Дотянуться до тебя

      Если Нацухи долго молчит и не лезет в чужие дела, то жди беды. Мой брат не умеет молчать. Ему лишь бы трещать обо всем, что он видит. Прямо как девушки после того, как долго не виделись. Да только мой брат — эгоцентрическая личность, ему пятнадцать, а родители с него все ещё сдувают пылинки. В это же время, если я сломаю руку, то меня максимум отвезут в местную больницу. Потом уже, крутись как знаешь. Я не жалуюсь на такой порядок вещей, мне же жить легче. Захотела, ушла из дома в любое время суток; захотела, уехала в другой город с друзьями и не важно, где мы там будем жить. Это показное равнодушие меня не напрягает. Я ведь испортила отцу все планы. Старшая дочь: прилежная ученица, «№1» среди девушек-пловцов по всем средним школам Японии, одна из немногих, на кого готовили место в олимпийской сборной. И вдруг отказалась плавать. Я понимаю, что такое отношение ко мне весьма обоснованно, но иногда это все же напрягает. Вот например сейчас. Родители вместе с Нацухи уезжают на все летние каникулы на Окинаву. А Аяно? А что, Аяно, она не плавает, ей нет смысла ехать. Минору и Юми уезжают к родителям и мне бы тоже не мешало съездить с ними, но отказалась ещё с неделю назад. Юми не настаивала, ведь мои отношения с Минору сейчас оставляют желать лучшего, а портить им каникулы нашими злыми гляделками я не хочу. И таким образом, я остаюсь в городе в гордом одиночестве. Просто замечательно.       — Мне тут рассказали, что ты Асано обогнала. — я не сразу поняла, о чем говорит мелкий паршивец. Асано? Ах да, тот парень с отвратительной техникой. Интересно, а откуда же ты узнал? Если родители узнают о его друзьях из старшей школы, то его ждёт домашний арест. Это несколько глупо, запрещать ему общаться с теми, кто всего на год старше, но такова политика моих родителей по отношению к брату. По отношению ко мне, слава всем богам, у них совершенно иная политика. И это, сейчас, несомненно, радует.       — И что? Разве тебя это касается? — я фыркаю и ,не глядя на него, нашариваю в холодильнике бутылку с соком.       — Не особо, но ты же понимаешь, что узнай об этом папа, тебе придётся начать плавать? — эта гаденькая улыбочка выводит меня из себя. Опять это мнимое превосходство и какой-то непонятный приступ теомании*. Нацухи не исправим, пока не получит затрещину или выговор от отца не успокоится.       — Знаешь, мне действительно плевать, узнает об этом отец или нет. — я делаю глоток сока, и смотрю на брата, чьё выражение лица почти не меняется. Он пока что верит, что у него есть туз в рукаве. Что же, я разрушу твою уверенность. — Как думаешь, что скажет отец, если узнает, что ты встречаешься с моей лучшей подругой?       Нацухи выглядит растерянным. Этот мальчик наивно полагал, что сможет меня обвести вокруг пальца, что Юми настолько изворотлива и сможет обмануть меня. В отличие от подруги, я действительно умею скрывать ото всех то, что считаю нужным. Недаром о тяжести моей травмы знают единицы, и почему-то я все ещё рада, что я так и не решилась травмировать психику подруги. Скажи я ей тогда и наглый братец точно бы получил карт-бланш сейчас.       — Как ты узнала? — на грани слышимости шипит брюнет, резко вспоминая, что по дому вроде как ходит мама.       — Юми весьма не осторожна. А я умею складывать: «2+2». — на губах играет самодовольная усмешка. Шах и мат, братец. — Так что, будь паинькой и держи рот на замке. Иначе я «случайно» взболтну лишнего при отце.       — Ненавижу тебя… — едва слышно рычит маленький мерзавец, кажется я даже по губам прочитала, нежели услышала его. Что же, у него есть все права на это. Может хоть всю жизнь меня ненавидеть. Мне как-то уже давно все равно. Но Нацухи продолжает свято верить, что мне есть дело до его чувств ко мне. Наивный, глупый мальчик. Мне так давно плевать на это все, что даже уже и забыла.       — Дело твоё. — я пожимаю плечами и даже не смотрю на его краснеющую от злости мордашку. Мне как-то совсем не интересно это зрелище. Вот Тобио, который выглядит весьма мило или забавно, если краснеет, вот это, действительно, интересно. Даже злой Кей вызывает у меня больше эмоций.       Взбегаю по лестнице, дабы избежать неприятного спора с братом. Он так не вовремя может вспомнить о моей травме или Юми уже успела ему разболтать о неком «друге». Что же, мне это даже на руку; возможно успею завершить все что мне нужно до того, как у брата возникнут новые вопросы и подозрения. Все же, на то он и брат, чтобы понимать мой ход мыслей.       В моей комнате все еще пусто, хотя переехали мы уже давно. Полки вдоль стены пустые и ещё бы пару месяцев назад я бы и не подумала их заполнить. Страх мешал. Мерзкий такой, от которого вдоль позвоночника пробегает табун мурашек. Между стеной и шкафом все еще есть несколько коробок. В самой нижней из них настоящий склад медалей: почти все они золотые. Ни одной бронзы. Это своего рода априори за все те годы, что я плавала. Табу для меня, как спортсмена, которого хотел видеть мой отец. Моя мать очень трепетно относится к моим медалям и от того, каждая из них была в специальной рамке. Как будто они что-то значат. Вот, например, эта золотая медаль в синей рамке — награда за мои первые национальные в средней. Кажется, именно эта была за кроль. А Имаи злилась, что не смогла меня обогнать на двухстах метрах. В то время, она еще могла потягаться со мной в выносливости на длинных дистанциях, но весной перед вторым годом в средней школе я резко ушла в отрыв. После национальных вся команда расслабилась, почти все перестали тренироваться. А отец все еще давил, ему было всё равно, фавориты мы или нет. Ему нужны были результаты. Не скажу что это плохо, ведь прекращение тренировок повлияет на результат в любом случае. Но он как-то позабыл, что отдых тоже нужен.       На дне коробки поблескивает золотая рамка с серебряной медалью. Их, рамки, мама купила ещё весной второго года сразу после национальных; они с отцом надеялись, что весенние национальные станут дебютом. Откроют мне дорогу в сборную. Сначала молодёжную, а потом и до олимпийской не далеко. Но все откровенно пошло под откос. И вот сейчас смотрю на эту медаль, а на душе так мерзко. Едва ли не единственное второе место за все то время, что я плаваю; я никогда не стремилась к медалям, не жаждала победы и славы. Все время я смотрела на тех, кто так отчаянно пытаются сравнятся со мной, как собственная команда уже даже не пытается меня догнать. Даже те четверо, помимо меня, что гордо именовались «top 5», казалось, тоже уже сдались. Имай Хиро — номер два среди всех пловцов на национальных, плыла со мной на соседней дорожке на брасе, но так и не смогла меня обогнать. Хиро, для которой победа всегда стояла выше всего, и которая всегда дышала мне в затылок на всех заплывах, проиграла. Очередное второе место. Мое «первое» было для меня просто медалькой на полке. Такой же ненужной, как человеку третья нога. Предо мною несколько десятков наград: медали, грамоты, пара кубков. Но чего я добилась? Десять лет коту под хвост да упущенный шанс на светлое будущее. Да уж, этого следовало ожидать.       Мне, наверное, никогда не понять Тобио и его стремление к победе. У него какое-то необъяснимое желание победить и быть лучше других. Он живет, буквально дышит волейболом. Наверное, даже где-то там глубоко мечтает играть в сборной. Маленький мальчик-гений мечтающий о чём-то недостижимым для других; медленно шаг за шагом двигается к своей мечте, добивается всего потом и кровью. Разве я была другой? Не знаю. Я не жила плаванием, именно в том самом значение «жить». Просто оно занимало все мое время. Два часа до школы и три часа после. Конечно, по нормам нужно всего два, но я всегда оставалась на дополнительный час. Два раза в неделю дополнительно тренажёрный зал. Изо дня в день одно и тоже. Тренировки, вода и учёба. И ради чего это все было? Ради наград, которые для меня ничего не значат? Ради шепота за спиной и косых взглядов? Как будто я не видела, как расступалась толпа, когда наша команда шла по коридору спортивного комплекса. Как гремучие змеи шипели свои серенады видя двух заклятых соперников, что возглавляют «top 2». Имай перестала обращать на них внимание только на последних соревнованиях, мне же изначально было плевать на то, о чем говорят за моей спиной. Результат — это показатель того, как хорошо ты тренировался. Итог долгой и упорной работы. Как жаль, что не все в нашей команде это понимали.       