Pretty kitty

      

Сьюки

      Я солгала ему.       Меня ужасно мучала совесть, но я ему солгала.       Мы остановились на красный сигнал светофора, Алсид побарабанил пальцами по рулю. Я чувствовала себя виноватой и не сводила взгляда с колен. На мне были надеты очень свободная майка и черные спортивные штаны. Эрик достал их из коробки в шкафу. Вещи были женскими, поэтому я предположила, что они принадлежали Пэм. Одежда выглядела совершенно не в моём стиле, но это было единственное, что попалось под руку — и в то же время подходило мне и скрывало Мо. Я собиралась посетить магазин для беременных. Как только мы доберемся до места назначения, Алсид раскроет нашу маленькую тайну, сложив два и два. Он был не лучшим компаньоном для покупки эластичных джинсов и бюстгальтеров для кормления, но если я не получу их в ближайшее время, придется вырезать отверстия для рук в картофельных мешках.       Я вздохнула. Так много секретов.       Он бросил на меня косой взгляд, когда загорелся зеленый свет, и нажал на газ.       — Все в порядке?       — Да. Все хорошо.       — Почему тебе нужен именно этот магазин здоровой пищи? В дневное время? Я проверил, они работают и по вечерам. Если только его высочество не будет тебя сопровождать, чтобы купить органическую воду или что-то в этом роде. И на этот случай у них есть доставка, я уверен.       Я должна была сказать ему правду. Мы будем там с минуты на минуту, и он поймет, что мне не нужны ни яйца от кур на свободном выгуле, ни местная бамия, как я приврала. Да, да. Знаю, знаю. Но это не значило, что я не могла немного поприкалываться. Я высунула язык.       — Может, я просто соскучилась по своему другу. Об этом ты не подумал, умник?       Он добродушно улыбнулся.       — Я тоже по тебе соскучился. Так почему бы нам не пойти за гамбургерами вместо сублимированной чечевицы?       — А может, тебе просто не терпится вернуться к своей «другой» работе? Наверное, весь завязался узлом, увиваясь за Хедли.       — Эй! — он погрозил мне пальцем. — Не втягивай её в это. Она же просто куколка.       — Может, секс-куколка?       — О, черт, — он прикрыл глаза растопыренной пятерней. Как будто это могло удержать меня.       Я рассмеялась.       — Не будь ханжой. В твоей голове нет ничего такого, чего бы я не видела. Бывало и похуже.       — Черт! Ты же не смотришь на это, не так ли? Пожалуйста, скажи, что нет.       Я неопределенно пожала плечами.       — Ну…       Видимо, я была той еще сукой.       Несмотря на поддразнивания, я была до нелепости счастлива за них обоих. Они ни разу не упоминали об этом, но их рабочие и бытовые отношения стали невероятно запутанными. То, как они вели себя на публике, практически кричало о романтической связи. Мне нравилось заставлять их обоих думать, что я перехватила информацию из их голов, но правда была в том, что я в этом не нуждалась. Их секрет был шит белыми нитками. Каждый раз при встрече с Алсидом Эрик демонстративно нюхал воздух, заставляя волка заметить это. Его смешило, когда Алсид смущенно краснел, топтался и смотрел в пол. Наверное, от него разило жарким обезьяньим сексом.       Мы с Эриком были такими садистами.       Я откинулась на сиденье его грузовика и закрыла глаза. Оставалось около пятнадцати минут, прежде чем мы доберемся до клиники доктора Людвиг. Мои мысли вернулись к раннему утру Мы пришли домой. Я поднялась наверх, чтобы принять душ и переодеться. Эрик занимался своим обычным делом — рыскал по периметру в поисках незваных гостей, проверял сигнализации и прочие альфа-самцовые штуки, которые убеждали его, что дом и семья в безопасности.       Я вытащила из сумочки бабушкину портновскую ленту. Она была настолько стара и так часто использовалась, что цифры на дюймовых отметках почти стерлись. Сама не знаю, почему я всегда носила эту вещицу. Может, мне просто нравилось иметь при себе небольшой памятный сувенир. Но теперь она могла пригодиться.       