Алмаз твоих драгоценных глаз

В будни, между воскресениями, примерно раз в неделю я навещаю Китнисс. Удивительно, но она, будучи замужем за любимым мужчиной, совершенно не выглядит ни счастливой, ни довольной жизнью женщиной. Победительница Семьдесят Четвертых Голодных Игр как будто превратилась в затворницу, ограничив мир четырьмя стенами дома Пита и своего бывшего жилища, где теперь хозяйничают миссис Эвердин и Прим. У моей подруги разыгрался сильный токсикоз, а еще, похоже, она очень плохо спит по ночам, что заметно по ее осунувшемуся лицу, сероватой коже и глубоким теням под глазами. ‒ Беременность проходит тяжело, ‒ признается она через несколько недель после свадьбы. ‒ Ребенок делает меня слабой и уязвимой. Все время хочется спать, ‒ и она поднимает на меня измученный взгляд. Порою мне кажется, что она не рада будущему материнству. ‒ Уверена, во втором триместре тебе станет полегче, ‒ уговариваю ее я, хотя, конечно, подозреваю, что дело не только в токсикозе и повышенной утомляемости. Китнисс гложет прежде всего внутреннее беспокойство и непрекращающийся страх перед следующими Голодными Играми. ‒ Все же это твой ребенок. Твой и Пита! Разве это не счастье?! Я бы, наверное, обезумела от радости, если бы была беременна от…, ‒ вовремя прикусываю язык, ‒ моего любимого. Частички нас, образующие единое целое. ‒ Я даже понянчить его не успею, ‒ подруга смеряет меня внимательным оценивающим взглядом, а я понимаю, каким огнем начинают полыхать мои щеки. ‒ Ребенку будет всего-то несколько месяцев, а что станет с ним потом, только президенту Сноу известно. ‒ И все же малыш спас вам жизнь. Правильно Пит сделал, что рассказал о твоем интересном положении. Чтобы было, если бы вы промолчали? Твой сын или дочка могли бы и вовсе не родиться! ‒ Пит ‒ молодец во всех отношениях, ‒ с немигающим взором произносит подруга. ‒ А вообще, постарайся пока не думать об играх. До них еще так далеко. Мало ли что может случиться. ‒ Ты прямо, как Хеймитч, ‒ усмехнувшись, выносит вердикт она и подливает мне еще чаю. Через четверть часа домой возвращается Пит, приветливо поздоровавшись со мной, он сухо бросает через плечо жене: ‒ Как дела? ‒ Все в порядке, – получает быстрый ответ и, не удостоив Китнисс взглядом, поднимается наверх. Странно даже. Не похоже это на Пита. Может, поссорились? Мэри любит повторять, что мужчины меняются после свадьбы, да и ребенок становиться большим испытанием для молодых супругов. Вероятно, Китнисс стала слишком плаксивой. ‒ Много работы. Очень устает, ‒ словно услышав мои мысли, объясняет хозяйка дома. ‒ Это из-за портрета и папиных картин? Скажу ему, чтобы не торопился. Пусть проводит время с тобой. ‒ Картины помогают ему забыть, ‒ что именно забыть, она в подробности не вдается. ‒ Живопись Питу не в тягость. – Конечно, – соглашаюсь я. – Пит любит рисовать, а тебя еще больше, не зря же он вызвался добровольцем на второй Жатве. – Да уж, – вздыхает она. А ты с кем-нибудь встречаешься? – Нет, – отвечаю я, тем более, что мои слова и обманом не пахнут. С Гейлом мы действительно встречаемся каждую неделю, но это совершенно не одно и то же с тем, о чем интересуется Китнисс. – Вот и правильно. Забот меньше, – сегодня миссис Мелларк особенно не разговорчива, поэтому я спешу покинуть ее, к тому же, мне еще нужно привести себя в порядок перед очередным воскресеньем. Недели теперь бегут, словно быстроногие лани, меняя одна другую. Первая, вторая, четвертая, восьмая… Мне не жаль ни одну из них: я давно не отслеживаю числа и с упоением жду выходных, точнее один из них – воскресенье. Конец недели я всегда провожу в компании Гейла, и каждый раз я открываю в его улыбке, красивых глазах и ярко выраженном чувстве справедливости что-то новое. – А если начать с этого туннеля? Здесь много развилок, а тут широкая выемка в новый коридор, – показывает мне Хоторн карту. – Том предложил динамит, но это слишком опасно: дистрикт за минуту сгорит в угольной пыли. – Не знаю, Гейл, – отговариваю его я. – Если вас поймают, то, как минимум, отрежут языки, а как максимум, расстреляют на площади. – Попробовать стоит. Устрой мне встречу с отцом. – Он этого не одобрит. Попытается остановить. Нужно еще поработать над планом, а я пока начну подготавливать почву. – Твой отец – умный человек. Он должен понять. – Все не так просто, – пытаюсь объяснить я, а мой любимый хмурится, еще чуть-чуть и уйдет. И тогда я поворачиваю разговор в более безопасное русло. – Слышала, что Вик занял первое место в олимпиаде по математике. – Выиграл, – при