Дотянуться до тебя

      Повседневная жизнь вошла в какое-то подозрительно спокойное русло, никаких перепираний с отцом или Нацухи, даже Кей-чан больше не намекал на ту историю с «Королём», за что я могла сказать ему огромное спасибо. Но это было слишком скучно. Я даже начала скучать по тому времени, когда я фактически не выходила из бассейна. Я часто встречала Кагеяму около автоматов с напитками, но заговорить с ним не решалась. Возможно, можно было подумать, что он мне нравится, но это не так. Но тем не менее он мне не безразличен, но и тут обольщаться не стоит, ненависть, это тоже проявление чувств. Почему я его возненавидела? Да и собственно за что и когда успела? На этот вопрос я не могла дать ответ, но каждый раз, когда я его видела меня колотило от злости. Чем я хуже него? Понять до сих пор не могу. Так же не понимаю, почему Кей-чан тогда сказал, что я хуже этого парня? «Королем площадки» его назвали из-за его эгоистичной натуры и таких же пассов. Своё первое и самое распространённое прозвище «Королева заплыва» я получила ещё учась на первом году средней школы, когда наша команда на финале национальных заняла первое место в комбинированной эстафете только за счет моего последнего рывка. К тому же я взяла тогда два золота и одно серебро за одиночные заплывы. Второе своё прозвище я получила совсем недавно, в январе этого года, на своих третьих национальных. «Королева-предатель» — так меня прозвали мои же «товарищи» по команде. После того случая я и решила уйти из плавания, больше не видя смысла им заниматься. Никто так и не понял, почему я так поступила, да и кажется, даже не пытались. Всё что я знаю о них, так это то, что большинство после этого получили приглашения в самые разные частные школы с сильными клубами, кто-то остался в Мияги, некоторые перешли в частные пансионы в Токио или школы в городах входящие в агломерацию Большого Токио*. Вообщем не вышли за пределы Канто и Тохоку. Меня это несколько расстраивало, я бы не сказала, что эти змейки были так хороши, чтобы получать приглашения из самого Токио.       — Нитами, ты сегодня убираешь кабинет химии с мальчиком из параллели, — оповестила меня староста Миюзуми с какой-то поганой завистью в голосе. Ну да, сегодня же пятница время генеральной уборки перед выходными. «Да лучше бы я убиралась с тобой» — едва не срывается с языка. — Только будь осторожна, все кто с ним раньше дежурили, говорят, что он отлынивает или вообще сбегает.       Тоже мне проблема, я бы сама с удовольствием сбежала. И вообще, у меня на пыль аллергия. Я просто киваю девушке в ответ, и подхватив свою школьную сумку иду в кабинет химии. А то правда, мало-ли одной драить класс не хочется. И какого было моё удивление, когда посреди класса химии стоял никто иной, как Шпала-кун. Вот же чёрт. Только его мне для полного счастья не хватало. Парень пронзает меня своими серыми глазами, да так, что становится не по себе.       — Скажи мне пожалуйста, почему из всех в школе меня поставили именно с тобой?       — А мне то откуда знать, — безразлично кидает парень и медленно начиная приближаться к выходу. Вот же, Миюзуми не пустословила про то, что Шпала-кун сваливает почти сразу.       — Что, не царское это дело помогать в уборке, а «Король?» — слетает с языка прежде, чем я успеваю понять, что я только что сказала. Я вижу как парень дёргается и замирает на пол пути к выходу. Волны злости исходящие от него практически осязаемы и я понимаю, что сказала что-то не то. «Кагеяма-кун ненавидит, когда его называют „Королём“!» — всплывают в сознании слова Ямагучи. Ну что же, он сам виноват.       — Что ты только что сказала? — от его взгляда и тона становится жутко, он разворачивается и изменив траекторию своего движения в несколько шагов оказывается напротив меня. И тут столкнувшись с ним взглядом я понимаю, что глаза то у него не серые, а тёмно-синие.       — «Король площадки», если я не ошибаюсь? — я усмехаюсь, но при этом сердце у меня колотится как ненормальное, мне сейчас ужасно страшно, аура его злости вышибла весь дух, — Не пойми неправильно, меня не интересует волейбол. Но меня бесит твой эгоизм. Правду говорили, что ты эгоистичный король.       — Не смей меня так называть! — я начинаю медленно отступать, но попытки бесполезны. Я оказываюсь прижата к стене за считанные секунды. И когда он только успел? Его взгляд меня пугает и я сглатываю ком в горле. Двусмысленность положение одновременно пугает и смущает.       — Может отойдёшь? — наконец-то подаю голос, но руки и ноги такие ватные, что оттолкнуть его я попросту не могу. Силы как будто покинули меня, когда его пугающий взгляд был обращён на меня.       — Раз тебе не интересен волейбол, — начинает он, но на шаг назад отступает, давая мне возможности перевести дух и вздохнуть полной грудью, — Тогда откуда тебе известно это прозвище?       — Кей-чан мой друг детства, — он непонимающе смотрит на меня и я понимаю, что наверняка этот пустоголовый не помнит или не знает имя Тсукки. — Тсукишима Кей.       — Ясно. — он отходит совсем и собирается уже сбежать, как я окликаю его снова. Не хочу убираться одна, скучно и долго.       — Эй, не оправдывай своё прозвище и помоги убраться!        Он издаёт что-то похожее на страдальческий вздох, но скидывает свою сумку около входа в кабинет. Туда же ставлю и свою. Вот же, может же когда захочет. Этот парень как оказалось, очень даже неплохо убирается. Такое ощущение, что его просто ничего не мотивирует на уборку. Хм… Странно.       — Эй, Кагеяма, у тебя никогда не возникало желание уйти из волейбола?       — Нет. — отвечает брюнет, методично протирая оконную раму.       — Даже когда получил прозвище?       — Да. — но рука его всё-таки сжалась в кулак, но не думаю, что это от того, что я разгадала его тайну, скорее неприятные воспоминания. — А что?       — Ну… Мне просто стало интересно. — хотя у самой от воспоминаний тех соревнований мгновенно начинает тянуть плечо. Я дёргаю рукой, пытаясь отогнать наваждение. Но оно не проходит, только что-то сильнее сдавило связки и мышцы под кожей. Хватаюсь за плечо свободной рукой и замираю, чувствуя, как бешено колотится сердце и как сильно что-то тянет под кожей.       — Эй, что с тобой? — брюнет оборачивается именно в тот момент, когда по руке проходит особенно сильный спазм и я едва не скручиваюсь, опираясь на парту, которую протирала минутой ранее.       — Руку тянет — с губ едва не срывается болезненный стон. Парень в пару шагов подходит ко мне, и проходит руками по лопатке и руке до локтя — разминая. Боль отступает через полминуты, сменяясь легким покалыванием.       — Травма? — то ли уточняет, то ли констатирует факт Кагеяма. Я просто киваю, не находя сил в себе ему ответить. Что-то было пугающе в том, что только что произошло. — Ты чем-то занимаешься?       — Ага. Плавала раньше, сейчас забросила, — голос немного дрогнул, но из-за чего я так и не поняла. Кагеяма всё ещё аккуратно разминал мою конечность, и от этого становилось неловко. — Слушай, если ты бы решил не играть в волейбол, пожалел бы потом?       — Не знаю, — он наконец-то убирает руку с моего плеча и подносит её к подбородку, — Я пошёл в старшую школу чтобы продолжить играть в волейбол.       Ааааа… Ясно. Значит он один из «тех самых». Сидит «на игле» любимого дела. Видит в волейболе смысл своей жизни, наверняка и сейчас помогает убираться, чтобы поскорее сбежать в зал и покидать мячи. Или что они там делают? Я не осуждаю его за это. Наверное… Я не знаю, стоит ли осуждать за такое или нет, в конечном итоге, каждый видит что-то смыслом жизни, если это игра в волейбол, почему бы и нет? Если бы я любила плавание так же сильно, я бы тоже бросила всё и приняла приглашение сильнейшего клуба из Токио. Но я не так сильно зависела от плавания чтобы видеть в нём смысл жизни. А я всё ещё хочу плавать?       — Понятно, — я не знаю, что ещё можно ответить на такое. Да и будь это, например, Юми. Она бы закатила глаза и продолжила что-то лепетать. С Кей-чаном мы бы половину дороги перепирались, а половину смеялись над подколами друг друга. А это Кагеяма, человек, который по мнению Кея намного лучше меня в плане характера и отношению к людям. Это меня бесит. Но меня уже не колотит от злости, хотя нахожусь я с ним в одной комнате. Привыкла что-ли? И тут в мою головушку приходит просто безумная идея, и я мгновенно её озвучиваю, — Расскажи мне о Китагаве Даичи.       — Зачем?       — Ну… В средней школе я слышала о волейболе только мельком, да и школа наша, была не очень то сильная, а ты насколько я понимаю, пришёл из сильной, — я не смотрю на него, потому что к щекам неожиданно прилила кровь, я не понимаю, из-за чего мне стало так неловко. Из-за того, что он помог мне с рукой? Или из-за этой странной просьбы? Это всё потому, что я хочу понять, какие люди дали ему такое прозвище, почему Кей сказала, что я хуже него.       — Эм… Ну хорошо.       Как выяснилось позже, этот парень весьма плохой рассказчик. Многое он недоговаривает до конца, а что-то наверняка умышленно или подсознательно скрывает. Хм, это бесит. Вообще я мало что смогла понять из его рассказа, единственное, что я поняла: есть некий «Ойкава-сан» у которого Кагеяма научился подачам и как я в принципе смогла понять, он то ли его боится, то ли уважает. Мне его не понять, да я и в принципе не стараюсь.       Мы продолжаем убираться и когда мы лезем на шкафы, чтобы протереть там пыль, я начинаю кашлять и чихать. Чёртова аллергия. Глаза начинают слезится почти сразу и мне приходится просить брюнета помочь, дабы не начать реветь ещё больше. Зрелище это мало приятное, особенно учитывая то, что у меня близорукость и я ношу очки. Ещё с час мы убираемся и взглянув на время брюнет практически пулей вылетает из кабинета, кажется, на тренировку опаздывает. Беру свою сумку и закинув её на плечо выхожу из класса и направляюсь домой. Убедившись, что Юми уже ушла домой надеваю наушники и решаю прогуляться. Дома сейчас нечего делать. Завтра суббота, а в очередной раз сбегать к Юми я не хочу, приелось уже. Я живу достаточно близко к школе и меня уже начало раздражать. Пешком всего-то минут пятнадцать. Не ходил бы Кей в свой дурацкий клуб, у него бы посидела после школы. Скоро уже май, в июне кажется начнутся первые отборочные на национальные по плаванию. Надо будет найти кого-то, кто знает когда именно, не хочу я в Сендай ехать одна, да ещё и без весомого повода. Скорее всего те, кто остались в Мияги сейчас плавают за Шираторизаву или ещё пару тройку сильных команд. После последних национальных в средней школе мои «товарищи» получили широкую известность. Хотя и вцепились в бронзу фактически зубами, обогнав нашего главного соперника на 0,01 секунды. «Еле вытянули» — сказал тогда тренер. Он, пожалуй, был единственный, кто осудил этих змей за то, что они дали мне такое прозвище. Да и вообще за то, что посмели хоть что-то мне сказать.       Домой я прихожу только в шесть вечера, умудрившись намотать кругов аж на полтора часа. Семейство как раз садится ужинать, и я переодевшись спускаюсь к ним. Я чувствую какое-то странное напряжение за столом, но особо сильно на этом внимание не заостряю. После поднимаюсь в комнату и сажусь за уроки. Ближе к часам десяти в комнату нагло заваливается Нацухи. Игнорируя при этом мою реплику о том, что мне надоело его наглое посягательство на моё личное пространство.       — Не будь занудой, — фыркает он и по-хозяйски заваливается на мою кровать, — Лучше объясни мне тему по математике.       — Самому разобраться слабо? —  скрещиваю руки на груди и пытаюсь убить самовлюблённого ребёнка взглядом, к сожалению, ему пофиг, — Я вроде бы не нанималась в репетиторы. Так что, будь добр, покинь мою комнату.       — Знаешь, — его лицо искажает самодовольная усмешка, — А если я покажу это отцу, как думаешь, что он скажет?       В его руках вижу слишком знакомую продолговатую коробочку, в которой, я точно знаю, осталось всего две ампулы с лекарством. Мелкий ублюдок!       — Где ты их достал? — и сама же мысленно отвечаю на свой вопрос. Я так и не достала эту коробочку из своей спортивной, уже пустой, сумки в кладовке. Он наверняка решил покопаться там, дабы найти там что-то интересное, вот и нашёл. — Неважно. Думаешь меня этим можно шантажировать? Наивный. Мне абсолютно пофиг, узнают об этом родители или нет.       — Блефуешь! — достаточно громко восклицает брюнет, а потом замолкает, понимая, что может опять привести сюда родителей. Но он ошибается, мне правда, уже давно всё равно.       — Нет. — я усмехаюсь, — Давай, беги и расскажи все отцу, папенькин сыночек!       На самом деле если он расскажет, то будет даже немного проще. Надоело уже скрывать это. Брат открывает коробочку и начинает считать пустые ячейки. Четыре. Наверняка проводит не хитры математически расчёты и что-то вспоминает. Например, сколько дней длились одиночные заплывы. Он долго смотрит на ампулы и его глаза расширяются. Я чётко могу прочитать шок и неверие. Догадался? Молодец!       — Подожди, ты же не хочешь сказать что ты… — он странно начинает путаться в словах и вся его маска наглого ублюдка спадает, показывая его истинную детскую натуру, — Ты ведь не могла…       — Ещё как могла, — забираю из его рук коробку с лекарством и кладу на стол. Нацухи сидит на кровати и широко распахнутыми глазами смотрит на меня. Образ, который он сам мне придумал после национальных рушится, как карточный домик. — Всё ещё считаешь, что меня справедливо обозвали предателем?       — Но если всё так… — его лицо приобретает оттенок злости, нет, скорее он даже в ярости, — Почему ты не сказала своей команде? Ты и родителям ничего не сказала! И ты миришься с таким отношением к себе? Ты реально дура!       — Прикуси язык, — он осекается и не пытается продолжить свою проповедь, — Почему я так поступила тебя не касается и не должно. Закончим этот бесполезный разговор. — сажусь на край стола и провожу рукой по картонке, — Хочешь сдать меня родителям, валяй, мне всё равно.       Нацухи что-то бурчит себе под нос, и вылетает из комнаты. Если бы он действительно хотел меня спалить, то сразу бы схватил коробку и выскочил. А так, он всё ещё лежит на столе и не особо то мешает. Но убрать её всё-таки стоит, мало-ли что.       Уже на середине третей недели в школе становится просто невыносимо. Люди страшно бесят, особенно визжащие одноклассницы. Даже Юми, и та сейчас невероятно раздражает, что хочется порой ей треснуть. Кей-чан буквально живёт на тренировках, и очень редко, когда после школы я могу посидеть у него. Не то чтобы мне было необходимо его общество, просто это был единственный адекватный человек в моём окружении. Дома меня ждали родители и наглый братец, от которого в последнее время столько проблем, что хоть на стены лезь. После того, как он нашёл ампулы с препаратом, он резко изменил своё отношение ко мне с презрительного, до жалостливого. И это действовало на нервы. Конечно, он понял мою реакцию по своему, и нельзя сказать, что это мне на руку. Я надеялась, что никто из моего семейства не узнает об этом. Но об этом узнал, пожалуй, самый проблемный из моих родственников. Напридумывал себе невесть что и радуется.       — Аяно, а возможно плыть со сломанной рукой? — как-то вечером спросил Нацухи, когда я ещё не успела сбежать наверх. Родители с удивлением уставились на нас, особенно отец. Мне всегда казалось, что он что-то, да подозревает. Этот малолетний идиот специально. Вот же.       — Логику включи, — скосила на него скептический взгляд, — Нет конечно.       — А с вывихнутой?       — Аналогично, нет.       — А с какой можно? — Ками, вот пристал. Не дай бог, ещё что-то ляпнет. Надо бы уже заканчивать этот разговор, а то родители начнут включать логику, вместо этого недомерка.       — Без понятия. Я похожа на человека, который знает? — говорю раньше, чем понимаю, что я собственно сказала. Один из троих точно уверен, что я знаю.       — Вообще-то да, — он ухмыляется так, что скулы сводит от злости. Я бурчу что-то про то, что он дурак и поднимаюсь в свою комнату. Чёртов эгоистичный засранец, только о себе и думает.       Оставляю на столе листочек с наспех начёрканными иероглифами: «Ушла на пробежку». Беру плеер и, спустившись вниз по лестнице около окна действительно ухожу на пробежку. В паре километров от дома, встречаю того, кого уж точно не ожидала тут встретить. Хотя нет, кого я обманываю, его встреть было бы вероятнее всего. Парень останавливается около меня и с полминуты просто удивлённо смотрит на меня. Как и я на него.       — Добрый вечер, Король.