Стоя в одних трусиках, я обмотала ленту вокруг грудной клетки Мой объем груди всегда составлял добрых тридцать четыре дюйма. Не слишком пышногрудая, но и не плоская. Когда я выровняла ленту вдоль спины и положила поперек сосков, потрепанные цифры сообщили, что теперь я была гордой обладательницей трех лишних дюймов. Скромный четвертый размер.       Я с удивлением посмотрела на своих девочек. Они стали заметно полнее. Несмотря на отсутствие лифчика, держались высоко и задорно. Я осторожно обхватила их ладонями, поражаясь тому, насколько крепкими и в то же время податливыми они были наощупь. Я осторожно сжала их. Стало больно. Они знали, что я не Эрик. Они начинали злиться, что источником внимания был не их хозяин.       Я оставила их в покое и подвинула ленту к выпиравшему под ними бугорку живота.       Провела по нему пальцами. Он уже выглядел больше, чем всего день назад. До беременности я носила шестой размер одежды и была вполне довольна этим. Я снова выровняла ленту и посмотрела на цифры.       Тридцать дюймов.       Ничего себе.       Я тихонько присвистнула, обдумывая свои новые параметры. Надолго они такими не останутся. С такой скоростью развития я рожу через пару недель. От этой мысли сразу же екнуло сердце. Со всеми этими разговорами о мальчиках и девочках, отпрысках и полукровках, невозможном и очевидном, я даже не подумала о том, что у меня нет кроватки. Или коляски. Или подгузников. Одежды. Крошечных пинеток для его крохотных ножек. Мой ребенок придет в этот мир голым… и останется таким, пока я не возьму себя в руки и не куплю ему предметы первой необходимости.       Мой ребенок…       О, Боже.       Я осторожно сглотнула. Это можно сделать за час. Это уж точно. Эрик и Пэм устроят ураган из номеров кредитных карт, онлайн-каталогов и доставки на следующий день. Стоит мне указать на одну из его многочисленных спален — и она будет переделана из изысканной комнаты в детскую в стиле «Улицы Сезам».       Я знала это.       Но все еще не могла избавиться от чувства полной подавленности.       Я уставилась на ленту, стараясь не задыхаться и как-то рассеянно гадая, достаточно ли долго я там простояла, чтобы число увеличилось до тридцати одного.       Закрыла глаза и сделала медленный, осторожный вдох.       Я даже не знала, что он рядом, пока не услышала, как он тихо выдохнул.       Я вздрогнула. Голова дернулась вверх, глаза широко раскрылись.       В дверях стоял Эрик.       Его рубашка уже лежала на полу, бледная грудь напряглась. Он смотрел на меня воинственным, похотливым взглядом. Я привыкла к этому зрелищу, но будь я проклята, если мое сердце все равно не затрепетало.       Его член натягивал ширинку, увеличиваясь в размерах, пока Эрик смотрел на меня. Я сжала пальцы на ленте — единственной вещи, которую я носила, кроме трусиков.       — Привет, — прошептала я.       Он не ответил. Резко вдохнул, нюхая мой запах. Я тихо ахнула. Хотелось спросить, что за вожжа попала ему под хвост, но это казалось глупым — ведь я и так знала.       Я отпустила ленту, роняя ее на пол. Стояла и позволяла ему смотреть на меня. Смотреть на то, что он со мной сделал.       Мы не отрывали глаз друг от друга, разделенные десятью футами пола.       В голове роилось столько всего, что я совершенно не могла придумать, что сказать.       Его кровь покалывала мои вены, испытывая счастье от его близости. Пламя в его груди признало мое присутствие, горячо пульсируя в теле моего вампира. Его грудные мышцы дернулись от этого ощущения. Зрачки потемнели. Он боролся с парадоксом двух господ и двух рабов, скрутившим наши двойные связи в ленту Мебиуса. Она не начиналась и не заканчивалась, но ни одна часть не походила на другую.       А потом… крошечная ножка пнула меня изнутри.       Я пискнула от удивления. Рука метнулась к этому месту.       