«Папочка»

Девятая часть. Нет точной даты.

Что мне предначертано? Our Last Night, «Fate».

      Когда Наруто открыл глаза, он ясно осознал, что очень хочет плакать. Он остался совсем один, в странном месте, без Йонди-самы. Это был коридор, похожий на все остальные лишь с той разницей, что был слабо освещен в отличие от всех других. Воды снова было по щиколотку.       Ребенок тяжело встал на трясущихся ногах. Он облокотился о стену и, придерживаясь рукой о каменную поверхность, медленно пошел вдоль по коридору.       «Хочу домой, хочу домой, — эта мысль лихорадочно вертелась в голове, раскалывая сознание на части. — Домой!».       Наруто тихо заплакал, продолжая движение. Бока, грудь, спина, ноги и руки — все ломило, пекло, конечности сводила судорога, глаза слезились. Легкие болели, горло жгло, сердце бешено колотило в груди.       — Домой, — прозвучало на грани отчаяния.

***

      — Сделайте что-нибудь!       Вокруг носились ирьенины, глаза слепила яркая зеленая чакра, в носу щипало от запаха крови. Шум и гам, царившие вокруг, не давали ему услышать разговора медиков, путали и сбивали с толку. В округе летали клубы пепла, чёрная гарь пачкала лица. Какаши почти задохнулся в ядерной смеси, появившейся от взрывов боя. Пепел скопился у него в лёгких, обклеил стенки плотным толстым покровом, в горле стоял ком, глаза застелили слезы проступившие от дыма, гарь жгла нос.       — Что вы телитесь! — рявкнул он.       Ирьенины юркали туда-сюда, кидали на него яростные взгляды и орали друг на друга, склоняясь над телом Наруто. Тот — весь в крови, с заплаканным лицом, ожогами и ранами, потерял сознание. Его дыхание было неровным, долгим — сбившимся. Сердце натужно отбивало ритм, долго сжимаясь и разжимаясь.       Наруто умирал.       И эта мысль была настолько ясной и, казалось, ожидаемой в этом ситуации, когда из него пытались извлечь биджу, но Какаши ощущал себя совсем иначе. Будто бы его, маленького зверька, гоняли долго-долго и загнали в какой-то вакуум. Он не слышал, что происходило там, снаружи, не чувствовал запахов и не ощущал ничего вокруг.       Один из медиков наклонился над лицом ребенка, припал ниже, начав делать искусственное дыхание; другой — массаж сердца. Третий вливал чакру в тело, крича о разрушении, кейракукей и о чем-то еще, но Какаши не мог разобрать всех слов. Наруто дергался, его тело тряслось, печать на животе горела. Он вдруг закричал, напугав ирьенинов, но быстро замолк. По его лицу потекли новые слезы.       Какаши не помнил или не знал, что было потом — кто-то оттащил его от ребенка, а дальше было все, как в тумане.

