1971, Рик Уэйкман.
- Хорошо, давайте-ка ещё раз сделаем второй куплет, от проигрыша и дальше – одну фонограмму. - Дэвид, ударные перезаписываем? - Хм? Нет, с ними порядок, но хотелось бы добавить больше лёгкости пианино. Я пожал плечами, потуже перетягивая хвост и надевая наушники. - Окей, парни, сейчас организую вам лёгкость. В студии было душно, накурено, весело и нервно. Всё – одновременно. Мы впятером сновали от инструментов к пульту и обратно, что-то обсуждая, дополняя и на ходу переделывая. И не всегда при этом помня о сидящем за ползунками звукорежиссёре. Дэвид являл собой несомненного лидера, с нужными задатками и поразительной интеллигентностью – внимательно выслушивал предложения, принимая одни и отвергая другие – тактично, но твёрдо. За прошедшее время я хорошо это разглядел, пока привыкал к ритму работы и коллективу, учил свои партии на репетициях и знакомился с порядком записи песен. Тот факт, что несколько дней назад Боуи внезапно переставил «Жизнь на Марсе» в нашем графике, меня изрядно удивил – но только поначалу. - Боязно. Если придержу работу с ней до самого конца, то успею налажать в остальных треках, - признался Дэвид, когда я задал свой вопрос, - Мики и Тревор говорят, что не против перестановки, всё упирается в тебя. Подобный подход удивил ещё больше – если песни были одинаково хорошо отрепетированы, вопрос предпочтений перевешивал отдельные мнения об удобстве, и Дэвид в принципе мог меня не спрашивать. Хотя я и сказал, что тоже согласен на изменения. Марс так Марс, без разницы. А вот суета Боуи была вполне понятна – песня как-то сразу и негласно стала его любимицей, вроде позднего ребёнка. Если он боялся напортачить от волнения с остальными, пока ждал её, приходилось принять на веру. - Что ты там бормочешь о детях, Уэйкман? – выцепил из мыслей удивлённый голос Вудменси. - Давай уже писаться дальше… - Да пожалуйста, сделаем как следует, - фыркнул я, разминая пальцы и ожидая, пока в наушниках заиграют ударные и бас-гитара. А потом опустил руки на клавиши и принялся за дело, сосредоточившись на звуке. Значит, нужна лёгкость…? Кажется, упомянутый Вудменси торчал по соседству, представляя, что аккомпанирует на невидимых барабанах в такт мелодии. Ронсон и Болдер наверняка сидели за пультом – обе гитары давно облюбовали там местечко, а на этот раз вообще отделались раньше всех, записав свои партии. А Дэвид, конечно, остался мерить шагами пространство позади – к тому времени, когда я закончил новый дубль, он прошёл к микрофону, скромно заправив длинные волосы за уши и, судя по запаху, успев прикончить не меньше двух сигарет. Поместил перед собой черновик с текстом и, обведя компанию глазами, произнёс: - Я готов. Вудменси хватило пары секунд оценить состояние солиста. - Пойдём, - кивнул он мне, - это лучше делать без свидетелей. И, пожалуй, не оттягивая. Мы все расположились за пультом и тоже занялись сигаретами. Дэвид за микрофоном качнулся с пяток на носки, надел наушники… А потом запел. Он безумно волновался, парни и я – тому свидетели. Но чтоб нам провалиться, если его голос дрогнул или сорвалась хоть одна нота! Вот пошли аккуратные связующие лиги. Вот он провёл по верху фразу, опустив её в Си-бемоль… Напряжение, будь оно осязаемым, сейчас бы начало таять. - Is there life on Maaars? Не знаю, как там гитарно-ударное трио, а я откровенно залюбовался происходящим. Да, альбом изначально обещал стать удачным, но что касается этой конкретной песни… Тут я вспомнил, как Дэвид, хитро щурясь, впервые сыграл мне её на старенькой двенадцатиструнке, и перелом с бемолями в середине куплетов поразил до глубины души. Интуиция никогда не подводила, но тут буквально стойку сделала: а вдруг будет хит? Вдруг мальчик-хиппи создал произведение, которое много лет спустя запоёт вся страна? Смешно вроде, но почему бы и нет? - По-моему, он даже «Энди Уорхола» так не пел, - шепнул Ронсон, перегибаясь через спинку стула, - а его же тащит с Уорхола. Наблюдательный Мик. Про отношение к Энди было хорошо известно – тут он прав. Невольно подумалось, что вещи, когда их видишь не ты один, из грёз превращаются в факты, и что мы, возможно, присутствуем при историческом моменте. А Дэвид, тем временем, вовсю дотягивал второй припев – волнение на его лице сменилось довольной улыбкой. Ещё бы, дыхание и связки не подвели, слова не забылись, оборудование не отказало… Да и что могло помешать профессионалу, каким он был? Дирижируя сам себе, Боуи дождался конца проигрыша, а потом исполнил красивый высокий прыжок, выбросив вверх оба кулака и мягко приземляясь на носки туфель. Звукарь наш головой качнул, Тревор и Вудменси прыснули. Ронсон едва не грохнулся со стула. - Детский сад, честное слово, - пробормотал он. Правда, сказано это было с улыбкой. Каждый из нас тогда понял, что дополнительные дубли, если и понадобятся, будут незначительными. И что Дэвид на свою маленькую шалость вполне имеет право – «поздний ребёнок» только что благополучно родился.1973, Мик Рок.
