Русские

Было светлое августовское утро, которое, казалось, не предвещало беды. Юрий, как обычно, спал на самом краю кровати, собственно, как и Ева, а между ними распластались спящие дети и два кота с собакой. Вытянув руки на всю длину, маленькая девочка с длинными золотистыми волосами толкнула отца и тот с грохотом свалился на пол. — Твою ма-а-ать, Ева, я задрался, — тихо прошептал Плисецкий, еле сдерживая слёзы. — Давай купим ещё одну кровать! — Ты совсем тупой, что ли? — возмутилась та, сонно потирая глаза. — А если дети услышат? Они и так Виктора блядью обозвали на прошлой неделе! — Он заслужил, — тихо смеясь, протянула Вероника. — Ты же де-е-евушка! — Илья дал сестре смачный подзатыльник и нахмурился. — Не при родителях же! — Юр, кажется, тебя пора изолировать от детей, — буркнула Серебцова, вставая с кровати. От неудобного положения у неё прохрустел позвоночник и руки, отчего дети восхищённо уставились на мать. — Моя мама несмазанный терминатор! — Вероника тоже попыталась чем-то хрустнуть, но не получилось. — А правда, что все фигуристы педики? — Илья удивлённо посмотрел на мать и сел на край кровати. Блондинка, прищурившись, посмотрела на супруга и с опаской на сына. — Вы вообще откуда таких выражений набрали? — Это папа. — Слушай, папа, ещё раз они что-то подобное скажут — и ты спишь на полу, — Серебцова ткнула пальцем в грудь Юрия и, гордо задрав нос, направилась на кухню. — Что кушать будете? — Доширак! — в унисон крикнули дети и тут же явились к столу, гремя пластиковыми вилками. Девушка обречённо вздохнула и поставила чайник на плиту. Юрий же воспользовался положением и развалился на кровати, досматривая очередной сон. Покормив животных, одев, убрав со стола и спровадив детей соседям, Ева с трудом доковыляла до спальни и свалилась рядом с Плисецким. — А теперь задралась я, может, соизволишь помочь мне? — Ты сама сказала, что если получу золото на олимпиаде, то смогу валять дурака весь месяц, — сонно протянул Юрий, повернувшись к девушке лицом. — Надо сдерживать обещания. — А ничего, что эта олимпиада была три месяца назад? — блондинка недовольно посмотрела на собеседника и тяжело вздохнула. Плисецкий лениво раскрыл глаза и потянулся, чтобы обнять её, но Ева, прищурившись, посмотрела на парня и брезгливо откинула его руки. — Не трожь меня, ленивое чудовище, не видишь, что ли, баба в ярости. — Ой, ладно, ну что мне сделать, чтобы ты успокоилась? — нехотя фыркнул Юрий, сев на кровать. — Анну выгуляй, мусор выкинь, сходи за продуктами и УЛЫБАЙСЯ, чёрт возьми! — воскликнула Серебцова, укутавшись в одеяло. — Задрала уже твоя мина протухшая. — Успокоительное купить? — Да, пожалуйста. Плисецкому было лень, очень лень, но другого выхода не было, кроме как подчиниться и молча сделать все домашние дела. Большая немецкая овчарка уже послушно ждала у дверей, стиснув в зубах поводок, и ожидала своей участи. Юрий хоть и любил больше кошек, но некоторый трепет перед собаками всё-таки имел место, поэтому он хоть и умело скрывал, но с большим удовольствием проводил свободное время за дрессировкой Анны. У собаки был приятный спокойный характер, в отличие от котов, она не создавала ночью шум, не бегала в четыре часа утра по лицу и никогда не писала в ботинки, одним словом — чудо. Дверь захлопнулась, и в квартире воцарилась тишина. Коты спали, Ева тоже, за стеной слышался топот детей, казалось, что ничто не сможет испортить такой день, но у кого-то это всё-таки получилось. Рабочий телефон внезапно зазвонил, и, с трудом разлепив глаза, Серебцова начала сонно всматриваться в экран. — Алло, — тихо протянула девушка, приняв вызов. — Ева, у нас тут авария в метро, рук не хватает, сможешь подъехать? — затараторила Грета, помимо её громкого голоса слышался вой машин скорой помощи и человеческие крики, поэтому блондинка, недолго думая, согласилась и сразу же начала одеваться. Около больницы действительно было полно народу, за очередной свежей информацией налетели журналисты, с которыми пыталась справиться заведующая отделением, родственники пострадавших чуть ли не кровью выбивали себе пропуск к больным — и всё это под мелодичное звучание сирены. — Чудненько, — пробурчала Серебцова, протолкнувшись сквозь толпу набежавших зрителей. Внутри всё было ещё хуже: суетящиеся врачи, медсёстры и пафосные девицы, орущие на всё помещение из-за сломанного в аварии ногтя. — Вот это встреча, наша Ева вышла на работу в выходной! — усмехнулся ординатор и сразу же всучил ей несколько папок. — Это твои, как закончишь, возвращайся сюда, будешь зашивать. Серебцова открыла папки и пробежалась глазами по диагнозу. — Извините, но почему я должна проводить плановые операции, когда тут происходит такое?! — Потому что Бен и Альфи в отпуске, а ты единственный кардиохирург в здании, — мужчина хмуро посмотрел на блондинку и продолжил: — А теперь вперёд, иначе всю следующую неделю будешь возиться с поносом. — Тут мужчина с инфарктом миокарда, — Грета подскочила к ординатору и кивнула в сторону Евы. — Нужна операция. Мужчина махнул рукой, и, победоносно улыбнувшись, девушка остановила нескольких медсестёр и попросила их приготовить всё необходимое. — Извините, но что тут происходит?! — возмутился мужчина, которого на каталке вывезли из операционной. — У меня плановая операция, я требую к себе врача! — Слушаю, — Серебцова надела на чистые руки резиновые перчатки и теперь завязывала на затылке маску. — Почему меня вывозят, моя операция назначена на двенадцать часов! — Извините, мистер… — блондинка заглянула в одну из своих папок и тут же продолжила. — Мистер Рофельдкофф, вам придётся немного подождать, думаю, вы и сами знаете о сложившейся ситуации. — Мне всё равно, что там происходит, — мужчина нахмурил густые седые брови и сложил руки на груди. — Я заплатил пять тысяч долларов за место в этой больнице и перелёт из Манчестера, сделайте уж свою работу. — Человек за дверью умирает, а вас волнует только это? — Ева вскинула бровь и удивлённо уставилась на капризного пациента. — Ева, этот человек может испортить жизнь всему персоналу, делай, что сказано, — прошипел ординатор и тут же обратился к ассистентам: — Начинайте. — Но это же не по-человечески. — Начинаю введение анестезии…

