Белое Золото: Повешенный
8 октября 2016 г. в 14:59
Саммари: По сюжету ТЕС: Легенд лорд Наарифин внезапно оказывается даэдрапоклонником, который призывает легионы даэдра в Имперский Город. Побеждает его, конечно же, очередной Герой.
толкование аркана: карта легла правильно — искупление, жертва; самоутверждение через высшую мудрость; путь между земными интересами и духовными. Перевернутая карта — растерянность, разлука; напрасная трата сил; переоценка собственных поступков.
Закат окрасил Башню в розовый. Она носила имя Белого Золота, и сейчас Тит Мид думал, что белый — не цвет, но отсутствие цвета; веками Башня служила императорским дворцом, а прежде была храмом предков врагов человеческого рода, святилищем айлейдских колдунов, и теперь, похоже, возвращались те времена.
На закате Башня казалась обагренной кровью. Банальное сравнение.
До северных ворот миль десять, не более. Если собрать выживших — всех, включая раненых и почти мертвых; сгодится всякий, кто может подняться с грязных тряпок и обхватить грязными пальцами рукоять меча или посоха. Они войдут в город и дадут бой талморцам.
«Безнадежно».
Лагерь имперской армии полнился стонами, горячечным бредом и предсмертными хрипами. Алхимики и маги-целители падали в обмороки от усталости, солдаты обливали их холодной водой из ближайшего ручья, и те продолжали работу. Порой появлялись разведчики, докладывали: без изменений.
Это означало: Доминион в Имперском Городе. Талморцы не щадят никого, и может статься, подожженная закатом Башня и в самом деле горит.
Тит Мид хотел оказаться там: в пламени, наедине с предводителем альтмеров, его губы проговаривали «я вызываю тебя на поединок», и, будто очарованный магией видений, он представлял презрительную усмешку лорда Наарифина и равнодушный кивок: да будет так, человек.
«Я сумел бы одолеть его», — думал почти низложенный Император. Подвязанная грязноватыми бинтами рука напоминала: нет. Даже лучшие целители не срастят разрубленную кость за несколько часов, а времени у них мало.
Время. Все дело в нем.
Здоровой ладонью Тит Мид прикасался к амулету Акатоша на груди. Говорят, Дракон Времени помогал лишь потомкам святой Алессии, и ему нет дела до недостойных. Говорят, он совсем забыл о смертных после того, как забрал Мартина Септима — единственного из линии Драконорожденных, кто не отнимал чужих жизней, а принес свою в дар божеству. Акатош принял эту чистейшую и святую жертву, и навсегда запечатал врата Обливиона…
«Навсегда ли?»
В дальней палатке у кромки леса маг Синода и один из последних выживших Совета Старейшин, Амон Мотьер, творил чары. Он обещал спасение, Белое Золото со стеллажами книг и удобными креслами в кабинетах вместо солнечно-кровавого зарева, и лишь поэтому Тит Мид согласился. Мотьер намекнул, что использует не вполне традиционную магию.
«Вы знаете какое сегодня число?» — издалека начал Мотьер.
«Тринадцатое Руки Дождя», — поначалу не понял вопроса Тит Мид.
«У меня на родине его называют Днем Мертвых. Созвездие Мага благоволит разного рода… призыву».
«Даэдра», — сплюнул Тит Мид.
Мотьер отвел взгляд.
«Мартин Септим запечатал Обливион, но под влиянием созвездия Мага, особенно в День Мертвых, теоретически возможно нарушить целостность. Ненадолго».
Тит Мид едва не сказал: тогда проваливай в Обливион сам.
Но затем он вспомнил о разрушенных домах в Дендрарии, о разрубленных кусках тел в одеждах жителей города, сероватой пеной поднимающихся из клоаки, о черно-золотой армии, заполнившей каждый переулок, — и согласился.
На горизонте пламенела закатом Башня, когда Амон Мотьер появился, ступая по каменистой почве неслышнее вора; ему пришлось откашляться, чтобы Тит Мид повернулся к нему.
— Ваше величество, Ритуал завершен.
Тит Мид кивнул.
— Хорошо. Я могу поговорить с… — «этой тварью», едва не выразился он, и вовремя исправился. -…Результатом?
— Разумеется, ваше величество. Он ждет вас.