- Похоже, опередили график – до конца аренды больше часа. Сделаем перерыв, а потом добьём крупные планы, согласен? Дэвид кивнул и тут же уточнил, показывая на ноги: - Общих совсем не будет? Я могу, наконец, их снять? - Не будет и можешь, - ухмыльнулся я, выключая камеру и фонограмму. А затем пошёл в угол, к оставленному нами срачу из тряпок, сумок и фотографий. Дэвид за спиной с грохотом и стоном начал разуваться – новые платформы, несмотря на носки, немилосердно жали, и теперь он ловил маленький оргазм. - Возьми у меня пластырь, если нужен, - сказал я через плечо, - только сумку застегни, чтобы тараканы не заползали. - Угу. Слушая тихую возню, я сел по-турецки на плед и принялся изучать гору отщёлканных тестов. В помещении студии, кроме нас, никого не было: Пьер, накрасив Дэвида, оставил нам грим и свалил по срочному делу, на пятьдесят второй минуте к нему присоединилась Эмма, от которой зависели хлопушка и фонограмма. Остались мы двое: мой друг в кадре, я – на остальном. Впрочем, работать прежде доводилось и не в таких условиях, так что жалоб не было – только болезненные гримасы пару раз, когда платформы били по уже вскочившим водянкам. - Ты польстил моему левому глазу, Майкл, вот здесь, - доковыляв до меня с сигаретами, спичками и пластырем, Дэвид попытался приземлиться на соседний плед. Это оказалось не так-то просто – для начала пришлось расстегнуть корсетно-узкий пиджак, а затем и брюки, чтобы нормально сесть, не опасаясь за костюм. - Хоть кто-то должен видеть в нём красивое, Дэйв, - кадры легли на пол, руки потянулись к куреву. Я был чуть ли не единственным, кто мог говорить «Дэйв», не получая при этом ни по морде, ни в свой адрес. Получал зато «Майкла» - полное имя бесило меня не меньше, чем Дэвида – сокращение собственного. Но правила игры казались справедливыми. Тем временем, Дэвид переложил несколько снимков с глазами, меняя порядок и прикуривая обе наши сигареты. - Помаду слижешь. - Плевать, накрашусь заново. Не умею, что ли? Он умел, ясное дело. Поэтому намеренно эротично размазал розовый блеск по белому столбику. - Мне вот этот нравится, с правым гармонирует. Очень по-марсиански. - Просто он в фокусе, - пояснил я, наблюдая за аккуратными слоями пластыря, которые ложились на раздолбанные пятки. Мимо пробежал таракан – Дэвид, не прерываясь, хлопнул по нему какой-то газетой и вернулся к ногам. Справа горело оставленное над фотоуглом освещение. - Он поразит людей, ты знаешь? – затянувшись, я поймал удивлённый взгляд. - Клип, который мы делаем – будет хит, прославление Зигги и всё такое. - Брось… - Не брошу. Я обещал тебе шедевр – ты его получишь. - Да в тебе-то я не сомневаюсь, просто…, - Дэвид помедлил, выпуская дым, - два года назад мы считали эту песню идеальной – бегали с ней по студиям, но никто слышать не хотел про съёмку. Теперь я стараюсь более трезво смотреть на вещи. Рука машинально коснулась лацкана пиджака, - во внутреннем кармане он прятал сложенный вчетверо лист – черновик, носимый с собой на случай забытого текста. - Два года назад у тебя не было меня, - пожал я плечами, - песня – идеальна, и видео получится таким же. Ну, в крайнем случае выйдет концептуальная херня, как с Барреттом. Дэвид, забыв о сигарете, несколько долгих секунд смотрел на меня, а потом расхохотался так, что слёзы выступили. - Господи, Мик… Даже не знаю, за что люблю тебя больше – за фото или за характер. - За Хэддон Холл и Ронсона в чулочках, - подсказал я, - и за то, что твои минеты его гитаре теперь во всех СМИ. - Да, с гитарой клёво было, - мечтательно произнёс Дэвид. Вновь