***
Тобио я встретила лишь через несколько дней на вечерней пробежке. Он уже не выглядел настолько подавленным, но осадок, скажем так, остался. — Кагеяма, нужно поговорить. — он смотрит несколько раздраженно, впрочем, это его привычное состояние. Тут уже удивляться даже нечему. Привыкла. — Только не здесь. — я махнула рукой куда-то в сторону, показывая, что вокруг слишком много лишних свидетелей, а их я всегда не любила. — Не отставай. Мы бежим недолго. Минуту, может полторы. Я сворачиваю на почти не используемую дорогу, где иногда проезжают велосипеды и сажусь на бетонный отбойник. Некоторое время привожу дыхание в порядок. — Что ты хотела? — вот так сразу, да? Эх, Тобио, даже не дал начать правильно, как предсказуемо. Нетерпеливый, высокомерный, горделивый. И что я в нем нашла? — Помнишь, ты спрашивал, почему я бросила спорт? — он несколько секунд смотрит в пустоту, что-то вспоминая, а потом заторможенно кивает. — Ты все ещё хочешь услышать ответ? Брюнет снова кивает, но уже более осмысленно. А в его голубых глазах зажигается неизвестный мне огонь. Что это? Азарт? Любопытство? — Все просто, Тобио-чан, я получила травму, незадолго до соревнований она дала о себе знать и мне пришлось проплыть все одиночные заплывы под обезболивающим. На эстафету у меня банально не хватало сил: исчерпала лимит. Команда ничего не знала и восприняла мой отказ от эстафеты, как жест эгоизма. Я ушла, потому что нужно было лечить плечо, а теперь уже не могу вернуться. — Почему? — такой глупый и очевидный вопрос. О Ками! Парень, ты так предсказуем. — Что тебе мешает вернуться? Травма уже зажила. — Не всякую травму можно увидеть. — я фыркаю, поднявшись на ноги. Я до смешного низкая рядом с ним. Я едва до метра шестидесяти дотягиваю, а в Тобио точно метр восемьдесят есть. — Ты ведь тоже долго не мог оправиться после соревнований в средней школе. Голубые глаза темнеют, да и аура вокруг волейболиста стала чёрной и почти осязаемой. Задела за живое, что, собственно, не так уж и неожиданно. — Не хмурься, морщины появятся. — Да замолчи ты! — Какие мы нервные. — я усмехаюсь, почти безобидно. Ехидно так, как обычно это делает Кей. — Эй, Тобио, наклонись-ка. — Зачем? — пожалуйста, пока я не передумала. Не будь и тут таким тормозом. — Надо. — голос едва не звенит от напряжения. Пальцы дрожат, в кончики покалывает; живот сводит в приятно-мерзкой судороге. Ужасное ванильное чувство. — Ну наклонись, сложно что-ли? Брюнет закатывает глаза, фырчит, но все же склоняет свою «умную и светлую» головушку ниже. Не успев одуматься, зажимаю лицо парня в своих руках и лишь слегка касаюсь его губ своими. Как будто бабочка крылом махнула. Все мое тело слегка потряхиваете, и кажется, что ноги стали ватными. Кагеяма не многим лучше: глаза его широко раскрыты, на щеках расцветает румянец и кажется, что он вот-вот в обморок упадёт. — Не хмурься, тебе это не идёт. Воздуха в лёгких катастрофически не хватает, а с губ слетают совершенно не те слова, которые я хотела бы ему сказать. Я лишь неловко усмехаюсь, заламывая пальцы за спиной. Кагеяма стремительно краснеет, хмурится и поджимает губы. Он смущён? Ошарашен? Определенно. Как и я. От своего же поступка хочется волком взвыть. — До завтра, Тобио-чан. — голос все ещё подрагивает. Я машу ему рукой на прощание и, надев наушники, перехожу на бег. Слов песни я не слышу, в ушах почему-то звенит, стук сердца набатом отдаётся в висках, а в глотке ходит ходуном фантомное «адамово яблоко». Это так странно. Тело все ещё покалывает, ведь я ещё никогда не рассказывала об истинных мотивах. Кратко. Сумбурно. Но все же сказала; открылась человеку, о котором почти ничего не знаю. Идиотизм. Торможу только за два поворота от дома. Мышцы гудят, дыхание и сердечный ритм сбиты. Телефон едва не выпадет из рук, когда я достаю его из кармана олимпийки. Ками, что я делаю? — Алло, Кей? Я не смогла.Глава 7
25 февраля 2018 г. в 06:59
Красно-желтые блики уходящего за горизонт солнца, подобно бликам на глади воды, играют на поверхности колб и пробирок. Они отражаются и, словно миллиарды звезды, рассыпаются по стенам солнечными зайчиками. Из распахнутого настежь окна в помещение попадают разные звуки и запахи. Запах только-только распустившихся цветов, еле уловимая нотка преддождевой свежести. Где-то внизу кричат сбежавшие с уборки мальчишки, на проводах спорят обнаглевшие в край вороны, а на школьном заборе сцепились два не поделивших что-то кота. За дверью класса тихо, казалось, что все остальные уже закончили уборку и ушли домой и только мы немного задержались.