***

      Со стен стекали крупные капли воды, громко падая на пол с громким чистым звоном. Холод пробирал до костей, тянулся от стен и от пола. Мгла сгущалась, свет медленно угасал. Наруто забился в угол, поджал колени, обняв себя тонкими руками. Он дрожал, беззвучно плача. Губы шептали: «Домой», пальцы сжимались и разжимались. Куда подевался Йонди-сама? Почему он оставил его?       Наруто не знал. Ему казалось, что случилось что-то нехорошее — там, у клетки с Лисом, но вернуться, чтобы проверить так ли это на самом деле, было слишком страшно, и он не знал, в какую сторону идти. Он даже не понимал, где толком находится. Что это за коридоры? Куда они ведут? Да и вообще, как он тут оказался? Ответов не было. Наруто путался в своих мыслях. Единственное, что он помнил (и что хоть как-то могло ему помочь, но не помогало) — склонившаяся над ним девушка с красными волосами, а дальше — резко нахлынувшую боль. Отдаленно он помнил чей-то крик, плохо, но понимал, что крик был его.       Наруто вздрогнул — тогда было очень больно.       На глаза навернулись новые слезы. Он так сильно хотел домой. Так сильно-сильно, правда! Он не понимал, что происходит, почему и из-за чего было настолько больно. Наруто падал с деревьев, спотыкался и царапал колени, один раз наступил на гвоздь и сломал палец на руке, но ничто из этого не смогло сравниться с теми ощущениями. Тогда — прикованный ржавыми цепями к плите — он чувствовал, будто бы в его сердце вцепились холодные тонкие руки и тянули, тянули. Было настолько больно, что он не мог дышать, сердце не билось, кровь остановилась. И… все же он не понимал. Он не сделал ничего плохого и наказывать его было не за что. И даже если бы сделал — это не было наказанием. Какаши никогда его так не наказывал. Даже руку не смел поднять! Хотя иногда и было за что отшлепать… И все же, его не наказывали.       Ему просто причинили огромную боль.       Наруто обескураженно всхлипнул — это понимание вдруг оказалось очень метким. Наруто не был плохим ребенком, его просто предпочли считать за Демона, который в нем жил. Он всхлипнул с новой силой. «Как жаль, — подумал он, — как жаль, Лису тоже делали больно».       Он не понимал своих мыслей, не знал всего и не видел Лиса, разрушающего деревню, но в тот момент ему показалось, что мысль была правильна. А потом пришел Йонди-сама и спрятал Лиса в нем, чтобы его больше не обижали.       «Но он разрушал нашу деревню», — вдруг вспомнил он. И нахмурился. У него не получалось об этом думать. Мысли были совсем не те, совсем не такие, которые он бы хотел услышать. Он запутался. Наруто бессильно заплакал, чувствуя себя брошенным и никому не нужным.       Он просидел так долго, поджав колени к груди и дрожа всем телом; теряясь во времени и своих мыслях, прежде чем все переменилось и что-то тёплое коснулось его. Когда же это случилось — сил у него не хватило даже на писк. Он только дернулся назад, сильнее впечатывается спиной в холодный камень.       Наруто задрал голову, пытаясь рассмотреть фигуру, стоявшую перед ним. Но не успел он посмотреть, как фигура отскочила назад и юркнула от него в другую сторону.       — Наруто, — позвала фигура тихим мелодичным голосом. Его имя отразилось от стен и заскакало, повторяясь вновь и вновь. — Наруто? — позвала она жалостливо. Мальчик напрягся и медленно поднялся на ноги. Синяки и ссадины заныли, живот запекло и он охнул, пораженный этим. — Мне жаль, — снова заговорила фигура, стоило ему встать. — Мне так жаль, — призналась она.       Наруто прищурился, стараясь ее рассмотреть, но в темноте, чем пользовался неизвестный, ничего не было видно, только яркие рыже-красные всполохи. Он даже по голосу не мог толком определить, с кем разговаривал. Эхо играло со словами, коверкая и изменяя тон, голос становился грубее, то тоньше, тише и снова громкой волной врывался в его сознание. Единственное, что могло дать ему хоть какую-то подсказку — единственное, что он видел — знакомые рыже-красные всполохи.       «Та девушка!»       Он весь сжался. Незнакомка была причиной пережитой им боли, причиной, по которой он оказался так далеко от дома и сейчас понятия не имел, куда ему идти. Его руки мелко задрожали, на глаза навернулись слезы; вопрос «почему?» застрял в горле, сил на то, чтобы преодолеть незримую преграду и заговорить у него не было. Как и сил на то, чтобы преодолеть появившиеся страх. Зачем, для чего она вернулась? Чтобы продолжить свои пытки? Или попробовать что-то другое?       — Я хочу домой, — жалобно заплакал Наруто.       Тишина длилась минуту, а потом незнакомка снова заговорила. Ее голос вдруг показался мужским, отчего Наруто нахмурился, но следующие слова — «Иди за мной» — однозначно были сказаны девушкой. Наруто нахмурился. Он уже не был уверен, кто перед ним. Он не был уверен, что это была девушка, что была именно та девушка. От мысли, что больно больше не будет, стало чуть легче, но доверия к человеку (ли?) он не испытывал.       — Иди за мной, — рыже-красные всполохи взметнулись вверх, и в слабом свете Наруто увидел, как фигура двинулась по коридору. Замерев, он смотрел ей вслед, не решаясь побежать следом. «Но все же, — грустно подумал мальчик, — это лучше, чем сидеть и бояться».       Наруто кинулся следом.

***

Четвертое Отступление. «Падение».