Эрик поднял голову. Глаза стали почти черными. Он опустился передо мной на колени, оттолкнул мою руку и благоговейно прижался лбом туда, куда только что ударил наш ребенок.       — Я слышал это, — с трепетом прошептал он.       Он терся головой взад и вперед, прижимаясь к животу то ухом, то носом. Прислушивался. Нюхал. Затем потянулся вверх, касаясь губами нижней стороны моей груди. Глаза у него закатились и закрылись.       — Я… — я заикалась, наблюдая за ним в полном изумлении.       Он снова выглядел совершенно счастливым, как в царстве фей. Он отказался от зрения в обмен на изучение нашего ребенка исключительно через запах и прикосновение. Я задавалась вопросом, существовал ли когда-нибудь раньше слепой вампир. Обращали ли когда-нибудь слепого человека? Их зрение оставалось потерянным навсегда, или они возвращали его в процессе супер-исцеления? Какие сверхчувства могли развиться у них без глаз? Слышать океанские волны в Топике? Читать книги кончиками пальцев?       Я обхватила его горло ладонями. Несмотря на все страхи, я чувствовала себя немного менее потерянной. Король Луизианы и Миссисипи стоял на коленях у моих ног, готовый по моей команде защищать или обнимать.       — Нам нужны подгузники.       — Наконец-то прямой запрос. Они будут прикреплены к камню рождения Мо (ПП: драгоценный камень, который дарят в честь рождения).       — Я серьезно. У нас ничего нет. Бабушка отдала все наши с Джейсоном детские вещи на благотворительность. Она сказала, что грех держать полезные вещи на чердаке, когда они нужны другим семьям.       — Она поступила мудро. И мне не нужно напоминать тебе, что наш ребенок никогда ни в чем не будет нуждаться. Он будет одет, накормлен и счастлив на протяжении всей вечности, которую проживет с нами.       — Ты действительно думаешь, что он будет неуязвим, как написано в книге? И бессмертен… как мы?       Он скользил языком между моим животом и сиськами. Открыл глаза… и рот, демонстрируя мне проблеск клыков.       — Никто никогда не подойдет достаточно близко, чтобы проверить эту теорию.       — Ты не можешь защитить его от жизни, малыш. Теория будет проверена в ту же минуту, как мы посадим его в автомобильное кресло. Или ванну. Или уложим в кроватку на ночь. Чтобы умереть, не нужен ненормальный убийца, стремящийся остановить пришествие.       Моему взору открылся ещё сантиметр клыков.       — И все же факт остается фактом. Он будет жить. Вечно.       Я улыбнулась его упрямой уверенности.       — Я сделаю для тебя кофейную кружку. Любой, кто сядет напротив тебя, будет знать, что ты «лучший папа в мире».       Он одарил меня ленивой ухмылкой.       — А этот малыш, — он похлопал меня по набухшему животу, — будет носить мой комбинезон. Чтобы все знали, что его мама — супергерой.       Я усмехнулась, запустив руки в его густые волосы. Пальцы разрушили укладку, и пряди начали перепутываться в более мягком, беспорядочном стиле. Наша связь замурлыкала от его грубовато-нежного удовольствия в ответ на ласку.       — Я позвонил Герво. Он заберет тебя завтра, чтобы отвезти к Людвиг.       Я кивнула, внезапно захихикав.       Он вопросительно поднял бровь.       Я наклонилась и поцеловала сердечко прямо за его губами.       — Ты готов к медосмотру?       — К чему?       — К осмо-о-отру, — игриво пропела я. — Приказ доктора. Мне нужен образец крови, — я коснулась кулона с кинжалом, — и спермы. Я понимаю, как сильно тебе не нравится эта ситуация. Но если это поможет — помни, все это ради науки. — Я толкнула его, и мы вместе упали на пол. Он осторожно обхватил меня за талию. Я легла на него сверху, извиваясь и прижимаясь к его эрекции. Он смотрел на меня, стараясь не улыбаться.       — Почему я не могу отказать тебе?       — Потому что тебе втайне нравится, когда тобой командуют.       Он выглядел искренне раздраженным.       — Раньше никогда не нравилось.       