Var Lath (Наша любовь)

      Агент делает шаг назад и резко втягивает ртом воздух, этот звук отражается в его сновидении, представляющем собой бескрайнюю пустошь.       Фен’Харел впивается в него пристальным взглядом, в его глазах ни единого намека на тепло и понимание; его питают ярость, недоверие, возмущение и… паника.       Его трясущиеся ладони сжаты в кулак, словно он прилагает всю свою внутреннюю силу, сдерживаясь, чтобы не ударить парня в лицо.       Но эванурису понадобится намного меньше усилий, чтобы причинить ему боль, думает агент, когда его лорд кричит на него:       - Отвечай мне!       - Я… я лишь хотел помочь.       Ответ кажется неубедительным и глупым, но все же это лучшее, что пришло ему в голову. Это правда, и он знает, что некоторыми моментами это единственный способ избежать гнева Волка.       Агент надеется, что это один из этих моментов.       - Помочь? – с холодной иронией повторяет Фен’Харел. – Этим ты не помогаешь никому.       - Мой лорд…       - Ты хоть понимаешь, что ты наделал? – продолжает Волк, стискивая зубы и с угрожающим видом приближаясь к агенту медленным и неспешным шагом. Парень снова пятится назад, чувствуя себя добычей, которой некуда сбежать и что вскоре будет заживо распотрошена хищником. Его лорд всегда повергал его в благоговейный трепет, вызывал чувство уважения и внушал страх, да, но никогда прежде агент не ощущал перед ним такого отупляющего страха.       - Ты представляешь последствия своих безумных поступков? – Волк неожиданно делает выпад вперед и сжимает его запястье в мертвой болезненной хватке. – Ты взял этот подарок из ее комнаты, не так ли? Украл, зная, что она сделала это для меня? Ты полагал, что делаешь что-то правильное, думал, что сможешь решить все с помощью одной лишь вещицы?       - Я…       Фен’Харел встряхивает его за плечи, тяжело дыша, одежда на нем взъерошена, а лицо и губы бледны; агент никогда не видел его таким и не может сдержаться, чтобы не смотреть на него во все глаза, он потрясен его потерей контроля, яростью в этих глазах, чьи оттенки голубого и серого, смешавшись, похожи на освещенное вспышками молний бушующее море под раскатами грома.       - Это… - шипит Волк, хватая парня за воротник, - …не то, что можно исправить так легко.       - Я-я знаю, мой лорд, - удается выговорить агенту перед тем, как ему становится трудно дышать. Он чувствует, как тяжел воздух, и головокружение охватывает его. – Я лишь хотел показать Вам-       - Показать мне что? – на мгновение Фен’Харел выглядит отчаянным, а на его глазах наворачиваются слезы. Но потом они исчезают, оттесненные гневом. – Показать, что она любит меня? Что все еще думает обо мне? Ты действительно считаешь, что я этого не знаю, что меня это не заботит и я не тревожусь о ней?       - Я этого не говорил, сэр, я только…       - Ты ослушался моих приказов. Ты умышленно вмешался в то, что тебя совсем не касается, проявляя непочтительное отношение к Лавеллан и ко мне, - рычит Волк, наконец выпуская парня из хватки; но воздух все еще ощущается тяжелым, и агент хрипит, прижимая ладонь к груди. Он опускает взгляд на свои ноги и видит, что в этот раз они изранены так же, как и в реальности.       - Мой лорд, - сипло шепчет агент, он хочет позвать Коула для помощи и позволить ему объяснить ситуацию. Но в то же время не желает, чтобы Фен’Харел обратил свой гнев на Сострадание, и если мальчик прав, тогда игрушка должна была смягчить его боль. Возможно, ему стоит сконцентрироваться на этом, чтобы успокоить Волка без того, чтобы тот обратил его в статую или убил во сне.       - Она вложила так много стараний в этот подарок, что я… что я не мог оставить его там. Она хотела дотянуться до Вас, мой лорд, но Вы ей не позволяете.       - Я уже объяснил тебе причину, - Фен’Харел прерывает его, смотря на агента с презрением. – И ты откровенно это проигнорировал, предпочитая самому справиться со всем в ребяческой пагубной манере.       Агент кусает свои губы; он хочет сказать Волку, что она все знает и ждет знака, послания от него. Но что потом? Фен’Харел станет более нервозным, его паника только возрастет, и он отошлет его прочь с базы Инквизитора навсегда.       Ее единственная связь с возлюбленным будет потеряна, и Лавеллан останется там одна, полагая, что была обманута, что ее подарок выброшен, и что Волк больше не отправит своего агента за ней просматривать.       - Скажи мне, как она среагировала, когда не нашла своей подделки? – спрашивает Волк, в его прищуренных глазах лишь злость, боль и разочарование. – Она умная женщина, и, должно быть, теперь что-то подозревает.       - Но она также усталая и рассеянная, мой лорд, - отвечает агент с превосходным спокойствием, хоть его легкие горят, и вес на его плечах слишком тяжелый. – Я слышал, как она говорила об этом с Сестрой Лелианой, но в конце концов она сдалась, уверенная, что потеряла игрушку в беспорядке своей комнаты. Она считает, что есть кто-то, имеющий к этому отношение, это правда, но она не подозревает меня.       Фен’Харел внимательно наблюдает за агентом, вероятно, пытаясь уловить любые изменения в выражении его лица или зацепку, что подсказала бы, что он лжет. Парень не способен вернуть свой взгляд, но он все же стоит прямо, несмотря на то, что ему трудно дышать и его ноги горят в агонии даже во сне.       Между ними повисла долгая тишина, но она проходит, когда Волк делает шаг вперед и наклоняется; наседающая аура вокруг него приводит агента в волнение и еще раз напоминает ему о том, что его жизнь в опасности.       - Ты больше не должен с ней разговаривать, - говорит Фен’Харел, его голос – тихий ропот, который снова не выдает его эмоций, и это ужасно расстраивает и пугает агента. – Избегай ее, оставайся на кухне и более не смей вмешиваться в это дело. Смотри за ней издалека и собирай информацию лишь в удобном и подходящем случае. Нам более не нужно знать, что они сейчас планируют. Другие шпионы накопили достаточно подробностей.       Фен’Харел хватает его за запястье, когда агент медленно поднимает взгляд, чтобы посмотреть в стальные голубые глаза своего лорда, где таятся все его эмоции, и Волк заключает:       - Делай так или уходи. Подчиняйся или вернись на мою базу. Если я узнаю, что ты меня предал, мне придется убить тебя, и я не желаю этого делать.       - Вы не хотите делать многих вещей, мой лорд, но все же делаете.       Слова слетают с его губ перед тем, как агент успевает остановить себя, но оно того стоило, потому что вид на лице Волка бесценен.       «Если мне предстоит сейчас умереть, тогда по крайней мере, я умру, напоследок увидев это выражение».       - Что? – задыхается Фен’Харел – но на самом деле это чистой волы лепет, и смущение в его глазах заставляет агента снова почувствовать себя храбрее.       - Вы не хотите избегать Лавеллан, но избегаете. Желаете быть с ней рядом, но сохраняете дистанцию. Не хотите разрушать этот мир, но прилагаете все усилия к этой миссии. Вы причиняете боль себе и всем тем, кто Вас окружает.       Агент избавляется от захвата и отступает назад, посмев взглянуть на своего лорда свысока в первый раз с тех пор, как начал на него работать.       - Я хотя бы честен! Я хотел подбодрить Вас, и я это сделал! Я хотел помочь Лавеллан и дать ей знать, что на ее базе агент, который способен связаться с Вами и передать Вам ее подарки, и я это сделал! Я хотел помочь вам обоим, потому что искренне привязан к вам, и я помог! Вероятно, я выбрал неправильный метод, но я последователен в том, что чувствую и что делаю.       