погладил черновиковый карман, вдруг хитро глянул на меня и потянулся к полароиду, - иди-ка сюда, есть идея! - Если вдохновил мой тёзка, лучше не надо… Клал он на любые возражения – впрочем, всё оказалось вполне невинно. Проверив кассету в фотоаппарате, Дэвид прикинул расстановку света над головами. Затем притянул меня поближе и принялся объективом ловить отражения. Вспышка – на колени нам шлёпнулся глянцевый квадрат. Ещё вспышка. - Дэвид? - Тсс, обопрись на меня, мы не влезаем! Я зачем-то послушался и улёгся ему на плечо. Оставалось благодарить себя за запасные кассеты в сумке и за природное чувство юмора – из камеры вылезли две убийственные рожи, одна – с потёкшим гримом, вторая – в запотевших очках. Мне тут же посоветовали снять их и сделать лицо попроще. Минут через десять почти удалось – пол вокруг был усеян фотокарточками, а мы ржали как два коня. - Не дай бог это станет тенденцией, Дэйв. - Да пусть, Майкл. Тащит же посильнее, чем с марихуаны. С этим я не мог поспорить. Пару минут мы пытались отдышаться и разложить «компромат» на равные кучки. Едва не потеряли в них два крапчатых носка и мои очки. Тут Дэвид вспомнил, что час – не резиновый, а ему ещё лицо поправлять и, подхватившись, унёсся за Пьеровским гримом. Снимки, потревоженные резким движением, вновь смешались в хаос. - Идиот, - нежно протянул я и, заметив очередного таракана возле вещей, привычно нашарил под боком газету, - но я всё равно сниму тебе шедевр.1999, Майк Гарсон.
- Какие ещё требования? Слушай, если я доверяю коллеге полностью, требование к его работе одно – красивый результат. И вот скажи, когда он, в твоём случае, не был красивым? Вопрос задавался как риторический. Я смущённо проглядел отпечатанные страницы и собственные черновики. - Да, но… Вдруг не понравится? Или меня опять унесёт в импровизацию? - Пусть уносит, и побольше! Если идея с новой аранжировкой пришла теперь – значит, теперь ей и быть. Дэвид подсел к роялю и пристроил подбородок поверх ладоней, глядя на меня. - Майк, я доверяю тебе и твоему вкусу, а это говорит об очень многом, - улыбнулся он, - давай ты просто сразишь их всех наповал, хорошо? Новый вопрос тоже, видимо, был риторическим. К «Жизни на Марсе» мы на той репетиции больше не возвращались – концертная подготовка шла полным ходом: Дэвид гонял программу и музыкантов, шлифовал сет-лист, не будучи уверенным в окончательном варианте. Дурачился с Гейл – их взаимодействия давно стали изюминкой выступлений, а мне… Мне вот достались доверие и просьба «сразить всех наповал». Следующие вечера утонули в литрах кофе и попытках создать на старой основе новую форму. Двадцать восемь лет хиту, подумать только! Повременить с аранжировкой два года – праздновали бы юбилей. Дома я садился за инструмент, глядя то в ноты, то на клавиатуру. На крышке рояля пестрел ворох снимков Зигги Стардаста – признаюсь, у меня всегда была слабость к визуализации. Нынешний Дэвид – в молодёжно-ярких свитерах и со ступенчатой стрижкой – мало напоминал прежний образ. Он озаботился понижением тональности, - возраст и природа брали своё. Он не выводил сложную лигу на концах припева, сменив её спокойным уверенным вибрато. Он вообще стал спокойнее, и всё это нужно было как-то отобразить в музыкальном тексте. Воздух наполнялся завитками вариаций – как привычных, так и спонтанных. В каждой из них, в аккордах и оттенках, звучала гамма настроений и годы совместной работы. Я хорошо знал Дэвида – не всего, конечно, скорее какую-то отдельную составляющую. В начале восьмидесятых он ясно дал понять, что его мелодиями можно