогать людям и жить ради кого-то, разумеется, кроме себя. И кажется, что только из-за этого меня ненавидит команда и добрая половина соперников. И для этого не обязательно знать меня лично, слухи и рассказы бывших членов моей команды слишком быстро распространяются.       К началу игры между Карасуно и Сейдзё еле успеваю. Имай еще немного капает мне на мозги, но через некоторое время наконец-то сбегает на игру к своему старшему брату. У них разница год или два и он вроде как, собирается заниматься или уже занимается волейболом профессионально. Хиро же никогда не хотела заниматься волейболом, кажется, интуитивно знала, что является прирождённым пловцом. Но даже если она возьмёт все золото национальных родители не признают её выбор. Просто она пошла против них. Неважно как далеко она заберётся, она всегда будет на шаг позади своего брата. И не так давно, я бы не смогла её понять.       Я знаю, что смотрела не на игру. И даже не на действие «безумного дуэта». Смотрела на Тобио. Ловила каждое его движение, каждый взгляд или едва заметный, почти автоматический, жест. Постоянно анализировала, сопоставляла и сравнивала. И если бы кто-то спросил меня, зачем мне это, я бы не смогла дать ответа. Просто мне было это нужно. Неизвестно для чего. Знать, что Тобио изменился в лучшую сторону. Перестал быть «Королем-тираном». И от этих мыслей начинает теплеть в груди. Кагеяма был изначально не таким. Он другой: мальчик, не умеющий общаться со своими сверстниками, закрытый и в какой-то степени робкий, но настолько гениален, что вряд ли среди его одногодок есть кто-то ещё настолько одаренный. Он просто идёт к своей цели: учиться на ошибках и всесторонне совершенствуется. И в этом плане я могу только сказать ему: «Молодец» или «Так держать». И пускай мы оба идём к своей цели, пути достижения у нас кардинально различны. И как бы я не хотела побыть хотя бы в шкуре обычной девочки, которую заботит только внешность и мальчики, я попросту не смогу быть такой. Эта красивая глянцевая маска с розовыми стёклами вместо прорезей для глаз, просто не налезет на мое рогатую и гнилую личину. И поэтому вместо простой и беззаботной жизни, я выберу тяжёлый и тернистый путь того, кто любыми способами хочет добиться своей цели. Я не умею жить иначе, как и Тобио. Быть может это единственное, в чем мы с ним похожи до ужаса.       По ушам неожиданно резанула сирена. Так громко, что ещё бы чуть-чуть и лопнули барабанные перепонки. Перевожу взгляд на счёт и понимаю — ничегошеньки из матча я не запомнила, даже не смотрела толком. Не заметила, как пролетели долгих три сета и энное количество времени. Не заметила, как Нацухи пришёл и уселся рядом и даже не увидела, как Тобио вновь победил. Одно дело видеть счёт, и совсем другое видеть, как он добивался победы, как сражался за свои идеалы и мечту. И если бы это была моя — очередная и очевидная — победа, Тобио обязательно бы порадовался за меня. Но я не он и поэтому его очередная маленькая победа не вызывает во мне никаких чувств. Ни радости, ни удивления или иного чувства. Серая прострация и ничего более. И уже довольно давно, там, внутри черепной коробки, зародилась и сформировалась простая аксиома: Тобио обязательно победит и добьётся своего. И его новая победа это не прорыв для меня, а что-то, что так же очевидно, как я год назад во главе сильнейшей пятерки.       — Знаешь, — Нацухи подает голос совсем неожиданно. И это вгоняет если не в ступор, то точно в легкий шок. — Я не понимаю, зачем ты приходишь на его игры.       — Ты и не должен, тебя это не касается. — хмыкаю, когда в поле зрения попадает Имай. Она машет рукой и одного её взгляда хватает для того, чтобы понять, что она от меня хочет. Даже не надо ничего говорить. Это ведь так очевидно. Имай никогда не видела во мне человека; видела соперника, которого она изучила от корки до корки, но так и не смогла победить. А сейчас у неё есть шанс поставить меня на место и доказать себе и другим, что она звание «номер один» заслужила.       Никто из нас не проронил ни слова. Ни когда поднимались в бассейн, ни когда переодевались и, тем более, когда вышли на старт. Дорожки были почти пустые, несколько подростков резвились на крайних дорожках и даже не мешали нам.       — Готова проиграть? — чуть хрипло усмехается, разминая плечи.       — А ты? Готова вновь остаться позади?       Имай скалится и отходит в сторону — просит местного инструктора скомандовать старт — и ещё с с полминуты треплется с ним же. Бесполезно тратит и без того ограниченное время. Я пришла сюда совсем не за этим. Как и она.       Мир вокруг словно покрылся толстой масляной пленкой. Стал размытым и сюрреалистичным. Ненастоящим. Как будто не я сейчас сжимаю край тумбы пальцами и готовлюсь к схватке со своим отражением или же чём-то очень похожим на него. Чей-то голос «извне» медленно и очень неловко командует старт и от этого ожидания желудок в мерзкой судороге сводит. Слишком затянуто. Все это слишком. И наши силы с этой невыносимой сукой примерно равны. А значит, битва будет на равных.       Гребок за гребком. Вдох. Выдох. В ушах шум, в глотке привкус хлорки, а за плечами больше половины трассы. И кто его знает, у кого из нас двоих хватит сил, скорости и воли для безоговорочной победы. Никто не знает. Даже мы сами. Это, мы не можем решить сами. Мы с Имай, как Королева и её Тень. Правитель и Серый Кардинал. Но кто есть кто, мы ещё сами не знаем. И не узнает до тех пор, пока одна из нас не коснётся ладонью бортика.       Финиш.