феникс

«если это называется любовью, то мы с тобой в полном дерьме» сольхён тогда посмеялась, кажется. шампанское било в голову, и сольхён тогда, кажется, смеялась надо всем (над собственным сломанным ногтем и над дизайнерскими босоножками, мирно дрейфующими по реке), зато чимин смотрел на сольхён как-то внимательно. и, кажется, не шутил. но это всё — кажется. потому что, сольхён, кажется, надо меньше пить. и вообще здоровый образ жизни пора бы начать вести. // «если это называется любовью, то мы с тобой в полном дерьме» сольхён тогда улыбнулась глупо. рядом с чимином было так нестерпимо хорошо, и пахло цитрусами и корицей. а ещё от чимина, в общем-то, пахло домом — трогательно-слащавым теплом. и сольхён, признаться, было наплевать, (ей только хотелось глупо улыбаться) потому что чимин невесомо гладил подушечками пальцев её бедро и пах домом, так трогательно-слащаво, что сердце громыхало громко-громко и крошечные бабочки садились на внутренние оживающие цветы. но всё это было. потому что сольхён пора бы уже выбросить из головы всё трогательно-слащавое. потому что жизнь, на самом деле, такая сука, и сольхён пора бы уже привыкнуть. // «если это называется любовью, то мы с тобой в полном дерьме» сольхён тогда наконец-то его расслышала. сольхён тогда душила внутренние цветы и крошила пальцами крошечных бабочек. сольхён дёрнула плечом безразлично, потому что всё ещё хотелось сохранить лицо (всё ещё хотелось остаться безразличной сукой, без всего этого трогательно-слащавого). но сольхён тогда (не хотела вовсе) чувствовала наконец-то, что было в этих словах. а ещё чувствовала, что чимин уже выбрал. сольхён крошила пальцами крошечных бабочек и продолжала чувствовать все его дурацкие желания, вроде какао по утрам или татуировки на ключицах. сольхён душила внутренние цветы и продолжала сохранять лицо, продолжала чувствовать ядовитую смесь горечи-обиды-сожаления, думая о банальных до ужаса «почему?» или «это же шутка». но жизнь ведь такая сука, и сольхён пора бы уже привыкнуть к этому дерьму.