Возле палатки поджидал Жрец Мотылька. Эти всюду суют свой нос и слепые бельма, с неожиданным раздражением подумал Тит Мид. Жрец Мотылька словно услышал его мысли: улыбнулся своей жутковатой улыбкой слепца — раздвигаются только губы, а верхняя половина лица неподвижна, точно у статуи. Он осенил Императора знаком Акатоша, когда тот входил в палатку. Амон Мотьер скользнул следом. Тит Мид не успел заметить, благословил ли того Жрец.
Мокрая от недавнего дождя ткань полога зашуршала о траву. Тит Мид уставился прямо перед собой — на стоявшего перед ним.
Призванный Мотьером переминался с ноги на ногу, вокруг него расползалась темнота, будто существо это стремилось сожрать как можно больше живого, настоящего, не-Обливионского. Годился спальный мешок с прорехой на боку, оплывший огарок свечи, ящик, приспособленный под стол для зачарования — символы намалеваны углем и размокли от сырости. Нехитрое убранство палатки померкло от синеватого свечения.
Тварь покачивалась взад-вперед, с пятки на носок.
Тит Мид смотрел на нее.
Тварь когда-то была человеком. Вероятно, даже имперцем — она до сих пор носила доспех, какой надевали сиродильские легионеры Второй Эры. Средний доспех из кожи с гербом Варена Аквилериуса.
Тит Мид узнал этот символ. Он сглотнул. Амон Мотьер стоял рядом и улыбнулся, поймав взгляд Императора.
Лицо твари до сих пор хранило человеческие черты, даже характерный для потомков недийских племен Хартленда нос с горбинкой; но кожа потемнела и потрескалась, каждое отверстие светилось ярко-синим — глаза, ноздри, рот и разбегающиеся трещины на щеках, лбу, подбородке и шее. Синее зарево будто рвалось из плоти.
Тит Мид вновь сглотнул.
— Это же…
— Лазурная плазма, — услужливо подсказал Мотьер. — Да, именно. Прямиком из Хладной Гавани. Маттиус Флавий прибыл оттуда. Конечно, он все еще часть Нулевого Легиона Второй Эры, присягнувшего Молаг Балу, как и остальные, он был обманут даэдра Молаг Кеной, выдававшей себя за регента Кливию Тарн. Одним словом, Маттиус мертв, его душа принадлежит Молаг Балу, бессмертен — по этой же причине, а самое главное, он по-прежнему верен Империи. И готов сражаться против Талмора.
— Так точно, — прохрипела тварь.
Маттиус Флавий, его зовут Маттиус Флавий. У него лицо запеклось и залито жижей Обливиона, но он на нашей стороне. В мирное время Тит Мид не доверил бы Мотьеру и гончих со своей псарни, но теперь у него не было выбора.
Он выдержал паузу.
— Я — Император, Тит Мид Второй. Слушай мой приказ: ты наденешь мой доспех, возьмешь мой меч и войдешь во главе моей армии в захваченный Талмором Имперский Город.
Это оказалось просто: командовать древней немертвой тварью. Ничуть не сложнее, чем отдавать приказы офицерам. Главное, не смотреть в ярко-голубые глаза, истекающие вязкой жижей, словно стылыми слезами.
Вдоль Имперского Тракта высятся столбы с головами солдат — альтмеры развешивали головы гроздьями, будто плоды на дереве. Половина сёл и деревень выжжена. Если попасть магической молнией в группу людей — например, в отряд, — железо и кожа сплавятся в подобие черно-красного с металлическими проблесками, ковра.
Мотьер обещал Ритуал, что поможет вернуть Башню Белого Золота и сам Имперский Город. Похоже, бретон с лисьими повадками лжеца сдержал обещание.
Тит Мид говорил. Маттиус слушал. В конце он ответил:
— Так точно.
Тит Мид кивнул:
— Выполняй.
Раздутое и лопнувшее от лазурной плазмы лицо? Пусть его страшится лорд Наарифин.
Отряды Тита Мида наступали с севера, а на самом деле — неспешно следовали за Маттиусом Флавием.
Тит Мид все ловил себя на том, что не может запомнить имя. Против воли называл призванного Ритуалом Мотьера «тварью». Или «этим».
Еще можно: Героем. Имперской истории это не в новинку. Хорошее слово.
Герой, который спасет всех.