упоминании имени брата лицо Гейла преображается, а в глазах появляется горделивый блеск. – Он все время что-то читает, решает и задает много вопросов. ‒ Это чудесно, что твой брат тянется к знаниям. ‒ Не скажи. Вику одна дорога – в шахты, а шахтеру ни к чему складывать в уме четырехзначные числа и решать задачи с помощью уравнений. Здесь больше пригодится крепкая спина да сильные руки, а братишка этим не богат. Легко простужается, да и ростом маловат, видимо, ему больше всех не хватило, – и серые глаза опять озлобляются. – Значит, его нужно отправить в Капитолий, – сама удивляюсь своей мысли, когда натыкаюсь на его осуждающий взгляд. – Нет, ты не понял, не на Голодные Игры. На дистрикты приходит квота: два человека в год. Капитолию нужны ученые, художники, музыканты, врачи. Не все гении своего дела родились в Капитолии. Иногда есть самородки, талантливые и одаренные дети. Они должны пройти сложный экзамен, но если сдадут, будут учиться в столице, а затем обогащать науку Панема. Никакой шахты и игр. Никакого голода. – Что-то я никогда не слышал об этом. – Вообще-то, это секрет. Капитолию невыгодно говорить, что выдающиеся умы страны родились в дистриктах, ведь президент Сноу всячески хочет показать, что жители провинций по своему развитию стоят ниже, чем капитолийцы, но на самом деле большинство из них потонуло в разврате и массовых увеселениях, а Панем развивать кто-то должен. Поэтому люди, способные двигать прогресс, очень нужны. О некоторых ты слышал. Бити Литье, наш Пит, например. – Но они Победители. Думаешь, до победы в играх на Вика кто-то взглянет? – Поэтому ему нужно как можно больше заниматься учебой, а там родство с Китнисс Эвердин может помочь. – Ммм, – Гейл делает вид, что согласился. – А, если не сдаст экзамен, ну, к чертям этот Капитолий. Пусть сгорит в огне революции, – и мы оба прыскаем от смеха. – Значит, в следующее воскресенье я принесу ему свою детскую энциклопедию. Папа мне много книг навыписывал. – Кстати, Мадж, о следующем воскресенье. Через неделю у нас День Памяти отца, поэтому… «Поэтому ты не придешь», – мысленно заканчиваю я, ужаснувшись тому, как горько стало на сердце. – Значит, через воскресенье, – говорю я, ощущая, как жалким становится еще недавно счастливый голос. – Как раз наоборот. В следующее и передашь. Сама. Я тебя приглашаю к нам, и мама не против. – К тебе? – еще немножко и начну хлопать в ладоши от радости и кружиться вокруг него, как детвора вокруг рождественской елки. Поверить не могу. В гости к Гейлу. Сегодня определенно мой день. Хотя теперь, рядом с Гейлом, каждый день – мой. – А кто еще будет? – Обычно мы отмечаем семьей. Так что в этот раз ты будешь почетным гостем. – Постараюсь прийти, – улыбаюсь я на его улыбку, мысленно давая себе клятву, что приду в его дом, даже, если с неба начнут падать горящие угли. В итоге все следующие шесть дней между уроками, помощью Мэри, чтением маме и разговорами с папой я мучаюсь одним вопросом: что надеть в гости к Гейлу? Хочется выглядеть привлекательной для него, но при этом быть не слишком вычурной: уж очень хорошо я помню его реакцию на мое белое платье в день Жатвы год назад. В конце концов, останавливаю свой выбор на шелковой блузе, украшенной ручной вышивкой, цвета айвери и темно-серой слегка расклешенной юбке до колена. Волосы перехватываю атласной белой лентой и создаю объемный низкий «конский хвост», который перебрасываю через правое плечо. Черные лакированные ботинки на аккуратном каблучке и голубой плащ заканчивают мой образ. Оглядываю себя в зеркало и улыбаюсь прехорошенькой девушке из зазеркалья. Последний штрих, и я ощупываю карманы, полные сахарных петушков для Пози, и крепко сжимаю пакет с энциклопедией для Вика и нотной тетрадью в подарок Рори, надеюсь там найдутся композиции, которых он не знает. Для миссис Хоторн я все утро пекла пирог с сыром и картофелем, который аккуратно завернут в полотенце, и стоит поверх книг. На место нашей обычной встречи с Гейлом я мчусь почти стрелой. Как всегда при виде его сердце сначала замирает, а потом начинает биться со смертельно опасной скоростью, грозясь выпрыгнуть из груди. Душу заливает сумасшедшая радость, от которой хочется смеяться и плакать одновременно. Боже мой, я первый раз иду домой к Гейлу! – А ты принарядилась, – замечает он и подходит ко мне неспешной походкой. – Неужели, я должна была придти замарашкой? – пожимаю плечами и становлюсь похожей на свеклу. Заметил! – Ну, пойдем. Ну, ни на что особенное не рассчитывай. Это не капитолийский прием в честь