Повелитель сомнений

Неприметная. Таким словом можно было бы назвать всю ее жизнь да и ее саму тоже. На фоне яркой действительности она терялась, сливалась со стенами и пылью на мостовой. Она была непростая, многослойная, как какой-нибудь изысканный десерт. Но без яркой обложки. Она мало с кем говорила, но если уж находился кто-то, готовый составить компанию, она говорила много. Ей нравилось говорить загадками. Запутанными фразами, сплетенными в одну единую сеть. Переплетать мифы с реальностью, явь со снами. Это могло очаровать каждого, если бы не так отталкивало. Ее миропонимание граничило с абсурдом, она могла так легко говорить самые запретные вещи, что порой люди просто шарахались от нее в стороны. Но она и не нуждалась в людях. Она любила прогулки в одиночестве. Она любила ветер, полумрак и рыжие блики заходящего солнца окрашивающие все вокруг. Ей ничего не стоило остановиться возле какого-нибудь дерева и наблюдать за тем, как ветер играет в его листьях. Даже если она куда-то спешила. Она была крайне необязательна и нерасторопна. Легко обещала и так же легко забывала, что обещала. Она прочно пустила корни в его снах. Ненавидела все это, но цеплялась за вымышленный ад как за спасительную паутинку. Где именно она жила, а где существовала? Он смотрел на нее свысока, как на что-то столь незначительное, что в голове не укладывалось, почему она терпела этот взгляд. И непонятно, почему он терпел присутствие кого-то, кого так сильно и искренне презирал. Иногда они говорили. Не так, как она любит. Без заумных фраз и витиеватых выражений. Простыми совершенно ничего не значащими фразами. "Сегодня был дождь." "Завтра тоже будет." Если не смотреть им в глаза, эти двое были похожи на старых друзей. Исчерпавших уже все темы для разговоров, знающих друг друга настолько, что ни один закоулок души не остается скрытым. Он и правда ее знал. Может быть, он знал ее лучше чем кто бы то ни было. Он знал каждую ее привычку, каждую повадку. Удивительно, как он не вывернул ее душу наизнанку, как удержался от того, что бы не потревожить старые раны солью. Она же о нем совершенно ничего не знала. Она была любопытна, но его прошлое ее совершенно не интересовало, как и не интересовало его будущее. Начистую, ей и до его настоящего дела не было, но так случилось, что при всей своей обоюдной ненависти они часто бывали вместе. Она была равнодушно-жестока. Эгоистична, упряма и неподатлива. Ее нельзя было вылепить заново или залить в готовую форму. Она была в этом совершенно самостоятельна, и изменчива лишь под гнетом собственных мыслей и переубеждений. Ее не тянуло к насилию. Она никогда первой не начинала бурные ссоры или драки. Но если дело до этого доходило она защищала свое я. До самого конца, отдаваясь этому без остатка. А потом опять становилась собой. Даже проиграв, она никогда не бывала побежденной. Он был просто жесток. Жесток и расчетлив. Он не ценил ничего выше себя и не боялся клейма убийцы. Она знала, что его руки не раз купались в крови, знала, что для него нет ничего запретного. Но не раз задавалась вопросом, почему же она все еще здесь. Иногда он пропадал. Тогда она бродила в его снах в одиночестве. "Сколь же сильным нужно быть, что бы создать мир внутри небытия?" - спрашивала она у окрашенных бурым стен и причудливых изломов деревьев уходящих в алые небеса. Ей же не хватает сил, что бы даже подчинить себе уже существующее. Сила и бессилие, две крайности единого. Порой она пытается вспомнить с чего это началось, найти точку отсчета и распутать спекшиеся узлы. И каждый раз она терпит неудачи. "Эй, неужели так было всегда?" Сырые подвалы не умеют разговаривать, а скрежет каменного крошева под ногами нельзя назвать ответом. Эти подвалы она помнит с самого детства. С довольно высокими потолками, тусклые и пахнущие сыростью. Тут много ненужного хлама и сотни брошенных в спешке вещей. Будто тут и впрямь когда-то жили настоящие люди, а потом, не иначе как из-за жуткой трагедии, побросали свое жилье. Странно, что в подвале тоже жили люди. Но это выглядело настолько естественно, что она даже не удивляется. Это место - "кошачий склеп". Она не любит его, потому как кошки по ее мнению должны быть живыми и теплыми. Что он пытался сказать, создавая подобное место? Она не смотрит по сторонам и поспешно уходит. И с чего бы ее вдруг опять туда занесло. Порой она надеется, что он не вернется. И тогда весь этот огромный мир останется с ней одной. Но он всегда возвращается. С неприкрытой насмешкой, смотрящий куда-то за пределы снов и неизменно спокойный. Таким он оставался всегда, даже если что-то его сильно раздражало. Он не повышал голос, не поддавался эмоциям. От этого все его язвительные выпады по отношению к оппоненту звучали как приговор не подлежащий обжалованию. Это пугало настолько, что она боялась его злить. Да он никогда на нее и не злился. Больно нужно! Да, издевался, заставлял чувствовать себя неуютно, но не злился. Возможно не смотря на всю свою силу, ему было очень одиноко в этом абсурдном мире с алым небом. Она считала так. Он не пытался переубедить. Они были абсолютно счастливы. Настолько счастливыми, наверное, не сможет быть больше никто. У них не было никаких обязательств перед друг другом, не было ничего, что связывало бы их, кроме этих неназначенных встреч. Ей никогда больше не снились кошмары. Они любили, как любят друг друга заклятые враги. Это чувство давало ей сил балансировать на грани и не сорваться в бездну. Он наблюдал за ней бессчетное количество дней. И каждый раз убеждался в ее ничтожности и глупости. Хотя, она не была глупа. Она была просто не приспособлена к жизни в том времени, в котором ей довелось родиться. Иногда она видела его днем. В зеркалах, в отражениях витрин. Высокого, одетого не соответствующе месту и времени, с растрепанными волосами и совершенно восторженного. Никогда, никогда более она не видела его таким. Но оглядываясь за спину, она видела лишь ветер. И никогда не спрашивала действительно ли он приходил в ее мир. Это было лишь началом. Ей, живущей в холодной тени большого города, наконец-то стало теплее.