— Король, знаешь, ты меня почему-то сейчас не бесишь. — странное, пьянящее чувство взрывается в душе, подобно маленьким фейерверкам, стоит увидеть полный ненависти взгляд. Брюнет не так и далеко, чтобы я успела сбежать. Но все же, я делаю жалкие потуги. Бесполезно, как и всегда.
— Хватит меня так назвать! — шипит, подобно злющей кобре, такой же невольный заложник нашей системы образования. Он загораживает своим телом свет, а от него самого веет жаром. Он слишком близко, непозволительно, на грани нарушения всех возможных норм. На грани? Хах. Нет конечно, он уже переступил почти все, потому что именно сейчас его тело, такое большое и сильное, прижимает меня к стене и не даёт и шанса вырваться.
— А ты заставь замолчать. — тихо, но с вызовом, с разом севшим голос и почему-то поубавившейся храбростью. Тобио-чан смотрит чуть насмешливо, чуть высокомерно и с явным превосходством. Его руки опускаются на плечи, а одна и вовсе переходит на шею, чуть лаская кожу большим пальцем. От этого движения тело сводит в странной судороге, а внизу живота бабочки-людоеды махают своими крыльями, делая ожидания неминуемого таким болезненным.
— Заставлю же. — горячий шёпот в самые губы, вторая рука спускается на талию. Сжимая так крепко, что дыхание перехватывает. Сухие обветренные губы касаются моих, чуть покусывают, заставляя моих адских бабочек порхать как ошалелых. Руки обхватывают его широкие плечи, и…
— Аяно, вставай! — голос брата доносится через толщу воды. Осознание того, что это все было сном набатом долбит по вискам. Чертовски ненормальный и безумный сон. — Вставай глупая сестра, на автобус опоздаем!
— Черт, Нацухи, до автобуса ещё два часа… — я поднимаю взгляд на настенные часы, и тихо так охреневаю. Я ведь могла досмотреть свой сон. Впрочем, я насмотрюсь на этого Кагеяму сегодня днём. — Ещё раз так сделаешь и я в жизни не соглашусь брать тебя с собой.
Брат обиженно дует губы, но не рискует ещё что-то сказать, выходит из комнаты до того, как я успеваю оторвать голову от подушки. Первое, что хочется сделать, это снова упасть головой в подушку и по возможности досмотреть сон. Но стоит понять, что именно мне приснилось, кто был его участником и что, собственно, происходило, то вторым моим желанием за последние две минуты становится необходимость стукнутся головой о стену. Я целовалась с Кагеямой! Во сне и, черт его дери, я хотела этого! Ками, как это отвратительно, на самом-то деле. Да и, я не видела его толком последнюю неделю точно. Чисто теоретически, я могла поехать и на вчерашние игры, но два дня подряд ездить на автобусе до Сендая, это же рехнуться можно. Два дня подряд ездить с Нацухи, это настоящие самоубийство. Не иначе. Я могла бы поехать с Юми, если бы пару дней назад она не подслушала мой разговор с Минору. В итоге, Минору получил за то, что вообще пытался построить отношения со мной, а на меня обиделись за сокрытие данного факта, а посему мне пришлось взять с собой младшего брата, который хоть немного, но понимает правила игры.
В спортивном комплексе было много народа. Множество запахов витавших в воздухе, особенно запах антисептиков и обезболивающей мази, давили на легкие, заставляли едва ли не задыхаться. Голоса, что звучали эхом под сводами потолков, казались до невозможности громкими. Не держи меня Нацухи за плечо, точно бы дала деру. А ведь, Кей даже слова не сказал о командах, с которыми им предстоит столкнуться. Благо, вчера днём я очень удачно прошла мимо зала, где Нацухи с отцом смотрели спортивные новости и там мелькнул репортаж о Карасуно и их сегодняшнем противники — Аобаджосай. Или же наоборот. Что, впрочем, не особо-то и важно. Мы с маленьким паршивцем сидели на трибунах, он снова с кем-то увлечённо переписывался, а я листала вручённую ему брошюру. Мое внимание привлёк игрок по имени Ойкава Тоору; помнится, Шпала-кун упоминал какого-то «Ойкаву-сана», что же, скорее всего это он.
— Нацухи, а он сильный игрок? — я тыкаю пальцем на фотографию в брошюре, прямо на лицо игрока с номером «1».
— А, этот… — брюнет отрывается от экрана телефона и смотрит на фотографию сосредоточенным взглядом. — Он играет за вторую по силе команду в префектуре, он их опора. Можно сказать, лучший связующий в префектуре.
— Значит сильный. — сама себе говорю я, невидящим взглядом смотря куда-то на площадку, где Карасуно только вышла на разминку. И от того, восторженный вопль Нацухи почти что пугает меня.
— Ты видела?! — он дёргает за рукав рубашки так сильно, что едва швы не трещат. — Тот рыжий паренёк, с тебя ростом, а так высоко прыгает!