Волк моргает глазами, слегка открывая рот, и качает головой, но не потому, что верит ему. И агент единственный, кто теперь щурит глаза.       - Вы сказали, что не хотите снова причинить ей боль, заставить ее страдать, если все обернется плохо. Разве это не причина остаться с ней, пока это еще возможно? Неужели воспоминания о времени, проведенном в Скайхолде, теперь настолько горькие и нежелательные, что вы держитесь друг от друга на расстоянии, и это при том, что она знает Ваш секрет?       Фен’Харел колеблется, затем хмурится, и тень проскальзывает на его лице. Он не отвечает, и агент сопит, выпрямляя спину, даже если едва может двигаться. Его кости ломит. Потом он втягивает воздух и делает то, о чем никогда и не мечтал, действие, что прежде не приходило ему на ум, в любом другом случае, времени или ситуации.       - Ты трус, - говорит парень, сталкиваясь с Волком взглядом, и небольшая его часть, та, что все еще обладает инстинктом самосохранения, вопит и просит его заткнуться. Он удивляется самому себе, и Фен’Харел шокирован не меньше, его глаза расширены, но поза менее напряжена, чем прежде.       - Да, ты трус! – продолжает агент, игнорируя голос своего разума и позволяя выплеснуть все свои эмоции наружу. - Ты скрываешься на базе и ждешь новостей о своей возлюбленной, пока сам только и делаешь, что тоскуешь и хандришь! Ты навещаешь ее во сне, но даже не можешь набраться смелости, чтобы заговорить с ней! Ты причиняешь ей боль сейчас! Твое тупое упрямство и страх – вот то, что действительно не позволяет вам быть вместе! Мы оба, она и я, делаем все это, чтобы помочь тебе и стараемся найти этот чертов другой способ, но ты продолжаешь убегать прочь! Дыхание Создателя, дай нам шанс!       Фен’Харел, кажется, вздрагивает. Агент не отрывает от него глаз, весь его стресс и беспокойство прошлых месяцев обрушиваются на него волной и изливаются через рот. Но в его сердце нежность, и даже если слова его яростны, а голос гневен, он говорит все это, чтобы помочь, а не ранить. Волк должен понимать это и помнить о том, что он не одинок.       - Я продолжу делать так, как, верю, лучше всего, мой лорд, и, если это Вас не устраивает, тогда можете приказать мне покинуть базу Лавеллан, убить меня, или сделать что-угодно, что считаете нужным, - высоко держа подбородок агент надеется, что Волк не сделает ничего из этого, и продолжает настаивать на своем.       – Лавеллан подозревает, что на базе шпион, но нетерпеливо ожидает другого знака. Надеюсь, Вы будете достаточно вежливым, чтобы хотя бы, по меньшей мере, вернуть ей жест внимания.       Что-то загорается в глазах Волка, но агент и пальцем не пошевелил, узнавая в этой вспышке что-то, что отличается от злости. Это искорка грусти, нежности, и Фен’Харел опускает взгляд вниз, тихий и мрачный он не спешит заговорить.       - Если Вы не хотите написать ответ, тогда другой вид послания будет достаточным. Но это должно быть то, что ясно позволит понять, кто является отправителем. Ничего банального, что может быть куплено где-угодно.       Он говорит так, чтобы быть уверенным в том, что Лавеллан ему поверит, когда получит ответный подарок. Она должна поверить, что он действительно агент Фен’Харела, связывающее звено между ней и ее возлюбленным, а не жестокий человек с манией величия, желающий поиграть с ее чувствами.       Мужчина перед ним остается тихим, и агент вздыхает, потирая свои глаза. Воздух все еще тяжелый, но боль уже не чувствуется так, как прежде, а ужасное чувство… страха, что окутывало его, исчезло.       - Она наконец съела вчера все до последней крошки, - говорит молодой парень, не упоминая, что именно он приготовил. – Надеюсь, она так же насладится следующим блюдом.       