крутить и вертеть как моей душе угодно. И я крутил. И вертел. Но всегда опасался только одного – сыграть «Жизнь на Марсе» слишком по-Уэйкмановски или сыграть её слишком по-своему. Не знаю, может, поэтому у нас и не было раньше исключительно фортепианной версии – момент не наступал… Карандаш, скрипнув, посадил бемоли в начало строки. Я допил остывший кофе и с удивлением понял, что момент, возможно, действительно настал теперь. И самому себе тоже нужно доверять. - …Всем привет и мои искренние извинения – по радио иногда говорят правду о дорожных пробках! Волосы, цветные очки, наполовину снятый пиджак и расчехляемая на ходу гитара – всё ворвалось в студию одновременно, сразу, отвлекая музыкантов от болтовни и настроек. Я, Стерлинг, Пейдж и Марк подняли головы – Дэвид опаздывал крайне редко, зато в работу включался моментально. Облетел собравшихся, виновато улыбаясь, чмокнул Гейл и бэк-вокалисток, распевавших «Дитя четверга» на диване – «Лапушки мои, уже репетируете!» Обмахиваясь ладонью (с парковки бежал, что ли?), пристроил гитару на рояль и снял, наконец, пиджак. - Что новенького у любимой крошки? Я даже не сразу понял, что речь не о Дорси. А когда понял, Дэвид уже доставал из чехла примятый листок, заклеенный скотчем по сгибам. И смотрел на меня так, будто ждал абсолютного чуда. - Крошка в полном порядке и нетерпении. Хочешь открыть репетицию открывающей песней? Разумеется, к этому он и стремился. Только наш номер, только нам – вызов. Музыканты с любопытством и предвкушением вернулись на места, я поправил ноты на пюпитре, а Дэвид встал слева, чтобы видеть и текст, и клавиатуру. Он запел, ещё точно не зная, чего ждать, но верно ловя мысль. Пару раз сбивался со строчек, - быстро оглядываясь, я успевал заметить какое-то трепетное изумление в его глазах – что, мол, она и так тоже способна звучать? И вот так? Этот взгляд был лучшим комплиментом – боясь теперь уже сам сбиться, от гордости, я уводил композицию дальше, кружил в ней Дэвида и нашу команду, заворачивал звук в тяжёлые крещендо и расправлял – к лёгким паузам. А Дэвид пел. Сочно и самозабвенно, молодо и зрело, то ли на пятьдесят два, то ли на забытые двадцать пять. Он пел, прикрыв глаза, но тоже будто оглядываясь, на всё сразу и песню – в частности. С опытом, иронией, легчайшей грустью и несокрушимой самодостаточностью. С тем, что смогло раскрыть в нём только время. Пальцы Дэвида сжимали черновик, написанный годы назад, а мои выводили бесконечные вензеля по октавам. Странная мысль пришла – так, как сейчас, в нынешнем туре, «Жизнь на Марсе» ещё не звучала. И, наверное, уже не зазвучит – команда, новая или старая, пойдёт дальше, а этот волшебный момент останется здесь, в девяносто девятом… Вот второй припев подвёл к финалу – концовка всегда казалась мне чем-то вроде лестницы в небо. Ноты замелькали чёрно-белыми птицами, удерживая последние, ускользающие секунды… Девчонки на диване не выдержали первыми – они, а затем и остальные вскочили с громкими «Ого!» и «Браво!», аплодируя нам. Я не сразу вернулся в реальность, а когда оторвался от пюпитра, обнаружил, что Дэвид всё это время пел без техники. - Мы, кажется, забыли микрофон, - он тоже обратил внимание, приходя в себя ещё медленнее, чем я. Шутливо поклонился нашей аудитории, а затем повернулся ко мне, - спасибо, Майк. Спасибо тебе… за неё. Это была самая лаконичная благодарность в арсенале, как правило, красноречивого Дэвида. Но его глаза светились таким счастьем, что лишние слова стали просто не нужны. Самое главное – «сразить наповал» – у меня получилось.2004, Дэвид Боуи.
