Outlaws Of Love

В то же мгновение, как он впервые встретил решительный взгляд Эллисон Арджент, Роман Годфри понял, что они навсегда связаны одной неотвратимостью, которой суждено будет принять множество разных форм. — Я Эллисон, — произнесла она, а Роман, бесстрастно изучив ее лицо, сухо обронил: — У тебя большой рот и высокие скулы. Не в моем вкусе. — Не знала, что я в Хемлок-Гроув для того, чтобы понравиться тебе, — усмехнулась девушка в ответ, и эти снисходительные нотки в ее голосе заставили Годфри вздрогнуть, будто от пощечины. Никто, блядь, не смел дерзить ему. — А для чего ты в Хемлок-Гроув? — спросил он чересчур резко и, пожалуй, даже грубо. — Ты для всего ищешь особенные причины, да? — выдержав его пронзительный взгляд, отозвалась девушка. — Нет, — ответил Годфри, помолчав несколько долгих секунд. — Давай договоримся, Арджент. Сразу, чтобы позже не возникло никаких недоразумений. — Неужели станешь делить со мной территорию? — в ее карих, удивительно теплых (по сравнению с голубыми льдами его собственных — особенно) глазах искрилось веселье. — Не стану, — отозвался Роман, не улыбнувшись. — Просто хотел предупредить. Руманчеки ушли отсюда ни с чем. — О, ну я-то совсем не похожа на Руманчеков, — заверила его Эллисон, и теперь в ее голосе ему почудилась скрытая угроза. — Моя семья — нечто совершенно иное. — Ты и твоя семья купили земли Руманчеков, — напомнил ей Роман. — Там и оставайтесь. — Это ты мне советуешь по-дружески? — уточнила Арджент, рассмеявшись. — Понимай, как знаешь, — обронил Роман и пошел прочь, оставив ее одну в школьном коридоре. *** Прошло более полугода с тех пор, как Питер пытался сожрать его, но потерпел поражение и едва сам не оказался сожранным. Линда Руманчек предпочла увезти искалеченного сына прочь, зализывать раны и регенерировать, а Роман остался здесь, один, против своей безумной суки-матери и против самого себя: одержимого маньяка-пожирателя чужой плоти, мучимого после очередного убийства приступами совести. Было гораздо лучше, пока ебаный Руманчек не вмешался: это из-за него выплыла вся правда, из-за него Роман узнал, что на свете существуют люди, перекидывающиеся волками, а сам он — упырь, гуль, недо-вампир, падальщик и та еще мерзость. Прежде он понятия не имел, что значит ощущать себя мерзостью — его фамилия была Годфри, и его семья была сродни королевской в Хемлок-Гроув. Дружба с Руманчеком все изменила — сначала они вместе играли в героев и искали истину, потом ненавидели друг друга из-за Литы, потом едва не потрахались на пике чувств: когда миру вокруг тебя приходит пиздец, отчего-то дьявольски хочется трахаться, и не особенно важно с кем. А их миру тогда совершенно точно пришел пиздец — они оба узнали, что имеют вторую сущность. Вот только сущность Руманчека была просто мохнатой и клыкастой, а у Романа — темной и жаждущей крови и мяса. Они искали варгульфа, а нашли упыря — Романа, у которого отшибает память, когда его накрывает голод. Вот тогда-то Руманчек и решил, что единственный выход остановить убийцу — убить его самого. Шрамы от его блядских клыков все еще не рассосались у Романа на шее — приходится все время носить водолазки. Ардженты объявились внезапно — просто в один из вечеров Годфри, безучастно и понуро слоняясь у бывшего дома бывшего же друга, обнаружил, что вокруг трейлера горит свет и стоит грузовик, вокруг которого суетятся люди. Никто ничего не знал о них, никто не мог сказать, состоят ли Ардженты в родстве с Руманчеками, или же они просто каким-то случайным образом приобрели цыганские земли. Все, что Роману удалось разузнать о них, это то, что главу семьи зовут Кристофер, его жену — Виктория, и что у них есть дочь примерно его, Романа возраста, по имени Эллисон. Могла ли она быть какой-нибудь родственницей Питера? Наблюдая за ней украдкой в школе, Роман не мог ответить на этот вопрос однозначно. Могла ли она быть оборотнем? И этого он не знал тоже — ведь в Питере он этого распознать не смог. Представляла ли она для него какую-то угрозу? Да, определенно. Она следила за его домом, появляясь из леса и скрываясь в саду Годфри. Для чего ей было делать это, если не для того, чтобы причинить ему какой-то вред? Ему, или Оливии, или Шелли. Впрочем, он бы не возражал, если б Арджент сделала что-нибудь с Оливией — но вероятность этого была ничтожно мала. В школе Арджент держалась от него подальше, во время ланча сидела во дворе, обложившись книгами, и лишь изредка их взгляды встречались, но она почти сразу отворачивалась и вновь погружалась в свои дела. Это ее нарочитое бездействие, приправленное слежкой, порядком действовало Годфри на нервы. Он терпел долго — три недели для Романа Годфри и его нетерпеливого, злого любопытства, сдобренного толикой подозрительности и страха, показались вечностью. А затем он пришел к ее трейлеру и, когда она выскочила ему навстречу, в осенний дождливый вечер, наспех застегивая на себе куртку, потребовал ответа с поистину царскими нотками в голосе: — Какого дьявола тебе от меня нужно, Арджент?