Больше не одиноки

Меня снова несут на руках, как принцессу. Вот только в прошлый раз у меня не было такого мандража. Да, непривычно немного было, но не более того. А сейчас, после залезшей в голову мысли, что это все может быть не просто так, что-то стало вгонять меня в ступор. Я что, действительно ему нравлюсь?! Или я всего лишь друг? Странно, всего восемь месяцев назад это самое "всего лишь друг" меня более, чем устраивало. Я была настолько одинока, что появление в моей жизни новых друзей для меня было манной небесной. А сейчас мне этого недостаточно. Я не хочу быть для него просто другом. Мне нравятся все эти изменения, которые происходят между нами. Пусть границы продолжат стираться, лишь бы новые не возникали. - Давай, может, на лифте поедем? - предложил мне Сережа и аккуратно ставит меня на землю - держись за меня. Я могла бы просто вцепиться рукой ему в плечо, но мне этого недостаточно. Поэтому я обхватываю его руками за талию и прижимаюсь к нему. Он смущается, но старается не подавать виду, обнимая меня за талию. Мне безумно приятно чувствовать тепло его тела, его дыхание, запах его нового одеколона. Вообще, с каких это пор он одеколоном душится? Открывается лифт, он подхватывает меня и вносит в лифт. Двери закрываются. Он прижимает меня к себе, как и несколько секунд назад. Я, естественно не против. Это просто аттракцион неслыханной наглости! Гольдштейн, ты же не пила! Или сок забродившим оказался? Ты виснешь на бедном парне, который просто оказывает тебе доброе дело. Надо сбавлять обороты. Пусть сам инициативу проявляет, если уж я действительно ему нравлюсь. Лифт приехал. Меня снова подхватили на руки и донесли до палаты. Там я допрыгала до подоконника, чтобы взять стоящую на нем бутылку воды. Потому что в горле пересохло от волнения. - Спасибо тебе за работу носильщиком - отшучиваюсь я, чтобы сбавить немного градус напряжения. - Да ладно, без проблем - беззаботно ответил мне Сережа, опираясь спиной на подоконник. - Ой, да, совсем забыла. За байку тоже спасибо! - говорю я, снимая байку и затем протягивая ее хозяину - ты же ведь замерз! - Да нет, ничего подобного - успокаивает меня мой друг. Нет, не друг. Кто он для меня тогда? Парень? Еще нет. Как бы это сформулировать правильно... парень, который мне нравится. Стоп. Он... да, он мне действительно нравится. Как мужчина. Хочу ли я быть его девушкой? Определенно да. - Как это не замерз? Вон, руки холодные, как у мертвеца! - восклицаю я и хватаю якобы ненароком его за плечи. Через секунду я ощущаю его ладони на своих локтях, он как бы меня поддерживает. Нет, не так сразу. Меня очень волнует один вопрос, и я очень хочу получить на него ответ. - Сережа, можно тебя спросить? - Окей, спрашивай, что угодно! - откликнулся он. Я немного отстранилась от него. - Когда я рассказала о своем прошлом, ты не давал никаких комментариев по этому поводу. Парни много чего говорили, поддерживали, а ты молчал. Скажи, пожалуйста, ты меня осуждаешь? Я пойму, если это так. Я понимаю, что в произошедшем есть моя вина - мне было очень важно услышать его. Я не осужу его ни в коем случае, и даже не стану портить с ним взаимоотношения. Хотя утвердительный ответ может сделать мне больно. - Симона, ты чего? Нет, конечно! - ответил мне Сережа, и я выдохнула спокойно - просто, я молча офигевал с масштабов пиздеца, прости за мат, но другого слова я не могу подобрать... И еще я примерил на себя твою ситуацию. Если бы я пришел к своим родителям, и сказал бы, допустим, что у меня девушка беременна, мы будем оставлять ребенка, меня бы тоже родители выперли на улицу. Хотя, меня и так выперли на улицу, что уж там - горько усмехнулся он. - Спасибо за ответ - ответила я, и отвернулась в сторону окна. На меня резко нахлынула каша из воспоминаний. Нет, не весь трешак из оскорблений и пинков, а просто обрывочные воспоминания. И везде я одна. И никто, никто меня не поддержит, не пожалеет, не обнимет. Не поцелует. Не скажет, что любит. Нет, мой сынок меня с самого маленького возраста и обнимал, и целовал, и как только научился говорить, стал говорить, что он любит маму. Его эмпатии мне вполне хватало, чтобы не сойти с ума. Но больше меня некому было