На северных вратах их ждала талморская засада: со стен лили раскаленное масло, а по масляным следам шел магический огонь. Колдовское пламя не боится воды и не унимается, пока не сожрет дотла, знал Тит Мид, и едва не приказал отступать, но вовремя вспомнил — сейчас он не император, на нем закрытый шлем без регалий и знаков отличия, а вместо Императора — Герой.
Говорят, Великие Врата во время Кризиса Обливиона закрывал безымянный беглый преступник. Говорят, он потом ушел в План Шеогората — или изначально явился оттуда, но статую Чемпиона Сиродила не разрушили даже талморцы.
Герой знает, что делать.
Лошадь под ним бесилась, и он спрыгнул, к воротам шел пешим, совершенно не прячась и не закрываясь. Регалии Империи отражали сполохи пылающего масла, что лилось со стен. Герой подошел ближе — талморцы опешили, что ли, пропустили и позволили войти.
Или не позволили.
Сгусток огня обхватил одинокую фигуру и спалил в одно мгновение. Тит Мид задохнулся и закашлялся от вони горелой плоти. По отрядам пробежал шелест, близкий панике. Император мертв. Империя уничтожена.
Вокруг кучки пепла засветилось знакомым синим, и Герой поднялся, словно ничего не произошло.
— Колдовство! — выкрикнул кто-то. Тит Мид едва не сорвал неприметный шлем. Колдовство, некромантия и даэдрическая магия. Его люди не потерпят подобного, к даэдра Ритуал вместе с Мотьером, давайте сражаться честно, и да помогут нам Девятеро, лично Талос, которого остроухие требуют запретить.
Герой обернулся к армии.
— Я принесу победу Империи, — сказал он. — Следуйте за мной.
— За Империю! — первым закричал Тит Мид, надеясь, что легионеры поддержат.
Долгое мгновение висела тишина. Затихли легионы и талморцы на стенах, даже птицы и шелест ветра в траве замерли, будто все они переместились в план Обливиона, план без времени, пространства, воздуха и жизни.
А затем армия Императора двинулась на северные ворота.
Генерал Дециан повидал всякое на этой войне.
Один его отряд полностью выжгло «огненными минами», альтмерской ловушкой. Другой разорвали на куски ледяные атронахи, и его собственный доспех примерз к телу сквозь кожу поддоспешника от дыхания призванной твари. Дециан отшучивался потом — мол, в Хаммерфелле это даже приятно, немного охладиться, но шрамы на спине остались и напоминали острова. Еще нескольких талморцы свели с ума чарами Иллюзии заставили перебить друг друга, а одну хаммерфельскую деревушку превратили в живых зомби: люди приняли имперцев со всем радушием пустынных жителей, а ночью попытались перебить, и когда им отрубали руки, норовили вцепиться в глотку зубами. Дециану пришлось разбить о камни череп девчонки лет десяти, и порой он до сих пор задавался вопросом: можно ли было исцелить тех несчастных от талморского наваждения?
Он видел, как обезумевшие от жажды люди грызут ядовитые хаммерфельские кактусы и давятся иголками. Видел, как пожирают свою жертву гигантские скорпионы — сначала брызжут зеленоватым соком, этот сок растворяет плоть и железо, вооруженный воин становится лужей. Однажды едва не провалился в нору дюнрейсера на границе Краглорна.
Генерал Дециан не боялся ничего.
Даже повисшей над Имперским Городом наэлектризованной темноты. И без того разоренный город в ней почернел и сам, белое стало сизым, все краски выцвели. Под ногами мерзко хрустело: так хрустит пепел с вкраплениями костей. Очередная талморская выходка, решил Дециан. Проклятые альтмеры придумали новый мерзкий трюк. Все равно недолго им осталось, генерал Дециан получил весть, что сам Император ведет войско с севера.
Скоро они вышвырнут захватчиков прочь. Поэтому — даэдра с ней, с темнотой, со странным промозглым холодом и синими искрами в затянутых низкими тучами небесах, и даже пепел в воздухе не причина замедлять шаг.
— Вперед! — командовал генерал. — За Империю! За Императора!
Его люди шептались и переговаривались, он не мог допустить разброда в рядах. Не теперь, когда победа близка.
Неподалеку раздался крик и гнусный скрип, из переулка на войско Дециана вывалился отряд скелетов. Позади нежити шагал восьмифутовый дремора с двуручником в половину собственного роста. С меча стекала кровь.