      В предрассветной мгле тихо. Утренние улицы белы, как будто кто-то спустил тонны молока, что застыло в воздухе. Сквозь белесую пелену слабо виделись тусклые огоньки фонарей, с тяжестью пробившиеся через плотный белый занавес. Вдалеке слышались стрекотания цикад и слабые, уставшие песни птиц, только отошедших после сна. Земли не было видно — молоко застелило ее неровным ковром, скрывая от любопытных глаз.       Наруто припал лицом к стеклу, уткнувшись лбом в холодную поверхность. Его глаза удивленно блуждали по округе, цепляясь за белые клоки. Он хмурил брови, прерывисто вздыхая — ничего не видно! По стеклу с обратной стороны стекали крупные капли воды, срываясь со стекла вниз, падая прямиком в побеленную лужайку. Ребенок удивленно пискнул, охнув, поглядывая на деревню, которая словно тигр, затаилась в засаде. Он спрыгнул с подоконника, больно приземлившись на босые пятки. И, не обратив на это никакого внимания, выскочил из комнаты, громко топая, рванул по коридору.       Наруто, крича, ворвался в комнату маленьким ураганом, отчего Какаши резко проснулся, сев на кровати. Шиноби раздраженно посмотрел на сорванца, радуясь тому, что сильная, всепоглощающая усталость не дала ему проснуться быстрее, рефлексы «ступили» и он не атаковал. Прибежавший ребенок его раздражения, казалось, не видел, а понимания того, что Какаши может убивать и плохо реагирует на неожиданности, у Наруто еще не было.       — Какаши! — Воскликнул Наруто.       Добежав до кровати, он шустро запрыгнул, оперившись руками о матрац. В его глазах горело возбуждение, затаились искорки страха.       — Какаши, — зашептал Наруто, цепляясь пальцами о простыни. — Небо… Небо упало!

***

      Наруто всячески старался не отставать, но разница между ним и «неизвестными всполохами» все росла и росла. Он гнался за ними, спотыкаясь и чуть не падая, но фигура все не останавливалась, а только подгоняла его. «Быстрее, быстрее!» — щебетало эхо, стремясь сбить его с ног своей оглушающей громкостью и рыком-смехом. Сомнений нет, это не та леди, но вот кто — понять Наруто не мог. В другую секунду ему показалось, что он что-то забыл, но не успел Наруто уцепиться за эту мысль, как она исчезла, оставив после себя лишь зыбкое чувство неправильности. Оно будто говорило — ты просто обязан это вспомнить, но у него не получалось.       — Быстрее, быстрее! Быстрее!       — Подожди! — жалобно прокричал мальчик.       Он был слишком уставшим, все его тело болело, мысли давили с необычной силой. Наруто ни физически, ни морально не был готов к различного рода забегам.       — Нет! — раздраженно и совсем мягко: — Давай, Наруто, ты сможешь. Все в порядке.       Наруто отрешенно кивнул, снова чуть не падая. Он почти потерял всполохи из виду, когда фигура вильнула вправо, и почувствовал невероятное облегчение, снова завидев их в двух десятках метров от себя.       — Надо найти Йонди-саму!       Эта мысль и впрямь мучила его. Это было не самое радужное место, Наруто не был уверен, что Йонди-сама желает тут остаться. Но раз «всполохи» знали, где выход, то вполне могли показать его и Йонди-саме тоже. Тогда бы они все вместе выбрались и могли бы пойти домой.       «Без Йонди-самы нельзя!»       Но «всполохи» только рассмеялись.       — Не бойся! Йондайме сам сможет найти выход, но ты — нет. Он попросил меня вывести тебя отсюда.       — Но!..       — Никаких «но»! — вперемешку с рыком-раздражением он услышал нотки смеха и чего-то еще, что разобрать так и не получилось. — Ничего больше не спрашивай. Я отвечать не буду.       Наруто задохнулся от негодования и, преодолевая боль в ногах, побежал быстрее. Но «всполохи», хотя он и старался, как мог, никак не желали приближаться и только сильнее отдалялись от него. Он пытался думать, все еще пытался понять, что это — но ничего не получалось. Думать было больно. Голова раскалывалась, в глазах все плыло, вокруг все словно кружилось. Он говорил себе: «Нет. Не надо думать», но мысли от этого не пропадали. Они только налились свинцом и удобно расположились в голове, давя своей тяжестью, будто бы пытаясь придавить его к холодной каменной земле.       «Всполохи» снова юркнули в сторону, и Наруто резво поспешил за ними. Мальчик уже хотел было остановиться и настоять на своем, пойти и найти Йонди-саму — ведь так нельзя! — но стоило Наруто завернуть вправо и окликнуть фигуру, как его ослепил яркий, невыносимый свет. Он закричал, дернулся назад и, пошатываясь, завалился на спину.       — Не бойся. Иди домой и будь осторожен, Наруто!       Последнее, что он видел — рыжий хвост, взвившийся вверх; его последняя мысль была догадкой о том, что «всполохи» — Демон Лис. Потом же — все пропало. И так же быстро все появилось.       Привыкшие к тишине в темных коридорах, его уши совсем не ожидали стольких звуков. Он ахнул. Глаза все еще щипало, уши жгло от изобилия звуков, голову нещадно ломило. Его тело задрожало, повинуясь неизвестному порыву. Раны заныли.       — Проснулся!       — Принесите воды!       — Доложите Хокаге!       — Где они ходят?       — Позовите Ому-сан. Сейчас же!       — Нужно стабилизировать… Что ответила Тсунаде-сама? Его система чакры полностью уничтожена!       — Что сказал Сандайме?       — Куда?       — Что?       — Как?       — Почему?       И снова наступила зыбкая и тихая темнота.