Фен’Харел резко поднимает голову; на его бледном лице радость и удивление, его глаза большие как у ребенка. Кажется, он сутулится, очевидно желая сказать что-то, что отказывается слететь с его уст, и агент расстраивается. Это приводит его в бешенство.       - Да, я продолжу готовить сытные и вкусные блюда, - вздыхает агент. – И да, я буду присматривать за ней, чтобы никто не отравил и не ранил ее, - он прочищает горло и заключает, вкладывая в свой голос немного больше уважения. - Конечно, если мне все еще дозволено оставаться на ее базе, сэр.       Теперь в глазах Волка мягкость, облака и море в них свободны от шторма, что бушевал там прежде. Он сжимает руки за спиной и выдыхает, глядя на траву под ногами. Сон преобразился, и агент снова может дышать нормально.       - Ты можешь остаться, - наконец говорит Фен’Харел, голосом низким и хриплым. Он колеблется, ждет мгновение и затем добавляет, - ты сказал, она не подозревает тебя.       - Это так.       - Как тогда ты собираешься передать ей мои подарки? Как заберешь ее?       Чудеса иногда случаются. Передумал ли Волк? Заговорит ли он наконец с Лавеллан?       - Это… это не проблема! – восклицает агент, сияя словно солнце и позабыв о том, каким взбешенным был сам. Он так хорош во лжи, думает он и мысленно дает себе пять.       Волк запинается, как всегда обеспокоенный чем-то и затем говорит:       - Она может предупредить Лелиану.       Мягкая улыбка складывает на губах агента.       - Нет мой лорд, она этого не сделает. Она бы никогда не прогнала прочь единственного человека, который может связаться с Вами.       Фен’Харел краснеет и спрашивает, словно пытаясь найти убеждение… и, вероятно, находит его:       - Даже если этот человек может украсть информацию с ее базы?       - Да. Я уверен в этом. Она любит Вас так сильно, мой лорд, и…       Волк улыбается, немного грустно, но это лучше, чем все то, что было на его лице до этого момента, и мягко произносит:       - Я знаю.       - Что ж, я полагаю, это значит, Вы уже задумались о хорошем подарке.       Губы Фен’Харела подрагивают, всего лишь на секунду, но все же это не утаилось от глаз агента, и он осознает, что Волк собирался улыбнуться. Он, что, развлекается? Почему так тяжело понять этого загадочного мужчину?       Как Лавеллан удалось разбить эти стены вокруг него и позволить ему увидеть мир и в свою очередь быть увиденным этим миром?       «Это ли сила любви?» - думает он, вспоминая то, что рассказывала его дорогая подруга, когда он задавал ей те же самые вопросы.       - Прошло много времени с тех пор, как кто-то разговаривал со мной в подобной манере, - говорит Волк, в его голосе слышится удивление и ностальгия. – Я был лишь Соласом в Инквизиции и разделял свои собственные справедливые суждения с такими людьми как Дориан Павус, Чародейка Вивьен и даже Варрик Тетрас.       Он поднимает взгляд вверх, на небо, и похоже выглядит болезненно хрупким, будто сделанный из стекла, а не из мрамора, железа и магии, как бы он хотел казаться. Он грозный лидер и тактик, и каждый на его базе не сомневается в том, насколько он умелый, серьезный и подготовленный.       Тем не менее, агент не может не задаться вопросом, ломается ли скрывающая его эмоции маска и в реальном мире, и замечали ли другие мельком те скрытые его стороны, что удалось увидеть лишь некоторым. Отразилось ли что-то на его лице, когда он увидел плюшевого волка от Лавеллан? И если отразилось, то что это было? Ярость, облегчение, радость или отчаяние?       - Я вероятно, заслужил это, - грустно улыбается Волк агенту, который потерял всю смелость чтобы ответить, поэтому он молчит, крепко сжимая губы. – Теперь это та миссия, которую ты хочешь завершить? Убедиться, чтобы двое возлюбленных, которым вероятнее всего предназначено страдать и быть разделенными, получали друг от друга подарки?       - Это благородная миссия, - отвечает парень с вызовом в глазах, даже если тон его голоса снова собран и уважителен. Грустная улыбка Фен’Харела становится шире.       - Благородная ли? Ты предпочитаешь это чтению секретных писем и раскрытию планов?       - Я сейчас прислуживаю на кухне и хоть не могу сделать там многих вещей, но тем не менее, интересная информация все же доходит и туда.       - Ты решил остаться на кухне вместо того, чтобы работать с письмами.       - И Вы не остановили меня, - агент снова встречается взглядом со своим лордом, брови которого поднимаются вверх. – Вы даже рассказали мне, какую еду предпочитает Леди Лавеллан. Я подозреваю, Вы больше не беспокоились о краже информации, сэр.       - Я уже сказал тебе, что сейчас у нас достаточно подробностей, - невозмутимо отвечает Волк, очевидно совершенно не обижаясь на внезапно дерзкое поведение своего шпиона. – Нет необходимости рисковать твоим положением внутри их базы. Верховная жрица совсем не глупая женщина.       - Вы никогда об этом не заботились, - фыркает агент, качая головой и вглядываясь в горизонт. Солнце опускается, и небеса становятся темнее, наполняясь звездами, их так много и они похожи на светящиеся кнопочки. – Вы лишь хотели знать, что Леди Лавеллан в безопасности, защищенная на каждом своем шагу. Вот, что действительно было моей миссией с самого начала.       Он возвращает взгляд к Волку и видит его улыбку, печальную и кислую, но на его бледном тонком лице также удовлетворение.       - Ведь так, мой лорд?       Волк не дает ответа, но его молчание и есть ответ.       «Глупый романтичный идиот, который даже не может найти смелости, чтобы поговорить со своей возлюбленной…».       - Это должно быть Вашей работой, Вы знаете? – ворчит агент и понимает, что как только проснется, он будет чувствовать себя безрассудным тупицей, который посмел говорить в таком тоне с древним эльфийским… существом. Не богом.       - Я не могу этого сделать. Для этого мне нужен ты.       - Бред. Вы просто напуганы, - и снова самая логичная часть его разума просит его заткнуться, но тихий голосок внутри его головы, который должен помочь ему выжить, пропал, и агент не чувствует ограничений. Может быть, потому что это сон, и ничего не ощущается реальным, даже если так и есть.       - Да, напуган.       Признание Фен’Харела лишь питает его ярость и разочарование. Было бы так легко, если б он просто перестал быть таким упрямцем и наконец сделал что-то, чтобы снова связаться с Лавеллан! Ситуацию несложно исправить, даже если он не хочет этого признать, даже если не смеет надеяться.       - Что ж, я искалечил свои ноги не для того, чтобы видеть, как Вы съеживаетесь и отказываетесь сотрудничать, мой лорд. Поэтому со всем должным уважением прошу Вас, придите в себя и попытайтесь возобновить диалог с Лавеллан… - агент смягчается и медленно продолжает, - … особенно учитывая, что, как вы опасаетесь, все закончится плохо.       Еще раз, Волк не торопится отвечать, но, кажется, обдумывает его слова; он опускает свой взгляд, грусть обволакивает и закрывает его завесой от внешнего мира. Он выглядит очень уставшим, тяжелый вес ответственности, что тянется за ним тысячелетиями, оказывает на него негативные последствия и усугубляется недавними страхами и желаниями.       - Она хороша в шитье, не так ли? – мягко спрашивает Фен’Харел, и агент кивает, даже если не может на него взглянуть.       - Да, мой лорд, она и вправду хороша.       - Она много шила в Скайхолде или во время привалов, - продолжает Волк. Его губы подрагивают. Он собирается заплакать или улыбнуться? – Она зашивала наши рубахи и делала плюшевые игрушки для детей беженцев или для тех, кого мы встречали на пути. Эти милые подарки с пуговицами вместо глаз и вышитыми улыбками поднимали всем настроение.       