— Если ты так «удачно» пошутил про мой рост, то тебе не жить. — но брат меня не слушает совершенно, просто выхватывает листовку из рук и что-то ищет. А я внимательно присматриваю к тому, о ком мне говорил Нацухи. И ведь правда, это тот самый паренёк с которым я столкнулась относительно недавно. Возможно, именно о нем говорил Ямагучи. И видимо, этот рыжий паренек один из ненормального дуэта: «Кагеяма и Хината», коими их окрестил Кей. Хотелось бы верить, что наша команда победит, но что-то подсказывает о неверности моих предположений. Время покажет.
Игра казалась мне немного скучно, честно говоря, я не понимала, почему Нацухи так восторженно скачет под боком. Да, ответный сброс был эпичным, да у них классный прием, сильные подачи и прочее. Только такого дикого азарта я не чувствовала. Мне было, всё равно… Ещё и эти тупые ошибки Тобио… В какой-то степени я понимаю, почему он так пытался вытащить потерянные очки, но все же, так глупо. Желание победить у каждого развито по-своему, у меня и Кагеямы есть некая схожесть в мышление, хотя эгоизм — не самая лучшая черта в командном виде спорта. Мне не понять его. Кей был прав, когда сказал о различности наших мотивов. Король просто брал на себя слишком много ответственности, не считался с мнением команды, а всё из-за желания победить. Я же никогда не стремилась к этой самой победе, даже не ставила себе цель: «Быть лучше всех.». Странно получается, парадоксально как-то, те, кто хотят победить, добиваются её потом и кровью, а кто не стремится к ней, получают все задаром. Это априори.
— Аяно, тебе скучно? — спрашивает брюнет рядом, замечая мой скучающий взгляд. С того момента, как Тобио посадили на площадку, смотреть игру и вовсе стало не интересно. Я лишь скупо киваю, не желая даже голос подавать. Эта игра утомляет. — Почему?
— Не знаю, не впечатлило.
— Противная ты. — фырчит братец, будто сказанные им словам нечто новое. Как будто это может меня задеть.
Смотря на брюнета на скамейке запасных, становится интересно, какого это, быть уником среди них всех? Мне кажется, что уже сейчас виден его уровень. У него мало опыта, но кажется, талант в этом плане несколько окупает неопытность. В какой-то степени это несправедливо. Белобрысый парень тоже хороший игрок, и все равно, на поле почти всегда Тобио. Да ещё и этот Ойкава, он странный, сразу видно, у кого учился Кагеяма, правда, последнему немного не хватает мозгов. Что, наверное, удручает. Не хочется мне добиваться парня, как предсказывал Тсукки. Это несколько печально. Что же, будь что будет.
— Я думал, что они смогут победить. — не хочется признавать, но Нацухи прав, в последней четверти они почти смогли выиграть, но все же, опыт был на стороне второй команды, оно и понятно, почти все там третьегодки. Не сложно представить, какой злой будет Тобио, так что лучше не пересекаться с ним до завтрашнего вечера, не буду лишний раз его добивать. Моё здоровье мне, пока-что, дорого.
— Один из немногих случаев, когда я с тобой согласна. — автобус должен прийти минут через 5-7, и перспектива все это время разговаривать с братом мне не нравится. Он излишне болтлив и догадлив.
— Зачем ты поехала? На вряд ли из-за Тсукишими. — прямо спрашивает наглый ребенок, скрещивая руки на груди, будто у него есть какое-то превосходство. Но оно мнимое; пустое, неустойчивое и ненадёжное, как карточный дом.
— Так нужно было. — пожимаю плечами, не желая что-то ещё говорить. Нацухи задирает нос, смотрит надменно и как-то разочарованно. Даже если он что-то заметил, свои доводы он оставит при себе. Горделивый ребёнок.
— Не надоело планы строить, а? — фырчит парень, проводя пятерней по «ёжику» на голове.
— Нацухи, будь умничкой и не лезь в чужие дела.
Главная проблема наших отношений: нежелание найти общий язык. Что-то из серии: «Да, мы можем не ругаться и жить мирно, но почему-то делаем всё для того, чтобы эта цель не была достигнута.». Честно говоря, даже не помню, когда это все началось, когда мы с братом начали грызться из-за каждой мелочи. Хотя, в конечном итоге, все свелось к тому, кто привезёт домой больше наград и получит внимание родителей. Но сколько бы медалей я не привозила с соревнований, хвалили только Нацухи, вот такой вот парадокс. С одной стороны я понимаю, что во мне вскипает детская обида, ведь младшим детям чаще всего достаётся намного больше внимания, а с другой, эта обида не даёт принять все, как объективную действительность. Помутняет рассудок, давит, ложится удушливой пеленой и заставляет задыхаться. Сколько не беги, а от себя не убежишь. Ты либо устанешь бежать и сдашься, либо пробежав лишь короткую дистанцию, будешь мучаться от боли. Суровое реалити, своего рода априори. Константа, аксиома — называйте как хотите, сути это не меняет.