***

      Крепость Горуден Юми* поражала своими размерами. Высокая и величественная постройка простиралась вдоль по утесу, утопая в золотом свечении колосьев и ярком переливе солнечных лучей, отражающихся на водной глади.       * Горуден Юми — ゴールデン海 — Золотое Море — с яп.       Крепость находилась на восточной границе Страны Огня и служила главным пунктом размещения шиноби, которые были посланы для защиты границы от Тумана… По крайней мере, так было в прошлом. В последние лет двадцать пять сюда не было послано ни одного отряда. По-началу не было достаточного количества шиноби — шла война, и Лист не мог позволить себе отправлять войска во все стороны, когда приходилось сражаться на два, а то и на три фронта, не имея поддержки союзников за неимением таковых. Да и Туман предпочел иметь другого врага, а когда Листу пришлось с ним столкнуться, все битвы были проведены на суше. После в самой Кири начался переворот, переросший в гражданские войны, и Страна Воды, даже если и хотела войны с Огнем, не смогла послать достаточное количество войск для захвата территорий. Находясь в бедственном и экономически разбитом положении, Вода никак не могла позволить себе ввязаться в новую войну. Ее самые сильные и неизведанные для многих других шиноби — хранители Кеккей Генкай — медленно, но верно гибли, считаясь «выродками». Так кланы Кагуя и Юки, о способностях которых Какаши знал мало, были почти полностью вырезаны, в то время как Ходзуки согнали к водяным пещерам, где те живут последние годы.       В целом-то Какаши не очень сильно интересовался происходящим в Стране Воды, но как шиноби он был обязан знать хоть что-то о Стране, в которой находится одна из Великих — некогда — деревень шиноби. Сейчас, безусловно, позиция Тумана была весьма шаткой. В случае новой войны, а она, как любили говорить некоторые, обязательно будет, деревня не выстоит. Гражданские столкновения все еще происходили, да и потеря многих жителей с Кеккей Генкай сильно ударила по обороне, ведь большинство из них и впрямь могли стать ударной мощью, а их уничтожение привело страну не только к прозвищу «Кровавой», что было на руку всем без исключения. Но Туману войны так никто и не объявлял, и Какаши отлично понимал причину — людям нужен был перерыв. К тому же, то, что Туман буквально уничтожал сам себя, ясно говорило, что война не стоит жизней шиноби, ох как не стоит!       И Какаши, не шибко сильный в политике, это осознавал. И понимал так же то, что если ситуация не изменится, то страны просто не будет.       Безусловно, война всегда была способом решения проблем — даже если проблемы в итоге не решались. Борьба за территорию, ресурсы, попытка уничтожения конкурирующих деревень — всегда войной двигала одна из этих причин, а для начала не так уж много и нужно, всего лишь маленький пинок-конфликт, и даже не важно, что всё могли решить переговоры. Шиноби ненавидели войны, но так же сильно нуждались в них. Просто так было заложено: приученные убивать с детства шиноби нуждались в использовании своих навыков. И как бы необъяснимо-ясно все не было, факт оставался фактом — неумолимым и плачевным.       Нужна ли была война шиноби сейчас? У Какаши не было точного ответа. Он остро осознавал свое презрение к этой мысли и этому желанию, но так же остро и понимал, что все то, о чем говорили многие — сущая правда. Война была неизбежной.       А причина уже была.