Я смягчила свой дразнящий тон и теснее прижалась к нему.       — А может, тебе просто нравится вызов. Ты так долго был неотразим для всех, что забыл, как спорить с кем-то, кого не можешь просто зачаровать или убить.       — Значит, теперь ты считаешь, что я стал ленивым? — усмехнулся он, перехватив меня крепче. Он перевернулся и аккуратно уложил меня на пол под собой.       — Чахлым, я бы сказала. Если бы мир был сделан из жестяных банок, как бы ты узнал, насколько ты силен, если любую из них так легко расплющить?       — Очень просто, — сказал он. — Раздавил бы несколько банок, затем сложил их вместе и попытался раздавить стопку.       — Придурок, — рассмеялась я. — Ты знаешь, что я имею в виду.       Он ласково улыбнулся, обводя рукой мое лицо и предпочитая промолчать в ответ.       Я не возражала. Мне нравилось гладить его руки и плечи, наслаждаясь теплом, которое я ему подарила.       — Жаль, что ты не пойдешь со мной завтра, — грустно вздохнула я.       Он кивнул, наблюдая за своим указательным пальцем, который гладил мою скулу. Затем он скользнул ниже, под подбородок, прошелся по линии пульса и обвел грудь. Я слегка выгнулась.       Он медленно покачал головой.       — Как ты можешь быть еще красивее, чем была раньше?       Там, где он прикасался ко мне, каждый нерв пел. Те, что оказались обделены вниманием, пытались втиснуться в узкий след, который оставлял его палец. Я схватилась за плечи Эрика более жадно, нетерпеливо сжимая его руки. Трусики намокли, становясь все более влажными, пока я извивалась под его взглядом.       — Это так по-мужски, — пошутила я, пытаясь развеять мрачное, голодное настроение. — Дайте мне сиськи побольше, и я переверну его мир, — перефразировала я.       Он проигнорировал это, сосредоточившись на своем пальце. Провел линию между сосками, наблюдая, как они твердеют от удовольствия. Затем слегка приподнялся, продолжая исследование, пока не достиг пупка. Натянутая кожа покрылась мурашками.       — Прекрасная Сьюки, — прошептал он, не отводя взгляда от живота. — Тебе не о чем беспокоиться. Я утоплю тебя в крови и сперме задолго до полудня.       Я вздрогнула. Тело вибрировало от предвкушения. Я послала молитву Вселенной, прося, чтобы у меня хватило ума не забыть собрать часть его щедрот для доктора, а не жадно поглотить все своим телом.       — Давай, — уговаривала я, вытаскивая кинжал из ножен и лаская его ширинку. — Расстегни штаны и скажи «аааааа».       И вот так на следующий день я оказалась в грузовике Алсида, вешая ему на уши лапшу о том, что мне нужны продукты, и держа в сумочке два флакона телесных жидкостей.       Когда мы подъехали к следующему перекрестку, я махнула рукой налево.       — Поверни здесь.       Алсид покачал головой.       — Магазин в другой стороне.       — Я понимаю. Мы не пойдем в магазин. — Я с извиняющимся выражением посмотрела на него и показала снова. — Сюда.       Он подозрительно прищурился, но повернул.       — Куда мы едем?       Гримаса извинения на моем лице усилилась.       — За бургерами?       — Ага, конечно. Чёрт возьми, сестренка. Куда бы мы ни пошли, велики шансы, что нас убьют?       — Нет, — честно ответила я. — Никаких убийств. Просто… Мы едем не в магазин.       Я медлила, не рассказывая остального, пока он не заехал на стоянку клиники и не заглушил двигатель. Посмотрел на знак, затем снова на меня, раздраженно сжав челюсти.       — Может, хотя бы намекнешь?       Мы смотрели друг на друга и молчали, казалось, целую вечность.       Я превращалась в Эрика. Сомневаешься — смотри пристально. Заткни пасть. Ничего не раскрывай. Лги.       Я хотела солгать. Снова. Моему очень хорошему другу.       Это не имело смысла. Через день или два все станет до боли очевидно. Можно продолжать прятаться под все более мешковатой одеждой, но близкие друзья и семья — все те, кого мы решили просветить — скоро все поймут. Пэм уже заподозрила неладное.       