Медали на полках кажутся неуместными и отвратительными. Грамоты и фотографии не украшают, а только уродуют стены. А несколько кубков и вовсе, кажется, попали сюда случайно. Зачем я это делаю? Лишний раз напоминаю себе о том, что так старалась забыть последние полгода. Напоминаю о своём поступке въевшимся в душу уродливым пятном. О том, как люди могут быть слепы и эгоистичны. Лишь Хиро поняла мои мотивы и только поэтому смолчала ещё тогда, после официального награждения. Видимо ещё тогда поняла, что больше я плавать не буду.       Телефон на столе оживает, когда время уже близится к девяти. Звонит — как удивительно! — Кей. Он вообще редко когда мне звонит, чаще всего это случается, когда ему что-то надо, а не для того, чтобы поболтать.       — Что же такого важного случилось, что ты позвонил мне? — о да, сарказм это наше все.       — Ты свободна завтра? — ого, как интересно. Даже через динамик слышится напряжение в голосе Тсукки. Что это? Волнение?       — Вообще да, а что? — ну давай, выдай что-то такое, от чего мое настроение подскочит до небес. Кей зовёт куда-то меня в двух случаях: ему нужно свалить из дома и ему срочно нужно свалить из дома. Обычно, в первом случае мы едем в торговый центр и закупаемся всем необходимым, а во втором просто шатаемся по округе или сидим у меня.       — К маме завтра приезжают подруги. — мне показалось или Кей выдал что-то похожее на обречённый стон? Собственно, этого стоило ожидать, мама сегодня днём что-то такое говорила и звала меня с собой. Но я отказалась, куда интересней было ждать звонка Тсукки. Какая я коварная.       — Мы можем съездить в торговый центр, — да-да, только у меня фобия толпы, но это мелочи. — Или посидим у меня. Отец в командировке до конца недели, а Нацухи куда-то намылился с Юми.       — Второй вариант. — безапелляционно заявляет Кей, и я даже не сомневалась в его выборе. — Приду в одиннадцать.       — Хорошо. — я автоматически пожимаю плечами, как будто собеседник меня видит. — Доброй ночи, Кей.       — Доброй.       Потягиваюсь, но только сейчас вспоминаю, что завтра вообще-то воскресенье и я же помогаю Тобио. Паника настигает нежданно-негаданно. Не хочется мне выбирать между лучшим другом и парнем, который мне нравится. Это глупо; и так ведь понятно, на чью сторону я захочу встать. Меня отпускает почти сразу: уже как две недели с ним, Тобио, и Хинатой занимается Хитока, и я вроде как должна радоваться. Но я лишь немного ревную и все. Уж не знаю, насколько она хороша в учебе, но кажется, девушка не способна ругаться и повышать голос и от того Кагеяма предпочёл мне её. Как банально и очевидно. С другой стороны, мои отношения с Тобио сдвинулись с мертвой точки. Парень больше не игнорирует меня и иногда даже пытается что-то рассказать, но сразу видно, он к такому не привык: путается в словах и смущается. Но, кажется, ему все равно нравится. Нравится, что можно рассказать кому-то о своих чувствах, желаниях и страхах. А ещё, его глаза так светятся, когда он говорит о волейболе, что даже в какой-то степени становится завидно этой зависимости и фанатизму. Я знаю, у него есть мечта — попасть на национальные. И мне как-то страшно ему говорить, что на национальных я была шесть раз: по два раза в каждый год обучения. Все ещё страшно признаться, почему отец так злится. Возможно, даже Тобио — в первую очередь Тобио — будет меня осуждать, если узнает, что у меня есть возможность попасть в молодежную сборную в любой момент. Стоит лишь сказать агенту из сборной: «да», и он с радостью устроит встречу с журналистами и выдаст комплект формы с флагом страны, наверное, даже в специальный лагерь отправит. Ками-сама, как ты не справедлив к нам всем.       