***

      Какаши вздохнул, зажмурившись. Холодный ветер трепал его волосы, проскальзывая под водолазку. Тело дрожало от холода, но Какаши даже и не думал возвращаться в крепость. В воздухе пахло морем. Шиноби медленно шел по дорожке, выложенной белым камнем, с растущими по обе стороны от неё золотыми колосьями и травами. Осень подходила к концу, но трава все еще держалась и, даже потеряв свой привычный зеленый цвет, исчезать не собиралась. Она взвилась вверх, раскинулась во все стороны, ускользая куда-то за скалы. Какаши дернулся от холодного ветра, сильнее закутался в теплую куртку. Над его головой висели большие свинцовые тучи, и он запоздало подумал: если пойдет дождь, то будет только холоднее.       «Нужно было взять больше теплых вещей», — подумал юноша.       Конечно, в крепости он мог получить все, что ему требовалось. Он был в хороших отношениях с Лидером Фумей, если бы попросил — все необходимое ему бы доставили, но отвлекать мужчину было как-то неловко. К тому же, скоро вся делегация Конохи должна возвращаться домой, так что терпеть холод осталось недолго. Недели две — и домой!       Стукнув небольшой камешек носком ботинка, Какаши свернул по дорожке вправо и дошел до старой обветшалой лавочки. Он медленно сел и вновь глубоко вздохнул.       Если бы была возможность приехать в Горуден Юми летом, когда крепость жарится под солнцем, скалы пекутся под его лучами, а море вечно тепло, было бы замечательно! Сейчас, конечно, крепость не использовалась как туристический центр для обнаглевших шиноби, но и как боевой пункт тоже. Группировка Фумей, с разрешения Листа, заняла ее, и теперь контролировала берег, как и границу. Это в их обязанности не входило, но за возможность использовать крепость для своих нужд и жить в ней на правах хозяев они честно и качественно исполняли свою работу. Даже если это не требовалось — Какаши знал наверняка — они бы все равно защищали восточную границу.       Он медленно достал кунай Хирайшин, когда-то полученный от Минато-сенсея, и задумчиво покрутил тот в руке. Лезвие блеснуло на солнце, в нем отразился человек, стоявший за его спиной. Какаши вздрогнул. То ли от холода, то ли от неожиданного появления Лидера. Вскочил на ноги, попутно убирая кунай обратно в подсумок.       — Давно ты тут сидишь? — из-за маски голос Лидера звучал приглушенно, но все слова были четкими и ясными.       — Нет, — отозвался Какаши.       Лидер кивнул и приблизился к нему. Его теплые пальцы коснулись лба шиноби в недозволительном действии, которое, однако, не было таким недозволительным для Лидера. Они были знакомы очень давно, так что все эти прикосновения, которые шиноби мог получить от мужчины, были ожидаемыми, такими естественными и какими-то правильными.       — Но гуляешь уже явно давно, — Лидер хмыкнул — лоб Какаши был очень холодным. — Пойдем.       Они вернулись к дорожке, выложенной из белого камня, и медленно побрели в сторону крепости. Молчание длилось недолго, Какаши заговорил первым.       — Как Наруто?       Лидер рассмеялся.       — Ты так заботишься о нем. Старший братец? — в его голосе слышались смешинки с тихими нотками тоски и грусти, которые Какаши слышал не впервой, и сейчас они не показались ему чем-то странным.       — Нет.       — Решил стать его сенсеем в будущем?       — Нет.       — Нет?       — Нет!       Лидер продолжал испытывать его терпение, но, как назло, довести Какаши у него не получилось. Его лицо было скрыто маской, но юноша был уверен, что тот улыбается.       Мог ли он улыбаться, понимая, что Какаши соврал?       Конечно, нет. Какаши был уверен в том, что его слова не были ложью. Он не собирался становиться для Наруто сенсеем, но собирался вырастить из ребенка достойного своих родителей шиноби… Какаши кинул взгляд на Лидера, как будто бы опасаясь того, что мужчина будет читать его мысли, но то смотрел вперед и не обращал на него внимания. Наоборот, Какаши собирался стать для Наруто ночным кошмаром, который бы выбил из него, как из глины, красивую статую. Ему бы в любом случае было тяжело стать шиноби по нескольким причинам: Девятихвостый Демон Лис; ненависть жителей; отвращение, которое родители привили своим детям, из-за которого те, впоследствии, не желали иметь ничего общего с мальчиком; нападение неизвестного на Лист четыре года назад; то, что попытка будет повторена; начавшаяся охота на джинчуурики. Какаши не собирался становиться просто милым учителем для Наруто, который прощал бы шалости, например, ведь если Наруто не окажется готов ко всему в дальнейшем, то это будет его вина. Ведь родители не могли подготовить мальчика, его крестный отец не возвращался в Коноху вот уже какой год, — было просто удивительно, что он пришел сейчас, — так что все заботы были возложены на плечи Хатаке, и переложить их не было возможности.       Он снова посмотрел на Лидера, но тот упрямо продолжал игнорировать его взгляд.       — Я… — Какаши запнулся, не зная, как выразить свои мысли. — Хотел кое-чему его научить.       Лидер помолчал, но после ответил.       — Спасибо. Я правда благодарен тебе за это. Спасибо, что заботишься о моем сыне.       Он потрепал юношу по волосам.       — Вы не должны благодарить меня, Минато-сенсей, — глухо отозвался Какаши.       Лидер коротко рассмеялся и снова взъерошил ему волосы.

