Мой безумный сосед

Улыбаюсь сам себе и смотрю на часы. Эдриенн придет ещё не скоро. Ну вот почему она просто не может остаться со мной навсегда и никуда от меня не отходить?! Хотя она даже ещё не моя девушка… Интересно, а если ей показать мою работу, она опять скажет, что я занимаюсь бумагомарательством? Или ей на этот раз понравится? Я схожу с ума от волнения, мысли так и мечутся туда-сюда, но сейчас они ужасно мне приятны, ведь теперь я знал, что она делает это не из жалости. Может, я и правда смог это сделать. Когда на часах уже шесть вечера, в мою палату заглядывает Эдриенн.  — Эй, безумный, к тебе можно? — девушка смущённо улыбается, а на её щеках застывает румянец. Я тут же выпрямляюсь, и когда она садится на кровать, я тут же притягиваю Эд к себе и начинаю целовать. Как же я скучал по этому. Когда поцелуй заканчивается, девушка смотрит на меня, но тут же отворачивается.  — Эдриенн, ты чего? — смотрю на неё обеспокоенно, но вижу, что Эд улыбается и закусывает губу. И вот тогда я понимаю, что я просто молодец, настоящий гений прям!  — Всё хорошо, Билли. Я вдруг вспоминаю о песне и подпрыгиваю на кровати от волнения. Эдриенн охает и хочет дать мне подзатыльник за это, но я быстро протягиваю ей листочек, и сжав его в кулачке девушки, шепчу:  — Пожалуйста, прочти его дома. Не сейчас, а дома, хорошо? — Девушка ужасно удивлена моей просьбе и тому, как я смотрю на неё. Но она не возражает: она кивает, и улыбаясь, продолжает так же рассматривать меня. Эдриенн Прежде чем я покидаю Билли, мы снова целуемся. И на этот раз этот поцелуй длится довольно долго. Он полон нежности, какой-то теплоты. У меня снова перехватывает дыхание. Мне очень не хочется уходить, не хочется, чтобы это прекращалось, не хочется снова сидеть дома в одиночестве. Билли просто зарывается лицом в мои волосы, крепко прижимая меня к себе. Я даже чувствую его сердцебиение. Боже мой, это так странно… и невероятно круто! Видимо, парню тоже очень не хочется меня отпускать. Но что поделаешь… Всё равно сейчас время посещений закончится, придёт дежурный врач и всех прогонит. Я и так просидела у него максимально возможное время. Перед дверью я оборачиваюсь и ещё разок бросаю взгляд на Билли, тяжело и печально вздохнув. Он смотрит на меня глазами голодного щенка. Выйдя из палаты, я уже чувствую тупую ноющую боль в груди. Нет, проводить вечер в одиночестве мне совсем-совсем не хочется. Ещё раз смотрю на листок, который всё ещё держу в руке. Почему Билли попросил меня прочитать его дома, а не при нём? Стесняется? Минуту я колеблюсь, думая открыть прямо здесь, но решаю всё же потерпеть до дома, и убираю листок в рюкзак. Шагая по улице, я смотрю вокруг и улыбаюсь до самых ушей как дурочка. Почему-то всё вокруг кажется таким прекрасным и радостным, а на душе у меня очень тепло, и так хочется поделиться этим теплом с другими! И несмотря на то, что ничего ещё между нами окончательно не решилось, несмотря на то, что я не представляю, что будет дальше, мне просто очень радостно, просто что Билли есть, и что он пока рядом со мной. Даже сейчас, хотя он далеко, я чувствую, что мне его очень не хватает и тоскую от этого, это какая-то приятная, согревающая тоска. Примерно как завернуться в уютный тёплый плед. Последние несколько дней кажутся мне теперь лучшими в моей жизни, и они очень изменили меня. Придя домой, я наливаю себе кофе и сажусь за стол с этим листочком. Почему-то никак не могу решиться его открыть. В ушах гулко и часто стучит пульс. Наконец, разворачиваю, и мои глаза быстро бегают по строчкам. Это песня. Слова наполнены глубокой теплотой, привязанностью, нежностью. Я сижу, прижимая листочек к груди обеими руками, улыбаюсь тёмному окну, а по лицу текут слёзы. Благодаря этим словам я очень чётко почувствовала присутствие Билли где-то рядом. Так хочется его покрепче обнять от переполняющей меня благодарности. Я должна его сберечь. Потому что теперь чётко понимаю, что действительно влюбилась. Окончательно и бесповоротно. А самое приятно и радостное — осознавать, что твои чувства взаимны.