Подавив постоянно растущую осторожность, я посмотрела Алсиду прямо в глаза и сказала:       — Я беременна.       Он фыркнул.       — А я Мэй Уэст. Перестань прикалываться надо мной.       Я приподняла майку и показала круглый живот.       Он буквально отлетел к двери, но тут же выпрямился.       — Срань господня!       — Я же говорила.       — И… кто отец?       Я скептически посмотрела на него.       — А ты как думаешь?       — А я как думаю? Как я думаю? Должно быть, сам Господь Бог, потому что я точно знаю, что это не Эрик. Какого хрена? Две недели назад твой живот был плоским, как доска! Что, черт возьми, происходит, Сьюки?!       Боже. И так будут реагировать все. Пожалуй, стоит пропустить сердечные разговоры с каждым по отдельности и просто сделать рассылку электронного письма с фотографией моего живота.       «Дорогие друзья,       булочка уже в духовке.       См. приложение.       Придержите вопросы, пока судьба Вселенной не будет решена.       Спасибо вам всем,       Сьюки»       Ах, если бы.       Я опустила футболку и подняла руки в успокаивающем жесте.       — Знаю, знаю. Но для всего этого есть совершенно рациональная, хоть и совершенно секретная причина, о которой я не могу тебе рассказать. Но поверь мне: я беременна. От Эрика. И все в полном порядке. Наверное.       Я указала на клинику.       — Они не работают по ночам, поэтому Эрик не смог прийти на мое первое УЗИ. И попросил тебя.       Он медленно покачивал головой взад-вперед.       — Блин, я скучаю по проблемам оборотней. Дельты дерутся, суки рожают — и все прочее дерьмо, связанное со стаей. Не знаю, что хуже: проблемы вампиров или проблемы Стакхаусов.       Я сочувственно кивнула.       — Надо отдать тебе должное, мы определенно лидируем.       Алсид почесал затылок. Он выглядел совершенно потерянным. Я протянула руку и похлопала его по колену, давая ему время подумать. Атмосфера в кабине перешла в заботливое беспокойство. Он взглянул на мой живот, и его глаза смягчились. Эрик был прав. Алсид — прирожденный отец. Дети превращали большого злого волка в податливого лабрадуделя.       Он сделал долгий, нервный вдох через нос. Я много раз видела, как Эрик делал то же самое. Нюхал воздух, разыскивая аромат ребенка. Удивительно, насколько интимным казалось это действие, ведь мужчина даже не двигался.       — Ты чувствуешь его запах?       Он сузил глаза и вдохнул ещё раз. От выражения растерянной сосредоточенности на его лице я почувствовала себя чуть менее виноватой. Если мой ребенок не пахнет нормально для Эрика или Алсида, то мы можем продолжить скрывать его от всех.       Он втянул воздух сквозь зубы и щелкнул языком.       — Я что-то чую. Раньше я просто думал, что ты пахнешь Эриком, пока разговор не зашел о беременности. И ты, конечно пахнешь им. Но теперь… не знаю… Есть что-то еще. Вроде… цветов? Наверное. И… я не совсем уверен, потому что никогда раньше не нюхал его по-настоящему, но ты вроде как пахнешь… не знаю, инеем или чем-то таким. Или льдом. Но вроде как старым льдом. Льдом, который никогда не тает. Он очень чистый, как будто там, откуда он пришел, не бывает гнили. Похоже на запах крови Эрика: аромат места твоего рождения никогда не покидает тебя, но это… Словно твой ребёнок происходит из последнего ледникового периода.       Он разочарованно пожал плечами.       — Никогда не чувствовал ничего подобного. Но он слабый. Очень слабый.       Я завороженно наблюдала, как он пытался описать аромат. Алсид и Эрик обладали такой замечательной способностью. Я злилась на свой человеческий нос: он не позволял мне узнать собственного ребенка таким волшебным способом. У меня не получалось ощутить на себе ничего, кроме персикового мыла и кондиционера. Словно я рисовала картины по номерам, а эти двое нокаутировали Рембрандта, даже не пытаясь.       — Это он, — прошептала я. — Эрик сказал то же самое.       Он снова вдохнул — уже не ради запаха — и сел прямее. Пробудился альфа-самец, готовый защитить беременную женщину. В его взгляде осталось только беспокойство.       — Он будет похож на Хантера?       Хантер. Племянник, читающий мысли, совсем как его тетя. У меня не было ответа на этот вопрос, и я честно сообщила об этом. Но не стала упоминать, что потенциальная телепатия Мо была наименьшей из наших забот.       Он выслушал, глядя на клинику, как на Эверест.       — Итак, — солнечно прощебетала я, улыбаясь, как старая добрая чокнутая Сьюки. — Хочешь быть моей парой?       Он усмехнулся       — Притворимся, что он от меня?       — Наверное. Людвиг сказала, что у нее есть фальшивые документы для меня. Если в них не значится папа, будешь обеспокоенным братом или кем-то еще.       — Кстати, ты уже сказала Джейсону?       — А у твоей двери уже появлялся светловолосый псих с дробовиком, требующий, чтобы ты — или кто-нибудь другой — сделал меня порядочной женщиной?       — Ты же не скажешь ему, что беременна от Эрика? — спросил он.       — Я не думала так далеко вперед, но вряд ли. Я не могу смириться с тем, что единственный мужчина в моей семье столкнется с Родительской Проблемой. Я скажу ему, что он будет дядей, когда я найду правильные слова, но буду избегать этого до четвертого дня рождения малыша, если смогу. Я не нуждаюсь в защите, а Джейсон будет просто отрицать факты, пока не дойдёт до того, что я была якобы заперта в монастыре, делая печенье для сирот и читая слепым, а какой-то злодей в черной ковбойской шляпе похитил меня и забрал мою невинность. Немного перебор для бабника вроде Джейсона, но я-то знаю своего брата. Он будет психовать, пока не состоится свадьба.       — А как насчет всех остальных? Скоро его будет сложно не заметить, — он указал на мой живот.       — По одной проблеме за раз, Алсид.       — Справедливо, — согласился он. — Пойдем?       Мы вошли внутрь. Людвиг сразу же встретила нас и провела через приемную, заполненную женщинами на всех возможных сроках беременности — от картошки до баскетбольного мяча Она указала на пустой стул рядом с журнальной стойкой, заполненной «Космо» и изданиями о материнстве.       — Сиди здесь, — рявкнула она Алсиду.       Я в сотый раз бросила на него извиняющийся взгляд: меня уводили, а ему предстояло сидеть среди опухших, плачущих, злых, возбужденных будущих матерей. Сколько бы Эрик ему ни платил, этого было недостаточно.       Пока мы шли по коридору, я достала из сумочки два маленьких флакончика — белый и красный. — и незаметно показала доктору. Она молча взяла их и положила в карман. Эта часть исследований была строго неофициальной.       Она провела меня в темную комнату и жестом указала на кушетку.       — Ложись. Закатай футболку и приспусти брюки.       Я послушалась. Осторожно легла, устроилась поудобнее, затем обнажила свой округлый живот. Как я и подозревала, он успел еще немного подрасти.       Она достала из шкафчика с лекарствами бутылку и обрызгала мой живот холодным голубым гелем. Потом нанесла немного на, как я предположила, ультразвуковой датчик, а затем мягко прижала его к выпуклости.       Экран над кроватью ожил. Черное окно заполнили кучи крошечных цифр и неразборчивых медицинских символов.       Я прочистила горло.       — Я… Я так и не поблагодарила вас, доктор. За вашу неоценимую помощь. Не знаю, что бы мы без вас делали.       Людвиг смотрела на другой, меньший экран рядом с моей головой, обращенный к ней. Она не удостоила меня взглядом и лишь рассеянно кивнула, передвигая датчик по гелю вверх вдоль моего живота.       — Постарайся расслабиться, — велела она. — Смотри на монитор. Через минуту сможешь увидеть ее.       Я выдохнула и попыталась следовать указаниям. Расслабила все тело, надеясь, что кушетка удержит меня. И с тревогой уставилась на темный экран. Я понятия не имела, чего ожидать.       