***

      В крепости было не теплее, чем на улице. Правильнее было сказать, что на улице можно было погреться, настолько внутри было холодно. От стен тянуло холодом, сквозь большие щели задувал ветер, по коридорам шастал сквозняк.       Какаши кинул быстрый взгляд на Минато. Его фигура почти растворилась в темном коридоре. Все так же скрытое лицо… Конечно, после того как сенсей и его жена узнали о том, что Какаши стал опекуном их сына, прошло много времени, но Какаши все не мог отучить себя от выискивания недовольства на их лицах. Они отнеслись к этому спокойно и, более того, Какаши видел их тихую радость. Они были рады тому, что Какаши заботится об их сыне. Что Наруто не один.       Минато с Какаши тихо вошли в комнату, прикрыв за собой дверь. К небольшой комнатке, в которой поселили Наруто, было все аккуратно сделано. Стол, притащенный специально для ребенка, был завален рисунками и карандашами, постель не заправлена, на ней разбросаны игрушки. На высоком стуле сидел ребенок и что-то усердно рисовал на листке бумаги. Рядом с ним стоял большой кислородный аппарат, маска которого была надета на лицо мальчика. Он тихо гудел и, когда шиноби вошли, Наруто не сразу их заметил, не услышав шагов и не обращая внимания ни на что, будучи погруженным в свои мысли.       — Наруто, — позвал Лидер.       Ребенок вздрогнул и резко повернулся. На секунду на его лице появилась боль от движений, но в следующую он уже улыбался.       — Какаши! Капитан! — он воодушевленно посмотрел на пришедших, собираясь слезть со стула.       — Не вставай, — осадил его Лидер быстрее, чем тот спрыгнул.       Наруто насупился, нахмурившись.       — Не обижайся, ладно?       По голосу Какаши знал, что Минато улыбается. Последнее время Наруто старались ограничить во всем, в том числе и подвижности, так что тот вечно обижался тому, как ему запрещали то прыгать, то бегать… то спрыгивать со стула. Наруто дулся, а Минато был счастлив возможности общаться с сыном.       — Ладно, капитан, — отозвался Наруто.       Минато приблизился к нему и мягко заправил непослушную прядку за ухо.       — Что ты рисуешь?       Просияв, Наруто быстро затараторил, объясняя. Какаши предпочел остаться в стороне.       Он отошел в сторону, беря в руки небольшую папку, быстро пролистал ее, просматривая. Были, конечно, большие изменения в лучшую сторону. По сравнению с более ранним состоянием, Наруто сейчас был хорош, но до полного выздоровления еще далеко. На самом деле его достичь почти невозможно.       До возвращения домой было две недели, и все самое ужасное позади. Поврежденные ткани кожи удалось восстановить, работу дыхательной и пищеварительной систем — наладить, собрав их буквально по кусочкам, но вот один из клапанов сердца ремонту не подлежал. Он просто перегорел, не мог работать в полную силу, как надо. Как было изначально. Теперь для Наруто стать шиноби будет еще более проблематично, чем ранее, поэтому Какаши очень надеялся, что, как только Минато и Кушина покончат с этим, то вернутся домой и научат его, окажут должную поддержку и понимание. Сам он вряд ли сможет быть настолько хорошим в этих аспектах.       Хуже всего было лишение Наруто кейракурей. Конечно, сейчас у него, как у ребенка, не было столь сильной и развитой системы чакры, но вот зачатки и образующиеся каналы — были. И выплескивание чакры Демона сожгло их. Просто удивительно, что Наруто выжил после такого. Была ли госпожа Фортуна на его стороне, живучесть Удзумаки, что-то другое — Какаши не знал, но был очень рад.       Как только они прибыли в Горуден Юми, началось лечение. Было тяжело всем без исключения, Наруто отчаянно пытался умереть и много плакал, хотя сейчас ничего из этого не помнил. Его лечили лучшие ирьенины, а Минато смог спокойно изучить печать еще раз и укрепить ее, немного изменив саму суть. Когда же его состояние удалось стабилизировать и направить к успешному излечению, вопрос — «Что делать с кейракукей?» — встал очень остро. Острее, чем могло бы быть.       До этого в Наруто вливали чакру и циркулировали ее по более-менее уцелевшим каналам, приводя ту в очаг чакры, но ведь все понимали, что делать так всю жизнь нельзя. Просто невозможно. Но как восстановить кейракукей?..       Пока все не вспомнили о госпоже Тсунаде. Выход нашелся.       Какаши все еще не знал, как Минато-сенсей уговорил ее помочь, но та вскоре прибыла и недели две сидела над книгами и справочниками, что-то изучая. Ее воротило от вида крови, чему Какаши удивлялся (она же ирьенин!), но так же незамедлительно подавал успокоительное и пакетики, ведь, когда Тсунаде склонялась над телом ребенка в ссадинах и рваных ранах, ее начинало трясти.       