Мерзкие талморцы. Конечно. Кто же еще.
Дремора откинул от себя половину чьего-то тела. Дециан успел отметить длинные светлые волосы и заостренные эльфийские уши. Сомнение коснулось его, будто упали на плечо хлопья пепла, и он смахнул их.
— За Империю! — вновь выкрикнул Дециан.
Он не боялся ничего прежде, не испугается и теперь.
Войско генерала Джонны шло много дней без передышки — от гор Джерол, из Брумы, через весь Сиродил. Они сделали крюк, чтобы не столкнуться с талморскими отрядами, из-за этого решения генерал долго спорила с Клинком по имени Дельфина; та все требовала, чтобы маршировали напрямик, каждая секунда дорога, говорила Дельфина, с вашей осторожностью вы явитесь к коронации нового Императора — и у него будут острые уши и желтые, как песок, глаза.
Мы идем по Красной кольцевой дороге, огрызалась Джонна, а если кому-то не по нутру, то может хоть скального наездника седлать и верхом на нем лететь к вершине Белого Золота. И все же, она боялась не успеть: подойти к Имперскому Городу и узнать, что спасать некого, подписана капитуляция, и столица принадлежит Доминиону.
«Мы ведь успели?»
Южные ворота стояли полуоткрытыми. Над Имперским Городом нависла странная мгла, похожая на грозу. Плотные облака искрили сгустками молний.
— Что за даэдровщина? — проворчала в никуда Джонна. Конь под ней нервно фыркнул и заплясал. Дельфина на своей кобыле обогнала генерала.
— Чего вы ждете?
Джонна щелкнула решеткой забрала. На многие мили тянулось безоблачное ясное небо, грозовые тучи казались наваждением — или какой-то темной магией.
Талморцы, конечно же. Выскажи Джонна сомнения вслух, получила бы обвинение в трусости от сварливой женщины из Клинков. В животе скрутило, но она крикнула:
— Вперед! За Империю!
И первая вошла в ледяную тьму за южными воротами.
От удара секирой иссохший череп раскололся надвое. Скелет покачнулся и рухнул в облаке костяной пыли.
— Последний, — удовлетворенно сплюнул генерал Дециан. Позади него лежал труп дремора. Проклятой твари удалось убить шестерых, прежде чем ее отправили в Обливион — тело медленно истаивало, становилось прозрачным. Отчего-то Дециан вспомнил, что можно успеть вырезать сердце, ценный алхимический ингредиент.
— Ваше превосходительство, — вскрикнул разведчик-легат Октавиан. — Разрешите доложить!
Он торопился. Слова слились в одно.
— Говори.
— Там… много даэдра. Скелетов. Целые отряды.
Генерал Дециан поднял взгляд от дважды мертвого скелета. Улицы Имперского Города кишели даэдра и нежитью, будто все погибшие на этой и других войнах явились сюда, ведомые волей какого-то некроманта.
«Мы обречены», — неожиданно спокойно подумал генерал.
— Ваше… — снова начал Октавиан.
— Быстрее, ну!
— Они сражаются с талморцами. Они не трогают наших людей, если мы не атакуем первыми.
— Что? — Дециан поднял секиру, будто желая перерубить шею Октавиана.
— Это правда, сэр. Даэдра и… мертвецы. Похоже, они на нашей стороне.
Темный холод густел. На улицы Имперского Города будто накинули серое пепельное покрывало. В Имперском Городе не падает снег, здесь не Скайрим и не Брума. А еще в Имперском Городе не водятся даэдра и ходячие cкелеты. Но если они убивают талморцев — пускай остаются.
Генерал Дециан не хотел задавать вопросов. Не сейчас. Может быть, никогда.
Он засмеялся.
— Вперед. К Башне.
Герой толкнул последнего обороняющего Башню альтмера голыми руками, но на кончиках его пальцев сверкнуло электричество. Талморец рухнул на ступени, дергаясь и выпучив глаза, доспех почернел, завоняло горелым мясом. Позади имперского отряда добивали раненых доминионцев дреморы. Джонна отчего-то удивлялась их спокойствию: ни ярости, ни ненависти к смертным. Они словно срывали яблоки с деревьев.