обнимать. Когда-то, когда я была маленькая, меня обнимал папа. Он очень меня любил. Иногда обнимала мама, но она не очень любила всякие нежности. Еще иногда меня обнимала бабушка. Но бабушка умерла, и снова наступило беспросветное одиночество. Потом в моей жизни наступил универ, и собственно, мои друзья. Они могли меня обнять по-дружески при приветствии или на прощание. Это было очень приятно, и придавало мне чувство того, что я не одна в этом мире. Но это был просто дружеский жест, не более. Мне не хватает объятий человека, который будет искренне меня любить. И меня начало крыть. С моих глаз стали течь слезы, которые я упорно пыталась в себе подавить. - Что с тобой? - обеспокоенно спросил Сережа, пытаясь взглянуть мне в глаза. - Так, ничего... воспоминания нехорошие - пытаясь глушить в себе слезы, отвечаю ему, стараясь не смотреть на него. Внезапно он обнял меня и прижал к себе. И вот тут меня окончательно прорвало. Я начала беззвучно рыдать, уткнувшись ему лицом в плечо. Я раньше никогда не позволяла себе плакать при ком-либо. Потому что слезы - признак слабости. А я не могла проявлять слабость, не имела права. Потому что это бы означало, что я сдалась. Я не имела права сдаваться. Как только я родила ребенка, я запретила себе плакать на людях. Я не плакала, когда на меня орала акушерка на тему "когда удовольствие получала, больно не было, а сейчас чего больно". Я не плакала, когда ко мне пренебрежительно относились детские медсестры. Я не плакала, когда не спала сутками из-за болеющего сына. Не имела права. Потому что все осудят. Все скажут, что я сама так захотела, теперь чтобы не жаловалась. Но при Сереже я не могла притворяться. Потому что он всегда старался меня понять. Он никогда меня не осуждал. Потому что... я верю, что для него я хоть что-нибудь значу. Я плачу, обнимая его, вымазывая ему кофту своей растекшейся тушью, прижимая свои руки к его спине, прижимаюсь к нему своим телом. Он одной рукой крепко обнимал меня, придерживая, чтобы я не упала, так как я стояла на одной ноге, вторая была в гипсе, а второй рукой гладил меня по голове, перебирая мои волосы. Он ничего не говорил, а мне и не нужно было. Сейчас я получила то, чего мне так не хватало. Тепло, исходящее от другого человека, такого близкого и уже родного мне. Господи, я больше не хочу быть одинока. Я устала. Я хочу, чтобы у меня был он. Неважно, друг я для него или что-то большее. Лишь бы он у меня был. Главное, что он мне дорог. И я обещаю, что сделаю все, чтобы он был со мной счастлив. - Сима, не плачь... Не плачь, моя хорошая... - он начал говорить. У него очень приятный голос, хотя и типичный мужской. - Мне одиноко - отвечаю ему я. У меня нет сил ему врать и притворяться. И не хочу. - У тебя есть Максим. Он любит тебя больше всего на свете, ведь ты его мама. У тебя есть Андрюха, Жека, Леха. Они очень ценят тебя, уважают и всегда готовы выполнить любую твою просьбу. И... - он делает паузу, прижимая к себе еще сильнее - у тебя есть я. Я обещаю, нет, клянусь, что всегда буду рядом. Что бы ни случилось. Я всегда буду рядом... с тобой. Обещаю... Моя истерика прекращается в один миг. Его последние слова напрочь въелись мне в мозг, в душу, в сердце, растекаются теплом по телу. Это было лучше любого признания в любви. Все, теперь я больше не одинока. И он больше не одинок. Мы есть друг у друга, и это главное. - Я люблю тебя - произношу я и вздрагиваю. Не могу поверить. Я что, сейчас это только что вслух сказала?! О, Боже! Нет, я, похоже, поторопилась. Блин... Все, назад пути нет. Я пытаюсь нафиг снести эту границу между нами. Остается всего лишь один шаг навстречу. Я набираюсь смелости и поднимаю глаза на него. Он смотрит на меня, не выпуская из рук. Этот взгляд, полный блеска. Я чувствую его сбивчивое дыхание. Сама я тоже не могу нормально дышать. - Сережа, я... - пытаюсь нарушить тишину, но чувствую его палец на своих губах. - Ничего не говори больше, пожалуйста - едва ли не шепотом говорит мне он, подается вперед, и его губы прикасаются к моим. Все, теперь больше между нами нет никаких границ. Я тут же отвечаю на поцелуй. Я пытаюсь вложить в этот поцелуй все свои чувства, всю свою энергию, накопленную