Что-то тёплое, что-то хорошее

Лидия каждый вечер вслух повторяет одно надоедливое и приевшееся: "Забыть бы его и жить спокойно". Да только забывать не выходит, а спокойная жизни у банши может быть только после смерти. Тео Рейкен не мечта, если уж говорить. Засунуть бы такую в коробку, да в чулан и не забыть подписать "открывать в следующем никогда". Хотя он может и является причиной посещать школу для большинства девушек и быстрее идти спать, лишь бы увидеть того ночью, но Тео Рэйкен не сладкая фантазия, что навязчиво появляется при самых лучших обстоятельствах, и не он заставляет смеяться по вечерам. Разве что нервно и истерично, забиваясь в пыльный угол своего дома, о котором вообще забыл за годы твоего здесь присутствия. Тео Рейкен – худший глюк, игра воображения, появляющийся в самых ответственных моментах. Тео Рейкен – прогрессирующая шизофрения. Хоть справку пиши о новой заразе с его именем. Цепкая, между прочим, берегитесь и маски носите. Лидия видит его, закрывая глаза, а открывая, ничего не меняется. Расплывчатый контур виднеется где-то за дверью, но более реальным он кажется при свете полной луны. Волосы его слегка взъерошены, губы приоткрыты, обнажая острые клыки. Такие острые, что, кажется, можно пораниться на расстоянии. Оскал с каждым разом становится все более угрожающим, поза воинственнее, и Мартин забирается под одеяло как в детстве, молясь, чтобы он ушёл. Правда, он не уходит почему-то. Лидия берет на заметку, что в следующий раз обязательно испробует экзорцизм. Но когда неожиданно понимаешь, что даже пепел рябины не в силах остановить его, начинают терзать смутные сомнения по поводу любых других способов. Тогда ничего более не остаётся, кроме как смотреть, как парень делает шаг вперёд, глаза загораются обманчивым жёлтым светом, и он собирается вот-вот вновь свести счёты с никчемной жизнью банши, но вместо этого разражается в безумном смехе, что плавно тонет в ночной тишине и незаметно оседает в воздухе. Тео Рэйкен никогда не был причиной радости, и все разрывающие сердце рыдания принадлежат лишь ему одному. А больше, в общем-то, и некому. От яростных и в то же время усталых воплей банши вся нечисть должна была уже вымереть или добровольно собрать чемоданы, чтобы наметить маршрут на менее сумасшедший город. Место занято. Балом правит банши. Балом, на которые приглашены все живые, но приходят туда исключительно мёртвые. Балом с черно-белым дресс-кодом, дымчато-нежным настроем уничтожить весь мир, но однако с прелестным настроением. Испортить ей всегда успевает его Тео. Мартин делает глоток мятного чая, мучаясь от бессонницы. Делает вид, будто это вообще может как-то помочь. Дом Эйкена – лучшая лечебница, между делом – не спас, таблетки не спасли, да и вообще никто не спас. Какой тут зелёный чай, уж простите. Спасать ровно так же уже некому. Закончив школу, Скотт с чистой совестью, едва дождавшись Киры, съехал к чертям подальше. На ветеринара учиться, но ведь правильно делает. Лидия понимает его, Бейкон Хиллс выживет как-то сам по себе. А если нет, то и славу богу, никто не станет тосковать. Стайлз так же успешно уколесил на своём вечно ломающемся джипе, и Лидия тяжко вздыхала, надеясь, что хотя бы с депрессивным и вечно хмурым Дереком. Параноить и переживать этим упрямым придуркам всяко лучше вместе, так с ума медленнее сойдут. Да и вообще, спустя пару лет этот город явно должен будет получить название похлеще, чем простой "маяк". Врата Ада и то веселее, хотя веселиться в этот город не приезжают. Куда не взгляни, либо одни душевнобольные, либо вечно грустные. И пока что средней группы Лидия не выделила, по-прежнему относя Рэйкена к суровой первой. Так уж вышло, что химера – один из тех немногих, кто по собственной воле остался жить здесь, так ещё и назло маяча перед глазами Мартин если не каждые пять часов, то каждый вечер уж наверняка. Спрашивая его (при том не столько из-за интереса, сколько из-за претящей вежливости) "зачем?", то лишь отвечал однообразно сухим "надо". Ну надо, так надо. Ещё один Армагеддон он устроить вряд ли успеет, Мартин запах смерти ощущает задолго до её появления, и перенаправить на виновника то самое костлявое и несобираемое в один образ нечто будет легко. Банши лежит на ломкой и пожелтевшей траве, руками разводя по гниющим, уже опавшим листьям. Запах тлена ощущается не только в промозглой осенней сырости, его терпкий привкус растворяется прямо на кончике языка, стоит Тео лечь рядом. Гниет не плоть, гниют их отношения. И все же, Лидия вовсе не против. С каждой ушедшей секундой город все больше погружается в мрак, да и не только лишь ночной. И почему-то Лидия не прочь провести это бессмысленно уходящее в серость время с ним. Лидия больше не против Тео.