- Чёлку вот так оставить или посильнее залачим? Я открыл один глаз, посмотрел в зеркало и снова закрыл. - Так вполне хорошо, только на пробор пшикни, пожалуйста. - Конечно, мистер Боуи. В воздухе запахло фиксирующим средством. Кэтрин, взятая не столь давно, пугалась меня как языческого бога, но руки у неё определённо росли из нужного места. Вот и сейчас ребро ладони аккуратно встало по линии роста волос, не приминая укладку и не смазывая пудру. - Нравится? - Очень. Ты умница, Кэт. Она стала краснее моей банданы и со смущением принялась собирать расчёски. Я покачал головой, разгребая завал на столе: грим, ноты, копия сет-листа, пачки сигарет и фунта три прочей безумно важной ерунды… Куда положил, где-то здесь ведь оставались! - Ты ничего не забыла? - А? Разве нужно что-то…, - Кэтрин, обернувшись у двери, осеклась – в этот момент я с поистине чеширской улыбкой достал подписанные её сыновьям фото и диски – первые ещё пахли краской, у вторых под слоем пластика белели вложенные пригласительные. - Боже мой, спасибо, мистер Боуи! - Только без причитаний, милая, - обнял я стилистку, - мне совсем не трудно сделать доброе дело. А теперь иди и позвони им, ладно? Она выскочила из гримёрки словно марафонец – глаза сияли софитами. Я остался один, вернувшись к вещам на столе. Проверить мобильник, переставить пепельницу подальше, собрать бумаги в стопку… Наклонился, поднимая упавший листок и внезапно замер с ним в руках. «Жизнь на Марсе». Давно пожелтевший, обтрёпанный по краям черновик с кривоватыми строками и еле втиснутыми аккордами. Буквы под двумя слоями скотча налились яркостью, а в остальных местах, наоборот, потускнели. Улыбнувшись, я сел на стул и положил ногу на ногу, расправляя лист на коленке. Сколько событий он повидал за минувшие годы? Открывающий номер, финальный номер, выход на шоу и фестивалях, репетиции… Людей, с которыми работаю или просто пересекался. А сколько раз я терял его, переворачивая студию и счастливо находя потом свой случайный талисман? И почему-то, из десятков песен, именно эта прочно привязывала к себе, якорем держала, вмещаясь в большинство программ. Долго там до начала, кстати? В коридоре кто-то пронёсся, но меня не торопили. Я поднял глаза – на миг показалось, что в зеркале мелькнул озорной рыже-бирюзовый всполох… Но нет, лишь сместилась под собственной тяжестью одежда на кронштейне за спиной. Рыже-бирюзовых мальчиков, к счастью или к сожалению, давно нет. Есть многое другое, хорошее и так себе, складывающееся в «пятьдесят семь». Улыбка отражения чуть погрустнела. Наверное, тур окажется последним… Я привык сворачивать горы, не делая себе никаких поблажек, но есть вещи, о которых не хочется задумываться – например, та штука, что сейчас гоняет кровь по организму. Что-то она стала всё чаще… В дверь тихонько и замысловато постучали. - Входи, лапушка моя! На пороге сгустилась волна пряного восточного парфюма, а затем, выдвигая перед собой гриф, появилась и вся остальная Гейл с гитарой на шее. - Дэвид? Не ко времени, знаю, но мне один рифф на ум пришёл – хотела с тобой посоветоваться и… Что-нибудь случилось? Наверное, на моём лице слишком красноречиво отражались недавние мысли – это требовало срочного исправления. - Ничего, - сигареты и зажигалка удобно легли в руку, - ты и представить не можешь, сколько дерьма лезет в голову, если вовремя не закурить. - Хм, а я уже решила, что ты передумал в последний момент и убрал своё чудо из программы, - придерживая подол платья и инструмент, она прошла ко мне и примостилась на край стола, - ты ведь так не сделаешь, правда? Улыбка вернулась на лицо. Закурив, я покосился на Гейл – та смотрела то на меня, то на мою ногу со страничкой. - Не сделаю. Хотя знаешь, наверное, никогда не привыкну полностью. То есть, мне грешно жаловаться, но… - Но из множества других на передовую всегда выходит именно эта, верно? – Дорси буквально прочла то, что у меня самого в голове крутилось. - Всё очень просто, одними песнями ты достучался до сотен сердец, другими – до тысяч. Есть вещи и на миллионы. А «Жизнь на Марсе»… Она стала бессмертным хитом и тронула сердце каждого. Повисла пауза. В дверь снова постучали. - Десять минут, мистер Боуи. Гейл перевела взгляд с выхода на меня и тоже достала себе сигарету. - Надеюсь, я не открыла сейчас Америку? - Нет вовсе, - я помог ей прикурить и бережно переложил черновик на стол, - но оно сработало. Вроде терапии: скажут тебе то, что и так давно понимаешь, и наступает гармония. Ты умная женщина, лапушка. - Я – женщина-басистка, - Гейл развела руками, - мне положено быть в два раза умнее. Синхронно выпустили дым и рассмеялись. Тело за столом кайфовало в полной расслабленности, но мы с Дорси знали, что, стоит подняться, оба моментально придём в состояние боевой готовности. Перед глазами на миг встало горячее живое море – целый мир, под разные аккомпанементы поющий про девочку с мышиного цвета волосами. - Ты права, - отложив сигарету в пепельницу, я поймал взгляд Гейл в зеркале и подмигнул, - пожалуй, она действительно стала хитом…17.10.16