***

Спустя несколько часов операция была успешно завершена. Девушка сняла всю одноразовую одежду и сунула её в мусорный бак. На телефоне было несколько пропущенных от Плисецкого, но разговаривать с ним в тот момент совсем не хотелось. — Ева, — Грета встретила блондинку около дверей операционной и тяжело вздохнула. — Альфи недавно приехал, он провёл операцию, но у того мужчины были обширные изменения мышцы в сочетании с аневризмой, ты ничего не смогла бы сделать. — Ой, не трать на это своё время, я в норме, — блондинка показала большой палец и широко улыбнулась. Собеседница с прищуром посмотрела на подругу, но удостоверившись в правоте её слов, продолжила: — Смотри мне, нам ещё человек двадцать зашивать. Серебцова добралась до дома ближе к десяти ночи. Дети спали, холодильник был заполнен до отвала, на плите суп, а в посудомойке чистые тарелки. Ей даже показалось, что Юрий вызвал мистера Пропера, но, заметив в прихожей знакомые женские туфли, та еле заметно улыбнулась. Заглянув в детскую комнату, где ещё виднелся приглушённый свет, та увидела мать, читающую Веронике какую-то книгу в пёстрой обложке, женщина кивнула в знак приветствия и осторожно вышла из комнаты. — Извини, не успеем потрепаться, у меня самолёт через четыре часа, — та поцеловала дочь в щеку и, помахав рукой, смерчем вылетела из квартиры. Тяжело вздохнув, Ева осторожно пробралась в спальню и, скинув сумку на пол, свалилась в кровать. — Если опять собралась наезжать на меня, то валерьянка на тумбочке, — тихо прошептал Юрий, повернувшись к девушке лицом. Что-то невнятно промычав, она крепко обняла Плисецкого и закинула на него ногу. — Блаженство-о-о, — улыбаясь, протянула Серебцова, воспользовавшись моментом.  — Ева, окорочок свой убери, мне больно!