Талморцы сражались храбро, но они были всего лишь смертными, и ничего не могли противопоставить полчищу даэдра и поднятых скелетов.
Джонна сказала бы: так нечестно. А потом оглядывалась на Дельфину, и перед глазами возникали разодетые в цветные одежды послы, запряженная тонконогими фестхолдскими конями повозка — хрустальная инкрустация дверей и крыши сверкает в полуденных лучах, а когда посол с легким поклоном открывает дверь, выкатываются изуродованные окровавленные шары, в которых сложно опознать человеческие головы.
Еще Джонна думала о Восьмом Легионе, о бойне под Сентинелем и о многом другом, и решала: талморцы заслужили. Даже такого — сдохнуть, как тараканы под подошвами даэдрических сапог.
Тем более, имперскую армию, словно встарь, во времена самой Алессии-Освободительницы, вел Герой.
Как Чемпион Сиродила.
Как Нереварин в Морровинде.
Как безымянный агент в Даггерфолле — тот самый, что нашел Мантеллу и вызвал Прорыв Дракона.
Армии генералов Джонны и Дециана достигли Башни почти одновременно с основными силами. Клинок Джонны был сух, без единой капли крови. Хорошо, когда за тебя делают грязную работу, невольно усмехалась она, иногда зябко передергивала плечами, а когда увидела человека в доспехе с регалиями Императора, устремилась к нему — и отпрянула от пустого лазурного взгляда. Джонна набросилась бы на самозванца, если бы не окрик «отставить». Джонна только медленно кивнула, переводя растерянный взгляд со странного существа на настоящего Императора. Ей объяснили: это не пустоглазое чудище.
Это Герой.
Джонна согласилась. Дециан — тоже.
Они отослали войска якобы добивать выживших талморцев, на самом деле вчетвером — Тит Мид, Амон Мотьер и два генерала, — сопровождали Героя к Башне. С особенным удовлетворением Джонна отправила прочь Дельфину; пусть командует, только не сует нос в чужие дела и не задает вопросов. Клинки — не Легион. Не все им положено знать, шпионам.
— Внутри наверняка засада, — проворчала было Джонна. Герой обернулся к ней, и она прикусила язык.
— Не волнуйтесь, — поддакнул Мотьер. — Считайте, что мы уже победили.
Он поклонился приглашающим жестом вышколенного мажордома, и было непонятно, кому оказывает почести — Императору и генералам, или призванному из Обливиона.
Герой прошагал мимо него.
«Вот я и вернулся домой», — Тит Мид передернул плечами. Больную руку саднило, она скверно заживала. Зачарованное оружие наносит самые глубокие и болезненные раны, потому что живая плоть с трудом выдерживает избыток энергии Магнуса.
Кто это говорил? Амон Мотьер, тот же Амон Мотьер, который призвал Героя из Обливиона под покровительством созвездия Мага, и из-за которого Башня теперь напоминала пустую коробку.
В коридорах разносилось гулкое эхо от шагов. Генералы держали наготове оружие, но все защитники Башни легли у входа, их добили даэдра. Герой шел впереди.
Внезапно он остановился.
— Здесь, — его пальцы в железе перчатки коснулись полуразрушенных колонн. — Стояли клетки. Они запирались изнутри.
— Что он говорит? — шепнула Дециану Джонна. Тит Мид промолчал, Мотьер — тоже.
Герой поднимался по ступеням. За ним стлался шлейф холода и темноты — но не ночной, а той темноты, что царит в запертом погребе, сыром и поросшем изнутри поганками. Тит Мид кривился под забралом шлема.
Герой, будь он неладен.
Герой…
— Ваше величество, — начал Дециан, и растерянно покрутил коротко остриженной головой. Через все его лицо лежал шрам от альтмерского меча, а выражение было испуганным, как у заблудившегося мальчишки. — Что он делает?
Герой в этот момент открыл дверь, ведущую в покои боевого мага Империи. Амон Мотьер кашлянул.
— Силой Обливиона и Мага, заклинаю тебя… — начал он.
Герой провел тыльной стороной ладони по покрытому слоем пепла стеллажу. Талморцы вынесли из Башни все сколь-нибудь ценное — книги, гобелены, картины, даже мебель. Банальное мародерство или хотели спасти ценные вещи? Тит Мид не удивился бы, если ими руководило второе: высокие эльфы с легкостью рубят головы и печально вздыхают, раздавив красивый цветок.