за столько времени. Я хочу отдавать эту энергию ему без остатка. Я углубляю поцелуй, дразню его своим языком. Я хочу с ним целоваться. Я понимаю, что в палату никто не зайдет, потому что до пересменки у медсестер осталось полчаса, до меня просто никому сейчас дела не будет. Я понимаю, что это может зайти слишком далеко. И, что самое страшное, если он не захочет останавливаться на достигнутом, я не буду сопротивляться. Да, я уже наступила на эти грабли с другим парнем. Но с Сережей я не боюсь наступать на эти грабли снова. Но он не пытается ко мне приставать, делать какие-то пошлые жесты. Он просто целует меня, обнимает меня, прижимает к себе. Он не имеет цели просто переспать со мной. Я вспоминаю свои отношения с Владом. Как только я попала к нему домой, как только у него появилась такая возможность, он сразу же меня совратил. У Сережи сейчас тоже есть такая возможность, но он не делает этого. Значит, я в нем не ошиблась. Если бы кто-нибудь мне пару месяцев сказал, что я буду целоваться с парнем, признаюсь ему в любви, я бы на деньги поспорила, что быть такого не может. Если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду целоваться с Данилевичем, я бы тоже ни за что не поверила. Но вот он, настоящий. Тот самый, с которым я резалась в танки. И тот самый, который меня недавно нес на руках. Да, это один и тот же человек. И сейчас этот человек целуется со мной, доставляя мне при этом невероятное ощущение счастья. Наконец мы отрываемся друг от друга, пытаемся отдышаться. - Ну вот... - начал говорить он - теперь ты хотя бы не плачешь. - Мне сейчас кажется, что я все-таки умерла после той аварии и попала в рай - отшучиваюсь я, а сама чувствую, что дико раскраснелась - потому что не может в реальной жизни быть все так офигенно. - Ну окей, а когда это я успел умереть? - спрашивает он - потому что я, по ходу, попал в тот же рай, что и ты. Улыбаюсь. Блин, а что надо говорить после признания в любви? Хочется чем-то заполнить возникшую паузу. Я приближаюсь к нему, чмокаю его в щеку и обнимаю его. Не, ну надо же что-то сделать. - Леха сегодня был прав... - начал говорить Сережа, а я отклонилась от его плеча, стараясь смотреть в его глаза - я действительно 18-летний маменькин сынок, нищеброд, да еще и бомж в придачу... - он усмехается, но затем смотрит мне прямо в глаза, аккуратно пальцами проводя по моей щеке и задерживая на ней руку, и продолжает - ...но я действительно люблю тебя больше жизни, Симона! И я хочу быть с тобой. Ты замечательная, у тебя замечательный сын. Я бы хотел стать частью вашей маленькой семьи. Я обещаю, что сделаю все, чтобы вы оба чувствовали себя счастливыми - говорит он, а я не могу поверить, что это все происходит с нами. У меня снова катится по щеке слеза - стоп, ты что, снова плачешь? - Нет-нет, Сережа... - успокаиваю я его, вытирая черные от туши глаза салфеткой - все хорошо. Мне никогда не было так хорошо, как сейчас... с тобой. Я всегда буду с тобой, я уже и не представляю своей жизни без тебя - говорю я ему. Я ловлю его невероятно нежный взгляд. Мне безумно нравится, как он на меня смотрит. Он снова меня целует. Я чувствую себя пьяной от его поцелуев. Вот только в моей крови не алкоголь, а любовь. Она растекается по моему телу, поражает сердце и мозг. - Мне надо идти - оторвавшись от меня, говорит он мне с некоторым чувством вины в голосе - а то меня сейчас из больницы не выпустят. - А ты завтра ко мне приедешь? - спрашиваю его я, нарочито надув губки, как маленькая девочка. - Конечно приеду, любимая! Даже не сомневайся! - уверенно заявляет он мне, прижимая меня к себе - только я с утра, наверное, приеду с Максом, он очень по тебе соскучился. А вечером уже приеду сам, и мы будем только вдвоем. - Окей, буду ждать вас обоих - говорю ему я. Затем дарю непродолжительный, но невероятно нежный поцелуй и отпускаю его. Сережа уходит. Я остаюсь наедине с чувством безграничного счастья. И тут вспомнила я сон, в котором мне снился папа. Теперь точно все будет по-другому. И эта авария была не случайна. Она должна была нас свести вместе. И теперь у меня будет новая жизнь, которую заполнит любовь, и в которой не будет места одиночеству. Конец POV Симона