Победителей. «Вот еще. Сдался он мне, как в жару лыжи», – думаю я, следуя за любимым шахтером по пятам, пока мы не оказываемся у нужного порога. Дома у Гейла скромно, но чисто и уютно. Видимо, миссис Хоторн либо совсем не отдыхает, либо приучила своих сыновей соблюдать порядок и не разбрасывать свои вещи. Стены в небольших, но светлых комнатах покрашены в приятный темно-синий цвет, скорее всего, на них когда-то красовались пестрые обои, но после рождения трех мальчишек мистер Хоторн предпочел изяществу практичность. К стенам придвинуты кровати с железными перилами и панцирными сетками, накрытые коричневыми покрывалами, а по углам стоят комод, сервиз с посудой и шкаф для одежды. На кухне огромный стол, за которым Рори и Вик обычно учат уроки, заставлен несколькими горшками, из которых так и чувствуется ароматный вкус превосходных угощений. – Миссис Хоторн, спасибо за приглашение, – говорю я и отдаю ей пирог, сладости и книги для детей. – Тебе спасибо, – улыбается она. Сегодня хозяйка дома, одетая в нарядное цветное платье с белым воротничком, и выглядит, и говорит по-другому.– И красавица, и умница, и отличная хозяйка, и про малышей не забыла, – довольные Вик, Рори и Пози так и крутятся вокруг меня, благодаря за подарки. – Садись за стол. Вечер проходит чудесно, в дружеской семейной атмосфере. Находясь за столом рядом с семьей Гейла, я сама чувствую себя его частью: смеюсь над забавными историями Пози, слушаю рассказы о мистере Хоторне и с умным видом отвечаю на вопросы Вика, глядящего на меня с открытым ртом. Ох, только бы не влюбился. – Мадж, пожалуйста, ешь, – в середине вечера у моего любимого заканчивается терпение и он начинает бросать на меня недобрые взгляды, – Мы не голодаем. Так что не бойся взять лишний кусок пирога. – Да, Гейл не позволяет нам бедствовать, – заверяет меня его мама. – Да и Хеймитч не скупится. Попробуй картошку. Брать второй кусок мне и, правда, немного стыдно: ведь я объедаю детей и тяжело работающего Гейла. Стол уставлен простыми, но вкусными блюдами, хотя, конечно, здесь преимущественно овощи. Мяса на нем почти нет – была бы открыта дорога в лес, наверное, стояла бы даже оленина, а так миссис Хоторн пришлось долго откладывать деньги, чтобы купить у торговцев продукты. – Хорошо. Обязательно все попробую, – обещаю я, опять краснея. Хотя, если быть честной до конца, есть мне просто некогда. Я стараюсь слушать, видеть и запоминать. А когда дело доходит до семейного альбома с фотографиями, аппетит у меня пропадает вовсе. Гейл кажется мне самым красивым ребенком в мире. У него в возрасте шести лет были примиленькие ямочки на щечках, а в серых глазах не было ни капли сегодняшней ненависти. – А это папа и мама в свадебном платье, – объясняет мне Пози, забравшись на колени. Бедная девочка, она никогда не видела отца вживую, но с упоением рассказывает о нем то, что услышала от матери и братьев. – А как ты думаешь, почему динозавры вымерли? Я и у Гейла спрашивал, но ему лень отвечать – говорит Вик. – Да ты и сам все знаешь, – подтрунивает над ним старший брат, и тот замолкает, а я замечаю, что Гейл наблюдает за мной исподтишка, словно проверяет, и эти его новые взгляды греют мою и без того горящую сладким огнем душу. – Проводи девушку, – говорит старшему сыну миссис Хоторн, когда за окном сгущаются сумерки, и мне наступает время уходить. – Спасибо, что зашла. Мы были очень рады. – Вам спасибо за все, – улыбаюсь я, пожимая ее руки. – Сегодняшний день был одним из самых лучших в моей жизни. –Тогда заходи еще, – приглашает она и обнимает меня на прощание, а мальчишки и Пози машут мне вслед рукой. – До встречи, – обещаю я и выхожу на улицу, слегка поеживаюсь от октябрьского вечернего ветра. – Теперь ты для них всех фея. Столько подарков принесла. Как в День Рождения. Мелкозавры в восторге, – говорит мне Гейл, едва мы отходим от дома. – Не могла же я прийти в гости с пустыми руками. – Теперь моя очередь, да? – Возможно, – использую я подвернувшийся предлог. – Мне через шесть недель исполнится восемнадцать. Будет небольшой праздник, так что приходи. – Через шесть недель? – ошарашено говорит он. – Я могу забыть. – Я напомню. А, чтобы ты не передумал и не нашел отговорку, приглашаю заранее. Детвору тоже можешь взять. Они мне все нравятся. – О, это у вас взаимно, – я вздыхаю. Как же хочется услышать, что я нравлюсь не только им. – Шесть недель… Ладно. Пора начинать думать над подарком, – качает головой он, а я не прекращаю думать о его губах, прекрасно зная, какой подарок хотела бы получить.