— Эй ты. Слушай моего приказа, — Тит Мид говорил медленно и четко. Так приручают диких зверей.
Герой стоял посреди пустой круглой залы — спиной к остальным.
— Это было здесь, — сказал он.
Он присел на корточки, снял шлем Императора. Его будто обугленное лицо потемнело сильнее, на пол стекали густые капли. Лазурная плазма шипела, соприкоснувшись с камнями Башни.
— Что? — спросил Тит Мид.
Герой выпрямился. За его плечами надулся и лопнул пузырь искаженного пространства, выпуская огненного атронаха, вроде тех, что призывают маги — только пламя было под цвет лазурной плазмы и заполонившей Имперский Город мглы.
— Однажды ты потерпела поражение, — проговорил Герой… или тот, кто выдавал себя за Героя. — Но мы закончим начатое теперь. Займись пока этими смертными, Планарный Ингибитор.
Герой засмеялся — высоким и звенящим, почти женским хохотом. Тит Мид открыл рот, чтобы приказать Джонне и Дециану атаковать его.
Эту тварь.
Мерзкую тварь с расползающейся на куски рожей.
Атронах повернулась полыхающим телом к Императору, придворному магу и генералам.
— Я сожгу ваши души, — прошипела она.
Мир внизу казался подделкой.
Высота стирает реалистичность. Союзники, враги — все сливаются в черные фигурки насекомых. Обломки домов — разворошенные палкой еловые иголки и засохший сероватый секрет муравейника. Военачальник Альдмерского Доминиона тоже когда-то был ребенком, и сейчас воспоминания почти двухвековой давности вернулись; он стоял на вершине и ждал.
Мир казался подделкой; не только внизу.
Набрякшее от даэдрической магии небо, разреженный грозовой воздух. Дреморы и скелеты на улицах.
Безумие, сотворенное человеческими руками.
Отец лорда Наарифина сражался на осколках Хрустальной Башни, и погиб, проткнутый пылающим мечом дреморы Валкин Скории, одного из приближенных вельмож самого Мерунеса Дагона, но успел вернуть того в Воды Обливиона, — этот подвиг вплелся в рутину тех дней. Но солдаты лорда Наарифина не должны умирать из-за людской глупости. Поэтому он сказал: уходите. Постарайтесь выжить. Не возвращайтесь ко мне.
Глупец, называющий себя Императором людей, совершил ошибку. Лорд Наарифин даже не винил его, в ловушку чужих предков попадали и более мудрые; в конце концов, сам Маннимарко когда-то был псиджиком.
Для даэдра мир — подделка; нет времени, события тысячелетней давности ярки, как вспышка молнии; Наарифин словно бы видел Имперский Город глазами того существа, что направлялось к нему.
Гигантский якорь и близость Слияния. Якоря больше нет, но чужие предки не сдаются — упрямства у них не отнять.
Поддельная личина сползала клочьями трухлявой ткани. По доспеху Императора струилась лазурная плазма. Наарифин не мог не усмехнуться.
Ирония, ее всегда с избытком, если речь идет о даэдра или людях — а в особенности, о тех и других.
— А. Молаг Кена, одна из дочерей Принца Лжи. Ложь всегда была твоей ипостасью: насколько я знаю, в прошлый раз ты выдавала себя за регента Кливию Тарн, — произнес лорд Наарифин. Он заложил руки за спину и взирал на рогатую тварь, зивкина, почти свысока — хотя даэдра нависла над ним всем восьмифутовым ростом, более не скрывая истинного облика. — Теперь все сложнее. Видишь ли, в нашем мире многое изменилось, ты уже не призовешь якоря и не затянешь Храм Предков в Хладную Гавань.
— Не мечтай, червь, — зивкин наклонила вперед рогатую голову. — Я справлюсь. Лорд Бал желает эту Башню. Я принесу ее в дар моему господину. Вы, смертные, всего лишь отсрочили неизбежное.
Вокруг нее заплясали сполохи электричества.
Лорд Наарифин шагнул навстречу.
Молаг Кена замахнулась черным клинком. Искрящее лезвие вскрыло украшенный доминионским орлом доспех с легкостью иглы, вошедшей в игольницу.
— Смертные так слабы, — прокомментировала Кена.