Он так же увиделся с Шизуне и получил свою новую аптечку. Они говорили о том, что было бы неплохо встретиться, к примеру, на день рождения Нидайме, которое будут праздновать в феврале, когда Тсунаде ворвалась в комнату, большими шагами пересекая пространство.       — Шизуне! — рявкнула она.       — Да! — незамедлительно пискнула та, вскакивая.       — Ты идешь со мной. Живо!       — Есть!       И они обе удалились, оставив Какаши одного. Что тогда случилось, он сразу и не понял, как и не понял взволнованного вида Тсунаде. Было ли это хорошо, или было плохо? У него не было ответа и Какаши отчасти боялся его узнать. А после пересечься ни с одной из медиков не получилось. Тсунаде ставила какие-то свои опыты и о чем-то вечно говорила с Минато и Кушиной, Шизуне строчила в толстой тетрадке, то и дело бегая за чашкой кофе и данго для наставницы.       И только спустя несколько дней Какаши удалось пробиться сквозь этот слой игнорирования и выловить Минато-сенсея.       — Даже не знаю, как начать, — устало начал мужчина, стоило юноше начать его опрашивать. Он выглядел осунувшимся, с серой кожей и тусклым взглядом. Переживания и вина съедали его изнутри, и Какаши с ужасом осознавал, что ничем не может помочь.       — Говорите, как есть.       Лидер задумался, но кивнул.       — Восстановить кейракукей Наруто невозможно. Она не была сформирована и не могла дать должного отпора чакре Лиса, если ее восстановить — будет только хуже. В процессе восстановления каналы и сама чакра будет подстраиваться под что-то более сильное. Если бы Наруто не был джинчуурики, то госпожа Тсунаде еще могла бы попробовать одну из своих техник, но так — вообще без шансов. Чакра и каналы выстроятся, пресмыкаясь, подстраиваясь под Лиса. Не в хорошем плане — не в том, что так Наруто будет удобнее использовать чакру Демона, а в том, что так Демону будет удобнее использовать Наруто. Если он сможет побороть чакру, которая будет его бояться, то завладеет телом Наруто и самим сознанием, а так и до разрушения печати и высвобождения Девятихвостого недалеко. Нам такой вариант не подходит… — Минато замолчал, чувствуя на себе напряженный прожигающий взгляд Какаши. — В конце концов, Тсундае-доно предложила другой вариант. Мы не будем воссоздавать Наруто его кейракукей. Мы просто заменим его систему на более сильную и таким методом воссоздадим систему заново. Иначе говоря, мы решили использовать донора, который мог бы позволить нам взять некоторые каналы его кейракукей и вживить их на место выжженных Наруто, а после просто соединить их в процессе лечения. Таким образом сильные каналы не станут подстраиваться под Лиса. Наоборот, в этом случае восстановленная система сама в случае чего сможет переломить контроль Девятихвостого. — Минато вздохнул, в упор посмотрев на ученика. — Понял?       — Да, — отозвался Какаши, кивая. — Но где вы будете искать донора?       — А его не надо искать, — голос Минато прозвучал почти надломленно. — Он уже есть. Донором будет Кушина. Она — прежний джинчуурики, ее каналы привыкли к чакре Лиса и способны ее выдержать, они довольно расширены и расшатаны, что тоже хорошо. Ну и всё-таки это каналы чакры Удзумаки. Чакра, которая после будет вырабатываться в Наруто, будет способна подавлять волю Демона.       Он замолчал, смотря на Какаши пустым взглядом.       Система Кушины так же была сильно повреждена, но все еще работала, как надо, пусть иногда с перебоями. Так или иначе, многие ее каналы были в порядке и, похоже, именно их было решено использовать. Какаши не был ирьенином, но он понимал, что достаточно всего около восьми каналов Кушины, чтобы восстановить всю кейракукей Наруто. Не так много, как могло бы, но разве это делало ситуацию хоть немного лучше? Кушина в любом случае выходила из строя, как шиноби. И все ради сына. Что Какаши совсем не удивляло.       Он сглотнул и коротко кивнул, после чего Минато, сказав что-то о спешке и своем опоздании, скрылся из виду. А Какаши так и остался стоять на месте, не зная, что из этого было хуже всего. Что вообще за последние годы, за его жизнь было самым омерзительным и ужасным?       Кушина и так, давая жизнь сыну, чуть не умерла. Она удерживала Демона, когда Минато запечатывал его в их ребенке. Она покинула Коноху, чтобы уничтожить тех, кто решил навредить их с Минато сыну. И сейчас она собирается стать для Наруто донором системы чакры, чтобы в дальнейшем он жил. Разве это не слишком?       У Какаши в горле стоял неприятный ком и вопрос: «Когда уже все будет хорошо?».