У Кея есть одна дурацкая привычка — когда он входит в мою комнату, он сразу озирается в поисках наград, лишь бы постебать. Но в этот раз он озирается, но никаких шуточек: «А почему серебро не спрятала?» и в помине нет. Он лишь удивлённо хлопает глазами и садится в мое кресло.       — Что это на тебя нашло?       — Не знаю, — пожимаю плечами и едва не роняю поднос с чаем и печеньем. Блондин щурится, но я упрямо молчу и старательно избегаю его взгляд. Черт знает, что он там прочитать сможет.       — Ну-ну, — парень хмыкает, отпивая немного чая. — И с каких пор у тебя плечо не сводит?       — Я… — а ведь и правда, я даже не заметила, что плечо у меня не сводит, когда я смотрю на медали. Это странно, ведь, кажется совсем недавно одна мысль о «серебре» вызывала у меня острый болевой синдром и панику. Но сейчас ничего. И как давно? Мы ведь ездили плавать полтора месяца назад, не больше. — Не знаю… Я даже не заметила.       Тсукки хитро улыбается, но больше ничего не говорит. И как бы я его не уговаривала он все равно молчит. За все полтора часа пыток он выдал лишь чуть ехидное: «Расскажи Королю о своих медальках, может его хмурый вид даст тебе стимул.». Причем тут Кагеяма я в упор не понимаю, но давать еще один повод для ехидных шуточек не хочу. С Тсукки вообще очень сложно найти общий язык, потому что как по мне он — высокомерный и гордый. Всегда сам себе на уме и не знай я его так долго, возможно, не могла бы понимать ход его мыслей. Вот сейчас, он в какой-то степени переживает за меня или даже ревнует к Тобио. Я никогда не рассказывала ему о своих страхах, но он понимает меня и без слов. В его голове уже давно сложилась некая картина из того, что я ему рассказала. Наверное, она не сильно разнится с моей, раз он так точно бьет по самым больным точкам. Ну же, подскажи мне Кей, что мне делать дальше?       — Я говорила тебе, что мои родители и Нацухи на месяц уезжают на Окинаву? — блондин прыскает и гаденько посмеивается. Ну да, он же знает, как опрометчиво оставлять меня одну дома.       — Тц, месяц на рамэне, Аяно? — даже не сомневалась, что ничего дельного он мне не предложит. — Что тебе мешает переехать на месяц к Такаде?       — Она с братом уезжает в Токио на все каникулы. — я сижу на кровати подобрав под себя ноги, Нацухи за стенкой носится по комнате, видимо, опаздывая на встречу с Юми. И мы с Тсукки начинаем злиться от того, что его беготня сотрясает стены. — И ты еще уезжаешь на сборы. А мне что делать?       — Пропишись в кабинете Ясуды-сана, он будет «рад» тебя видеть. — Тсукишима говорит это в шутку, просто еще с начальной школы помнит , что из себя представляет мой первый тренер. Но мне эта идея кажется не такой уж и безумной. Почему бы и нет? Кто знает, что из этой затеи выйдет.       — Я говорила с врачами, — последняя поездка в Сендай выдалась плодотворной. И плевать что уже довольно много времени прошло. Ничего измениться не могло. — Уже больше шести месяцев прошло, травма давно зажила. Чистая психосоматика.       — И был смысл кричать о том, что ты не вернешься, если ты хочешь вернуться, но ищешь причины этого не делать? — Кей хмурится, в очередной раз попадая в самую точку. — Не порть себе будущее желанием не портить его другим.       — Я не хочу ничего решать. — честно признаюсь я, снимая очки и откладывая их на тумбочку. — Все решит воля случая.       — Ты о чем?       — Узнаешь. — я скалюсь и даже не глядя запускаю в голову наглого брата пустую бутылку из-под воды. Хоть его мама и учила, что подслушивать нельзя, он все равно этим делом занимается, еще и подглядывает. Паршивец.