Лорд Наарифин улыбался, лежа у ее ног. Кровь вытекала и жгла хуже молний. Кровь ползла к Молаг Кене.
— Сдавайся, смертный. Войди в мой свет.
— Не сомневайся, я так и сделаю.
Он закашлялся. Потеки крови стекали с Башни витками плюща.
— Я — наследник Хранителя Цириона. Мой предок сумел запечатать одержимого даэдра Кинлорда в себе. Я…
Лорд Наарифин закрыл глаза.
Он еще был собой — и почему-то думал о розовых облаках цветущей ауридонской вишни. Вишня цветет поздней весной, под благословением созвездия Мага.
Как жаль, больше он не увидит вишневого цвета.
Ледяной шип воткнулся в раскаленную спину атронаха со звуком, похожим на треск ветки в костре. Мгновение спустя лед испарился и поднялся к потолку облачком белого пара, зато Джонна успела нанести удар.
Ступни атронаха коснулись пола. Синее пламя погасло.
— Нет. Нет, только не снова, — выдохнула Ингибитор и осыпалась горстью серебристых кристаллов. Кажется, это называется «огненная соль», очередной алхимический ингредиент. Точно, вон Мотьер аж облизнулся, но на полу скрючился и подвывал Дециан, Ингибитор успела превратить его в кусок запеченного в собственном соку мяса. Мотьер окутал раненого золотой аурой Восстановления. По переносице мага стекала капля пота, надо отдать ему должное — сражался он недурно, Джонна никогда не любила чародеев и бретонов, а особенно бретонских чародеев, но после битвы с даэдрической тварью была готова сделать для Мотьера исключение.
Вот только понять бы, откуда взялась даэдрическая тварь. Они угодили в ловушку, верно? Словно глупые кролики в силки.
— Быстрее, — торопил всех Тит Мид. В здоровой руке он держал покрытый гарью меч и морщился — должно быть, открылась и кровоточила полузажившая рана. — Эта тварь наверху. Амон, я надеюсь, ты объяснишь, какого даэдра вообще происходит.
«Даэдра».
Джонна фыркнула. Слишком много даэдра, куда больше, чем за всю ее предыдущую жизнь — и раз в пять больше, чем хотела бы встретить. Она села рядом с Децианом.
— Как ты?
Наскоро залеченный ожог обескожил правую половину лица. Джонна помогла избавиться от расплавленного в бесформенную плюху наплечника.
— Разок подмерз, сейчас - согрелся, — буркнул Дециан. Мотьер разрезал ледяным шипом, миниатюрным близнецом того, что добил Ингибитора, потекший наруч. Дециан прикусил изуродованную губу, не выдержал и глухо застонал. — Проклятье. Обливионские твари, они же убивали талморцев. Они были на нашей стороне.
— Мы поговорим об этом после, Амон, — тон Императора был холоднее ледяных шипов. Мотьер покрылся красными пятнами и дважды шмыгнул носом.
— Д-да, ваше величество. Я думаю…
— После, — перебил его Тит Мид. — Вы готовы?
Дециан скривился, но поднялся на локте. Джонна подала ему руку.
— Так точно.
— Отлично. Давайте поймаем этого… Героя.
В день тридцатый месяца Руки Дождя, что под знаком-покровителем Мага, на вершину Башни Белого Золота поднялся Император и верные ему генералы Дециан и Джонна и придворный маг Амон Мотьер.
Их ждала битва с могущественным противником, военачальником Доминиона Альдмери, лордом Наарифином. Им предстояло остановить ужасное Талморское Пророчество, ведь на вершине древнего Храма Предков высоких эльфов Хартленда лорд Наарифин распахнул портал Обливиона, дабы принести в жертву жителей Имперского Города.
По правде, Тит Мид вздохнул с облегчением, увидев старого врага — и врата Обливиона позади него.
Все встало на свои места.
— Талморцы. Все подстроили талморцы.
Амон Мотьер хлопнул глазами и ртом одновременно, сделавшись похожим на лягушку, и быстро проговорил:
— Да, ваше величество. Похоже, он обманул нас.
— А ты и не сообразил. Ладно. Поговорим позже. Эй, остроухий!