***

В это утро я просыпаюсь очень рано и подскакиваю, словно ошпаренная. О том, чтобы ещё поспать, не может быть и речи — я уже начинаю чувствовать зарождающее волнение. Сегодня Билли должны выписать из больницы. Поэтому я, решив, что после продолжительного отсутствия хозяина дома, у него наверняка нет никакой нормальной еды, отправляюсь в магазин и покупаю самые необходимые продукты: молоко, хлеб, сыр, яйца, чай, кое-какие крупы и прочее. Дома я изо всех сил стараюсь себя чем-то занять. Прибраться, посмотреть телевизор, даже пытаюсь что-то поучить. Но ничего у меня не получается: я слишком нервничаю, чтобы сосредоточится на конспекте дольше пять минут. Второй половины дня я жду одновременно с радостью и с содроганием. Мне очень хочется скорее увидеть Билли Джо, но я не знаю, как сложатся дальше наши отношения, поэтому переживаю. Я то и дело подхожу к окну в гостиной и гляжу в сторону его дома, надеясь заметить признаки жизни. А сердце в груди при этом шумно и сильно бухает. Когда солнце уже начинает клониться к закату, я слышу во дворе шум автомобиля. Вскакиваю как ужаленная и кидаюсь к окну. Точно — Армстронг собственной персоной. Майк и Тре помогают ему перетащить вещи, парни прощаются, и Билли исчезает в доме. Я выжидаю пятнадцать минут из чувства такта — чтобы человек успел хоть как-то освоиться и сделать какие-то дела, если возникнет такое желание. После этого подхватываю рюкзак с покупками и с бешено бьющимся сердцем иду к соседу. Поднявшись на крыльцо, толкаю дверь — она оказывается открытой. Из гостиной доносится голос Билли.  — Ну вот, приятель, мы наконец-то дома. Ты рад? В ответ ему доносится негромкое «мур-мяу». Я встаю в дверном проёме, опершись на косяк. Моим глазам предстаёт невероятно милая картина: парень сидит на диване и гладит пушистого рыжего кота. Некоторое время я с улыбкой наблюдаю за этой сценой. Потом решаю, что надо всё-таки обозначить своё присутствие.  — Привет, сосед.  — Эд! — Билли буквально подскакивает с дивана, будто его выбросило катапультой. Обиженный кот с ворчанием отскакивает в сторону от буйного хозяина. — Ой, я так рад тебя видеть! Он подбегает ко мне, легко целует в губы и обнимает.  — У тебя дверь была открыта. Это нормально? — ухмыляюсь я.  — Нууу… я очень надеялся, что ты придёшь… Видимо, не зря, — Армстронг пожимает плечами и хитро улыбается. Мы оба смеёмся.  — Я тебе тут принесла кое-что, а то у тебя наверняка на кухне запустение, — протягиваю парню рюкзак.  — Ой… — взяв рюкзак, Билли даже слегка краснеет. — Спасибо тебе большое, Эди! Ты такая заботливая! — сказав это, сосед обнимает меня ещё крепче и снова целует. На этот раз поцелуй гораздо более долгий и решительный. Тянусь к нему и даже привстаю на мысочки. Кровь стучит в висках, я заливаюсь краской, но мне невероятно хорошо. В животе что-то сладко тянет и ноет, а от прикосновения его рук по спине бегут мурашки. В этот самый момент питомец юноши, который подошёл, видимо, изучить, что за непрошеный гость пожаловал в такое время, с недовольным мяком отскакивает в сторону. Прервав поцелуй, я утыкаюсь лицом в грудь Армстронга, и мы снова оба хохочем.  — Похоже, твой кот меня совсем не любит, — произношу я.  — Ничего, сейчас полюбит! — весело произносит Билли. — Это легко исправить. Его просто надо накормить. Подожди, я мигом, — с этими словами он направляется в кухню, и оттуда до меня доносится грохот коробки с кормом. — Эй, Зеро, малыш, иди скорее сюда! Иди кушать! Какое-то время Билли возится на кухне, гремя кошачьими мисками и разбирая сумки. Я тем временем сажусь на диван, который под моими весом тут же противно скрипит, и оцениваю обстановку. Глядя на всё это, хочется только покачать головой. Сразу видно, что это жилище холостого панка. Никакого намёка на обычный домашний уют. Ни фотографий, ни картин, ни просто каких-то милых безделушек. Камин набит самым разнообразным мусором. Там и какие-то старые журналы, и пачки от сигарет, и бычки, и даже остатки еды. По углам высятся горы бутылок, коробки из-под пиццы и прочих подобных вещей, кучи нестиранной одежды. Рубашки, футболки, джинсы висят в самых неожиданных местах: на карнизе, на торшере, спинках кресел. Обои заляпаны каким-то соусами и, кажется, даже кое-где краской. Стол завален целой кипой бумаг. Все поверхности покрыты толстенным слоем пыли. Единственное, что выглядит более-менее прилично — это стопки книг и дисков, разложенные на каминной полке, подоконниках, телевизоре. Боже мой, как он вообще умудряется найти что-то в этом хаосе? Надо помочь парню привести своё обиталище в порядок, а то как же так жить-то можно… Билли возвращается с подносом, на котором стоят две чашки с чаем и вазочка (надо же, у него даже такое нашлось!) с печеньем, которое очень кстати оказалось в принесённом мной рюкзаке. Бесцеремонно сбросив часть бумаг под стол, юный панк ставит поднос на стол и плюхается на диван рядом со мной.  — Прошу, — улыбается он. — Прости, но больше мне тебя просто нечем угостить.  — Да ничего, всё хорошо, — смеюсь я. Беру чай и отпиваю. — Как твоя голова?  — Уже намного лучше, спасибо, — словно в подтверждение своих слов Билли Джо бодает меня головой в плечо. Широко улыбаясь, обнимаю его и опускаю голову на плечо парня. Он обнимает меня и прижимает к себе, зарывшись носом в мои волосы. Гладит меня по спине. Какое-то время мы так и сидим в тишине. Если, конечно, не считать доносящегося с кухни шуршания, которое издаёт кот, решивший полазить по пакетам. В окно стучат крупные капли дождя. Тяжёлые свинцово-серые тучи заволокли небо, и на улице стало совсем темно. Льёт как из ведра. Ну и как мне теперь домой идти?  — Как же я рада, что ты выписался, — наконец, произношу я.  — А я-то как рад, — ухмыляется Билли.  — Слушай, — смущённо опускаю глаза. — Ты песня, которые ты мне отдал… Она просто потрясающая!  — Правда? Тебе понравилось?! — глаза Билли Джо загораются задорным огоньком.  — Да! — горячо заверяю я. — Сыграй её, пожалуйста! Мне очень хочется послушать! Настала очередь Армстронга краснеть.  — Ну… Я не уверен… Сжимаю руку парня и заглядываю прямо ему в глаза.  — Билли, ну пожалуйста! Я же знаю, что ты потрясно это умеешь!  — Ладно, ладно, убедила. Билли встаёт, улыбаясь, глядит меня по щеке и идёт за гитарой. Начинает играть. Поначалу мы неотрывно смотрим друг на друга. Всё это в сочетании — слова, музыка, мягкий, будто ласкающий, голос Билли — звучит настолько великолепно, что не передать словами. Я погружаюсь в музыку полностью: зажмуриваюсь, начинаю раскачиваться в такт и тихо нашептывать слова. По телу от удовольствия бегут мурашки, а по лицу струятся слёзы.  — Билли, это просто потрясающе! — говорю я, когда музыка смолкает. Крепко обнимаю и целую Билли. Он наклоняется и целует меня в нос. Я смешно морщусь, и мы снова целуется. На этот раз очень долго, поцелуй становится всё развязаннее, мы всё теснее прижимаемся друг к другу. Юноша неожиданно отрывается и целует меня в шею. Я сама не замечаю, как вскоре мы уже оказываемся в лежачем положении. Армстронг запускает руку мне под одежду и гладит поясницу. Я не останавливаю его, хотя мой разум диким голосом вопит, что не надо этого делать сейчас. Но впервые за очень долгое время я действительно знаю, чего хочу. И я по-настоящему хочу именно этого. Поэтому — в первый раз за очень долгое время, — я велю разуму заткнуться и делаю то, чего просит душа. Моё сердце бьётся в бешеном темпе и, кажется, вот-вот пробьёт грудную клетку. Лицо горит, руки дрожат кажется, каждая клеточка моего тела трепещет. Задираю рубашку Билли и нежно пробегаю пальцами по обнажённой коже. Юноша прерывает поцелуй и забавно извивается, издав сдавленный смешок. Снова подтягиваю его к себе, и пока мы продолжаем целоваться, нарочито неторопливо, пуговица за пуговицей, расстёгиваю его рубашку.  — Стой, — Билли снова прерывается и, тяжело дыша, нависает надо мной. Парень смотрит мне прямо в глаза. — Ты точно уверена, что хочешь этого? К тому же… на старом диване…  — Знаешь, мне особо без разницы, где именно. Честно, — улыбаюсь я. Целую Армстронга и поднимаю руки, позволяя ему стащить с меня футболку. Вскоре мы превращаемся в какое-то безумное переплетение рук и ног, и я даже уже перестаю понимать, где заканчивается моё тело и начинается тело Билли. И в какой-то момент происходит одновременно сразу несколько событий. За окном сверкает молния, на секунду осветив захламлённую комнату ярким сиянием, почти сразу же раздаётся оглушительный гром. В ту же секунду несчастный диван под нами громко трещит и, наконец, не выдержав такого неуважения, с грохотом обрушивается на пол, а из-под него с диким воем вылетает рыжая молния. Только хвост мелькает за дверью. Мы оба начинаем хохотать и, естественно, ничего больше у нас не выходит. Мы просто лежим рядом и ржём, как два дурака, заливаясь слезами. Билли периодически ойкает — ему всё ещё больно смеяться из-за травмированных рёбер, — но остановиться он не может, как и я. Когда мы немного успокаиваемся, то какое-то время лежим и смотрим друг на друга, оба улыбаемся, как дурачки. Билли снова обнимает меня. Довольно долго мы просто болтаем о всякой всячине. Мне так легко, тепло и уютно, как не было уже очень давно. И в какой-то момент меня просто начинает вырубать, и в конце концов я засыпаю. Я уже лет сто не спала так сладко, как в эту ночь в объятиях Билли.