***

      — Давно мы так с тобой не сидели. — на небе уже давно взошла луна, а почти все люди уже сидят в своих домах и ждут выходных. Тобио и его рыжий товарищ завалили по одному экзамену и вынуждены его переписывать завтра утром. А в это время, Кей и Ямагучи уже едут по территории региона Канто. Я сижу на том же злополучном бетонном отбойнике и никак не могу отделаться от ощущения дежавю. Давай Аяно, повтори свою глупость ещё раз, ты ведь любишь это делать.       — Ага. — Тобио стоит рядом и тупо пялится на луну. Он немного расстроен и зол, но не на меня. Он ведь пропустит почти весь первый день тренировок, хотя так хотел туда поехать. Прям светился, когда говорил о «Некома» и их связующем. — Ты хотела поговорить?       — Не то чтобы это было так важно, — я пожимаю плечами, слегка покачиваясь на руках. — Помнишь, ты спрашивал про мои отношения с родителями? — он кивает, но все еще немного заторможенно. Устал, наверное. — Была еще одна причина, из-за которое отец так злится.       — Какая?       Набираю в легкие побольше воздуха, борясь с желанием дать деру или сказать, что это всё шутка. Но почему-то мне так отчаянно хочется сказать ему правду. Просто какое-то непреодолимое желание. Это так глупо, нагружать Кагеяму еще и своими проблемами.       — Все предельно просто, Тобио. — брюнет стоит ко мне вполоборота, и в потемках его взгляд кажется совсем пугающим. Или это я так нервничаю? — Мне до сих пор гарантированно место в молодежной сборной, а дальше, думаю, ты догадаешься сам.       — И ты всё равно не хочешь возвращаться?! — Тобио злится, нависает надо мною и смотрит на меня помутневшими от злости синими глазами; в темноте слабо освещенной дороги они кажутся совсем черными. Пугающими и одновременно прекрасными. Ками-сама, я в шаге от того, чтобы снова совершить очередную глупость.       — Я тебе уже говорила. — сердце начинает биться в каком-то приступе аритмии, а дыхание сбивается. Я ощущаю его дыхание на своих губах, он так низко склонился надо мною, от злости даже забыв, что у меня вообще-то есть личное пространство. — Это не так просто: взять и вернуться.       — Но возможно же! — рычит Тобио. Но от его злости мне не горячо ни холодно. Это скорее мило, чем действительно пугает.       — Не спорю. — чисто из вредности бодаю его лоб своим. — Но, как ты уже понял, я не смогу заставить себя вернуться. — я ухмыляюсь, представляя, как удивится парень. — Зато, это можешь сделать ты.       — В смысле?       — Я предлагаю тебе сделку. Если ты сможешь победить Ойкаву и Ушиваку, то я вернусь в плавание без вариантов. А если нет, то значит не судьба. Согласен?       — Ладно.