Внезапно появилась длинная, серая, размытая фигура. Взгляд доктора смягчился. Она начала повела датчик по сотни раз пройденной траектории.       — Бедренная кость, — сказала она вслух. Передвинула датчик немного вверх. Фигура превратилась в жирный, многоцветный овал. — Живот, — определила она.       Фигура извивалась и дергалась, некоторые участки серого становились темнее или светлее. Затем на мониторе возникло странное черное пятнышко. Оно трепетало с огромной скоростью. Я даже подпрыгнула, когда доктор щелкнула тумблером, и комната наполнилась гулким свистящим шумом.       — Сердце, — сказала она. — Очень здоровое. Все камеры хорошо сформировались. — Она немного послушала, щелкая мышкой и выполняя измерения. — У нее отличные показатели. Все основные органы работают нормально. — Она отодвинула датчик от сердца ребенка, но оставила динамик включенным, чтобы я могла слушать безумный маленький ритм. — Позвоночник и череп находятся в пределах допустимых параметров, никаких признаков синдрома Дауна или расщепления.       Датчик снова сдвинулся, и на экране появилось что-то большое и губчатое.       — Плацента, — сказала она. — Толщина хорошая. Удачно расположена в матке. Угрозы блокады нет.       Она помолчала, щелкая мышкой, двигая датчик по животу, глубоко погруженная в свою стихию.       Я просто смотрела.       Я смотрела на него целую вечность.       Кажется, я ни разу не моргнула, наблюдая, как изображение расширяется и сжимается, словно черно-белый калейдоскоп. Свистящий звук ускорился, потом замедлился. Похоже, ребенок много двигался. Датчик словно гонялся за ним по тесным стенкам моего чрева, всегда находя его до того, как он поднимался и снова уплывал.       Как и его родители. Он любил погоню.       Датчик опустился и глубоко вдавился в мою лобковую кость. Форма на экране изменилась. Я затаила дыхание: передо мной появился профиль маленького, крошечного ребенка, свернувшегося клубочком. Миниатюрные ручки и ножки, большая круглая голова. Я не могла в это поверить.       Людвиг держала датчик неподвижно.       — Хочешь узнать пол? — спросила она.       Мой взгляд метнулся от экрана к ее измученному временем лицу.       — Вы можете его определить? Так скоро?       — Да, Мисс Стакхаус. Я знаю, что ты фея, но по человеческим меркам ты уже на шестом месяце. Все, что я могу обнаружить, показывает, что ребенок, совершенно здоров, хотя и развивается быстрыми темпами. Никаких признаков мутации или злокачественности. Эти инструменты недостаточно точны для изучения волшебных детей, но в остальном ребенок в порядке.       Меня поглотило облегчение. Нам предстоял долгий путь, но, по крайней мере, мы преодолели первое препятствие. Мо был здоров. И судя по тому, что я видела, его скоро можно будет пеленать.       — Пол, Мисс Стакхаус?       — О, — ответила я, приходя в себя. — Гм… Я не думала об этом. Я просто так беспокоилась о том, что вы можете обнаружить, что… — моя мысль прервалась.       Она ждала.       Я проглотила нервный комок в горле.       — Вы уже видели? Уже знаете?       — Да, — ответила она.       Мы могли бы узнать через несколько недель. Нам предстояло знать это до конца наших очень долгих жизней. Узнать это сейчас без Эрика казалось неправильным. Он должен быть здесь, когда мы услышим новости в первый раз. Я хотела, чтобы мы смотрели друг другу в глаза, совершая это открытие вместе. И увидели радость друг друга независимо от ответа.       Я должна подождать. Я должна незаметно позвонить ему, чтобы он мог хотя бы услышать новости вместе со мной, даже если я не смогу его увидеть. Я должна продержаться до родов — пусть это будет сюрпризом.       Я должна.       Но я не могу.       — Скажите, — прошептала я.       Она одарила меня редкой, легкой улыбкой.       — Поздравляю, Сьюки Стакхаус, — сказала она. — У тебя будет сын.