***

      В тот день Какаши проснулся рано с ярким осознанием того, что пора возвращаться домой. Наруто шел на поправку, каналы прижились и не доставляли неудобств. Все те, кто пытался извлечь Демона, были пойманы, а с Данзо Минато провел профилактическую беседу, как положено. Все медленно, но верно возвращалось в норму. И пребывание делегации Конохи в Горуден Юми подходило к концу. Хотел ли Какаши возвращаться в Коноху?       …Нет, к удивлению, совсем не хотел.       Тут, в крепости, Наруто мог быть со своими родителями и не испытывал нападок жителей. Да и сам Какаши, который сильно скучал и по Минато, и по Кушине, был счастлив проводить с ними время. И возвращаться во все те переживания и волнения, которые он испытывает дома, совсем не хотелось.       Они покинули Горуден Юми, когда землю припорошил первый снег. Минато с Кушиной провожали их взглядом, а Наруто, сидевший у него на спине, без умолку болтал и даже не думал молчать. Чувствовал он себя значительно лучше и полностью разделял мнение Какаши, не желая возвращаться в Коноху. Ведь он так хотел еще поиграть с Капитаном и Капитанской Женой!       Какаши вздохнул и посмотрел на небо с кружащимися снежинками. Несколько из хлопьев упали ему на лицо, несколько других Наруто поймал ртом.       — Держись крепче, — попросил Какаши. Уголки его губ под маской чуть приподнялись.       Наруто догадливо ахнул и сильнее обхватил руками его шею, сильнее вжался в спину, когда Какаши резко рванул вперед и сладостно зажмурился, смеясь, чувствуя большие холодные снежинки, облепившие ему лицо.       — Быстрее, папочка!       Наступила зима.

Окончание: tanlii, май, 2017.