Лорд Наарифин обернулся к Императору. Длинные светлые волосы растрепало порывами ветра. Над Башней мерцали молнии. Темно-синяя дыра портала вспыхивала, готовая то ли исторгнуть, то ли втянуть в себя целый мир.
— Император пришел сразиться со мной лично, — проговорил лорд Наарифин уже знакомым голосом, похожим на искаженный женский. Джонна и Дециан переглянулись. Амон Мотьер пожал плечами.
Тит Мид отмахнулся: какая разница.
— Именно. Не знаю, что ты задумал, но я тебя остановлю.
Наарифин засмеялся.
— Конечно, Император людей. Твои историки запишут великую победу над ужасным злодеем.
Молния ударила позади Наарифина. Он даже не шелохнулся.
— Таковы люди: знают очень немногое, и никогда не правду. Даже твой маг играл с Обливионом, как ребенок с куклой. А если бы и сознавал… Вы понимаете только силу, уважаете силу и подчиняетесь силе. Нулевой Легион добровольно пил лазурную плазму. Тайбер Септим стряхнул пыль с мертворожденного бога и отпустил его размахивать медными кулаками. Здесь, на этом самом месте, вы сломали Дракона.
— Довольно!
В левой руке держать меч неудобно, но Титу Миду помогали его генералы и придворный маг. Предводитель альдмерской армии обречен.
Императору показалось даже, что бой оказался слишком легким — словно Наарифин хотел поражения.
Кончик меча уперся в горло эльфа.
— Убей меня, — просил тот.
Тит Мид покачал головой.
— Не так быстро. Ты должен быть наказан за… за все, — он указал раненой рукой в пространство. Над Башней рассеивалась грозовая туча. На лезвие лег солнечный луч, отчего клинок засиял зеркально и почти нестерпимо. — Это ведь вы устроили. Ты. Даэдрапоклонник.
— Хочешь я расскажу тебе правду, Император людей? Тебе она не понравится, но…
— Мне не нужна твоя правда, талморец. И не надейся на легкую смерть.
Наарифин зажмурился и кивнул.
— Я не сомневался в тебе, человек.
Тит Мид пнул его, а затем приказал приковать к вершине Башни.
«Пока не издохнет», — сказал он. Джонна и Дециан поддержали. Тит Мид поискал взглядом Амона Мотьера. Тот пропал без следа.
Даэдра с ним, решил вернувший свой город Император. То есть, нет. Больше никаких даэдра.
Заточенная в теле Наарифина Молаг Кена беззвучно вопила. Ее злоба помогала отвлечься от нестерпимой боли в затекших мышцах, от жажды и голода, от медленного умирания.
«Жалкий смертный, если бы ты сдох сразу…»
«Знаю. Ты вырвалась бы и закончила Слияние. Вот только я хорошо знаю людей, а ты — нет».
«Я сожру тебя изнутри».
Наарифин качал головой. Солнце ослепляло его, но порой он смотрел вниз, на Имперский Город — вновь обыденный до скуки. Он надеялся, что его солдаты выжили. Хоть кто-то.
«С каждым часом твоя сущность, то, что заменяет вам душу, крепче сплетается с моей плотью. Я скоро освобожусь, а ты останешься внутри моего трупа, и никогда не вернешься в Хладную Гавань. Есть участь хуже смерти, правда, дочь Принца Насилия?»
На этой стадии «беседы» Молаг Кена начинала пронзительно визжать. Лорд Наарифин безучастно отмечал, что уже не чувствует боли, а голод и жажда пропали давно. Ему осталось недолго.
На тридцатый день замерло дыхание.
Птицы выклевали глаза Наарифина, поэтому он лишь слабо ощутил остывающей кожей разрыв пространства.
«Лорд Сумеречный Страж», — торжествующе заорала Кена. — «Я знала, что господин не бросит меня. Я вернусь. Слиянию Планов быть».
Ссохшиеся губы исказились.
«Не забывай, в мире смертных есть время. Может быть, люди выучат урок. Может быть».
Примечания:
<b>Примечания автора:</b>
1. Да, это часть цикла. В - внезапно. Я не могла не. После конкурса перенесу туда.
2. Автор выражает благодарность Астере и Дейле, а конкретно вот этому фику: https://ficbook.net/readfic/4655892 за знакомство с сюжетом ТЕС: Легендс.
3. В тексте очень много контента из ТЕС: Онлайн, в том числе, сюжет