Сквозь века

Рагнар Лодброк всегда отличался силой и крепостью духа, гордостью и ревностным стремлением к правде. Это и выбивало его из ряда доблестных воинов ярла Харальдсона, тянуло его на дальние странствия в поисках новых земель и власти. На отважного короля из кельтских легенд он походил намного больше, чем на скандинавского фермера. Трудно было не заметить огонек в его глазах. Когда вместо награбленных сокровищ, привезенных из завоеванных земель, он оставил себе христианского монаха, никто не удивился. Фермеру Лодброку не пристало гоняться за богатством – он выбрал подарок получше. Правда, никто не понимал, почему он носится с новым слугой, как с равным. Викинги не выражали радости от знакомства с Этельстаном, но все же терпели его. — Иногда я мечтаю о том, чтобы уехать далеко отсюда, Гвиневра. — И куда же ты отправишься? — Куда-нибудь, где никто меня не знает. Стану фермером. Само собой, Мерлин отправится со мной. Пытливый Рагнар с жадностью слушал рассказы слуги о том месте, откуда он родом. Этельстан открывал ему тайны новых земель и религии, о которой викинг ничего не знал. Он говорил о христианских обрядах, о молитвах, которые помогают верующим, о жертвах – не человеческих – и новому ярлу уже начинал нравиться этот странный Бог, который не требует кровопролития и прощает все грехи. Отважный викинг и монах постепенно привязывались друг к другу, неизбежно привязывались, становясь единым целым, будто сторонами одной монеты. — Артур – твое предназначение, Мерлин. Ты должен оберегать его, чтобы тот однажды объединил королевства Альбиона. — Я ничего не должен. Наверняка, есть какой-то другой Артур, потому что этот – осел. — Ошибаешься, Мерлин. Вы две стороны одной монеты, и совсем скоро ты увидишь это. Рагнар научил Этельстана сражаться. Он поведал ему о своих богах: о грозном Одине и плодородной Фрейе, о Вальхалле, пути в которую будут удостоены лишь самые храбрые и благородные воины. — Сейчас я покажу, как сражается Мерлин. «Я – Мерлин, не бейте меня…» Кроткий монах помог викингу понять, что мудрость – самое необходимое и желанное, а смирение и есть путь храбрых и благородных, которых после смерти ждет нечто священнее Вальхаллы. — Иногда ты говоришь что-то такое… Нет, это не мудрость, это другое. Хотя, нет, это именно она… Но не улыбайся ты так, все остальное время ты полный идиот. Когда Этельстан решил уйти, Рагнар не смог его остановить. Но он и не пытался, ведь так поступают друзья. Конунг Лодброк отпустил своего слугу, хоть и отчаянно желал, чтобы тот остался. Он был единственным, кто понимал его, кому он мог открыться. Рагнар делился с ним своими тревогами, и ему казалось, что он и вправду хочет знать о них, о всем, что происходит в его мыслях, о его мечтах и страхах. Гордый викинг не бросался словами, и когда он сказал, что любит его, так оно и было. — Артур? Ты вернулся? Зачем? — Я хотел проверить, не увязались ли за нами люди Агравейна. — Ты искал меня? — Нет, конечно. — Артур? — Да, я шел за тобой. Потому что… ты – мой единственный друг. Артур Рагнар не знал, как это больно – терять друзей. В его жизни было столько потерь: смерть отца дочери, предательство сестры брата. Смерть Мерлина Этельстана осталась рваной раной в груди смелого викинга. Тогда он еще ничего не помнил о том, как пять веков назад именно он умирал, а Мерлин обнимал его холодные плечи и пытался отогреть его обледеневшие пальцы. Он и представить не мог, каково было Мерлину видеть его мертвые стеклянные глаза. Когда Артур Рагнар в последний раз взглянул на друга, прежде чем похоронить его, он все вспомнил. А когда надел крест Мерлина Этельстана, сквозь века Пендрагон Лодброк почувствовал его боль.