Агенту не сложно это представить. Его подруга рассказывала, как Инквизитор любит детей и всегда находит время для тех, кто прибыл в Скайхолд в поисках помощи и еды. Также, есть в Лавеллан определенная милая черта, которая помогает вообразить ее сидящую со скрещенными ногами на кровати и зашивающую дырки в одежде Фен’Харела. Семейная жизнь, которой у них больше нет.       - Тот волчонок, которого она сделала, очень симпатичный, - комментирует агент, тепло улыбаясь своему лорду. Тот кивает, и его губы снова делают это странное движение.       - Отправите ли Вы что-то в ответ, сэр…?       Фен’Харел взволнованно вздыхает, его плечи напрягаются, словно он готовится к удару, а затем поднимает голову. В его глазах огромная печаль.       - Сэр, - умоляет агент, ступая вперед на своих пылающих от боли ногах. Волк не шевелится. – Пожалуйста, она ждет. В ее сердце надежда, и она ожидает реакции, знака.       После продолжительного молчания, Волк, наконец, поднимает руку и делает взмах до того, как агент успевает его остановить.       Сон рассеивается, и парень возвращается в комнату, которую делит с другими. Его сердце стучит быстро и нестабильно, почти болезненно. Он тяжело стонет, растерянно благодаря Создателя за то, что остался жив, даже если знает, что это не имеет к Нему никакого отношения. Затем он шипит, потому что кожа на него ногах снова горит.       Солнце еще не взошло, но скоро агенту нужно идти на кухню, чтобы приготовить завтрак; поэтому он берет бальзам и бинты, что лекарь дал ему, и пропитывает лекарством свои шрамы, надеясь, что Фен’Харел в конце концов передумает и отправит сообщение или подарок Лавеллан. Если же он этого не сделает, тогда ему придется оставить крепость, напоследок запомнив лицо молодой девушки, наполненное болью, разочарованием и слезами. Он этого не хочет.       Он лишь желает, чтобы они были счастливы, и, наконец, прекратили этот беспорядок. Он хочет, чтобы мир был безопасным и восстановленным, он хочет увидеть торжество их любви, сияющей ярко, словно тысячи солнц, победной и свободной от любых препятствий.       Он хочет многих вещей, и кажется, что так просто всего достичь, но в то же время совсем нелегко.

***

      Целый день агент проводит на кухне, с головой уйдя в работу, хотя часть него всегда сосредоточена на более важных заданиях: убедиться, что Фен’Харел действительно что-то передаст. Ни одного из других шпионов – смуглолицего эльфа или мужчины, что привозит молоко – нет поблизости в этот день, и парню не у кого узнать, как отреагировал Волк, когда увидел плюшевую игрушку.       Но зато Коул все ему рассказал, когда навестил его в тот тихий момент, когда у агента выдается свободные пару часов, во время которых ему удается вздремнуть.       - Он плакал, но его сердце пело от радости. Он любит ее и скучает по ней, по его vhenan, по его душе. Он уснул с милым волчонком в руках, представляя, как бы это делал их ребенок.       Мысль о Фен’Хареле, об Ужасном Волке, спящем с плюшевой игрушкой, заставляет агента рассмеяться, но, когда смех его утихает, на его место приходит жуткое осознание.       - Коул! – мямлит он, во все глаза смотря на мальчика. – Что ты имеешь ввиду?       - Они хотели создать семью, - дух наклоняет голову, удивленный, что агент это спросил. – Они все еще хотят. Уютный домик в лесу, любовь и радость в нем, топот маленьких ножек вокруг, крошечные ладошки, сжимающие цветы и сшитые игрушки.       - О нет. Нет, нет. Пожалуйста скажи мне, что я не отправил ему это. В-воспоминание о том, что у них могло бы быть.       - И все еще может быть, - спокойно улыбается Коул, и агент скулит, закрывая лицо своими огрубелыми ладонями.       - Коул, - вздыхает он, - Фен’Харел не знает этого. Или, по крайней мере, не верит. Ты ведь знаешь, я говорил с ним прошлой ночью? Знаешь, что он мне сказал?       - Да.       - Тогда, ты понимаешь, что он боится даже надеяться на то, что это произойдет.       - Да, - мальчик-дух все еще улыбается, но все же, на одно мгновение, он приводит его в бешенство так же, как и его лорд. – Но этот подарок помог.       - Я не хотел, чтобы это напомнило ему о детях! Думала ли Лавеллан о них, пока делала эту игрушку? Я… я не хотел ранить его! – он вдруг чувствует себя ужасно за то, как повел себя с Волком, и теперь, представляя его спящего с волчонком, ему больше не смешно.       - Нет, она не думала об этом. Только о нем. Ни она, ни ты не таили злой умысел, - голос Коула мягкий, успокаивающий, словно теплая вода обливает и омолаживает душу агента, и он расслабляется.       - Желанные мысли шепотом слетали с губ той ночью. Он не видит, как краснеют ее щеки, но точно знает, что на них румянец. Она робко говорит, что хотела бы, чтобы у них были дети, когда война с Корифеем будет окончена. Его рот не открывается, слова захвачены в ловушку в его горле, но он обнимает ее крепче и покрывает лицо поцелуями. Он тоже этого хочет.       - Хорошо, мальчик, - бессвязно лопочет агент, его щеки залиты краской, - достаточно.       - Ты обеспокоен, - медленно произносит Коул, и его лицо немного хмурится. – Ты боишься, что он ничего не отправит в ответ.       - Ты знаешь, к каким последствиям это приведет.       - Почему ты раскрылся перед Лавеллан? Почему оставил ей так много подсказок, дающих понять, что ты шпион? – Коул снова улыбается. – Это была хорошая идея, и ты уже знаешь, что она ничего не скажет Лелиане. Но все же, почему?       Агент пожимает плечами, не зная, как все объяснить. Было бы легче делать вещи издалека, не вовлекая себя напрямую, но он предпочитает иной способ. Он желает быть частью этого, при этом не прячась в тени; он хочет, чтобы Лавеллан знала, что он готов помочь. Он хочет служить ей, не скрывая свою личность, свое лицо, поддерживать ее так же, как поддерживает Фен’Харела… даже если это означает быть двойным агентом.       Но сейчас ему больше не приходится воровать информацию, поэтому он рассматривает себя простым человеком, который работает на двоих влюбленных, желая помочь им обоим.       Агент пытается рассказать это Коулу, и мальчик кивает, признавая его ответ.       - Ты хороший человек. Ты не предатель, - дух делает паузу, затем спрашивает с ребяческим энтузиазмом, - ты знаешь, что значит твое имя?       Агент смущенно хмурится. Какое это имеет отношение к данной ситуации? Есть более важные вещи, на которых они должны сосредоточится…       - Это важно! – восклицает Коул, прерывая поток его мыслей, и агент вздыхает и сдается, потому что не хочет обидеть мальчика.       - Я не знаю. Это эльфийское имя, верно? Никто в Эльфинаже не знал, что оно значит, и я никогда не спрашивал, когда вырос. Мне приходилось беспокоиться о другом.       - Это серьезное имя, наполненное обещаниями. Оно говорит о выполненном задании, о свершенном подвиге, иногда с честью, порою без.       Агент краснеет, немного стыдливо. Жизнь в Эльфинаже была тяжелой, такой же сложной, как Эльфийская культура и язык. Она не похожа на жизнь их долийских братьев, городские эльфы не могут думать лишь о своем наследии, они пытаются продолжать свое существование посреди людей, что проживают за стенами их трущоб, и это то, что имело больше всего значения.       Он никогда не задавался вопросом, что значит его имя, потому что это знание не принесло бы ему еды или приюта. Но сейчас он желает понимать больше на языке своего народа, желает вложить больше усилий в свое обучение, которое начал после того, как присоединился к армии Волка. Возможно, он найдет в своем имени силу или послание от родителей.       - Это… это плохое слово? – волнуясь, агент не может сдержаться, чтобы не спросить. Он никогда не видел свою маму и папу, но хочет верить, что они подарили ему хорошее имя, которое показывает, как сильно они его любили. Он знает, что Эльфийский язык основан на умыслах и значениях, и он в тайне надеется, что его родители знали, каким именем его награждают, а не просто назвали его первым словом, пришедшим на ум.       - Это зависит от человека или группы людей, которые его носят. Иногда это подразумевает невинного, которому приходиться страдать, чтобы другие могли одержать победу.       Агент ожидает, все еще задаваясь вопросом, почему это так важно, почему Коул хочет поговорить об этом сейчас. Он делает большой глоток воздуха и позволят любопытству поглотить себя.       - Что же это тогда?       - Оно также может быть красивым словом, которое показывает старания и преданность. Оно выражает вознаграждение, завершение, предназначение. Это то, что Инквизиция и весь Тедас завоевали, когда Корифей был разгромлен, - улыбка Коула преображается, она мудрее, ярче и опытнее, и агент чувствует трепетное покалывание на своей коже.       - Энасалин. Триумфальная победа в конце тернистого пути.       - Ох...       Агент – Энасалин – краснеет и шаркает ногой по земле, не зная, как должен на это реагировать. Он не ожидал этого. Годами значение его имени было загадкой, которую он никогда не утруждался разгадать, и сейчас он получил такой сердечный подарок, во сне, от духа Сострадания.       Поможет ли это успокоить боль внутри него, о которой он даже не подозревал?       - Это… прекрасно, - признает он, искренне польщенный и благодарный своим родителям. Возможно, они понятия не имели, какое именно имя дали ему, когда он родился, но, если знали, он ценит их желание для него быть победителем.       - Это красивое имя, - мило соглашается Коул, - и оно подходит тебе. Подходит твоей миссии.       - Ты хочешь сказать, что у нас все получится? Что это принесет нам удачу? – Энасалин ухмыляется, тронутый скромностью этого мальчика, но осведомленный о его настоящей природе и знаниях, которыми дух может обладать.       - Я знаю, что люди верят в знаки от своих богов, от Создателя или Андрасте, долийцы от мнимых богов, а гномы от предков, - кажется Коул задумывается об этом на мгновение, затем качает головой, - вера помогает людям, делает их сильнее, порой – безрассуднее. Это может быть чем-то плохим, но чаще всего хорошим.       - И ты веришь, что это знак? – хмурится агент, вдруг сбитый с толку. – Знак от кого? Не говори мне, что Создатель действительно есть, потому что это бред. Так же, как и нет Эльфийских богов, никаких всемогущих божеств, восседающих на золотом троне и создавших мир, но потом покинувших его назло.       - Я дух. Когда мы верим, мы верим в разные вещи, - Коул рассматривает свои длинные пальцы, чьи ногти, кажется, покусаны или сломаны, словно он царапал ими по стене. На секунду Энасалин задумывается, почему они так выглядят, но после решает, что не хочет этого знать.       - Значит, ты веришь, что мое имя – это хороший знак? Значит… мы со всем справимся? – он делает нечеткий жест рукой для обозначения их настоящего положения – тяжелой мисси, которую они желают выполнить.       - Я верю, что Солас отправит подарок Лавеллан, - нежно улыбается Коул. - Поэтому не переживай. Это будет маленькой победой.       - Рад это слышать, потому что я правда не хочу, чтобы с меня содрали кожу живьем и вышвырнули из крепости, - ворчит Энасалин, но надежда цветет в его сердце снова, и он тоже верит в Соласа.

***

      Несмотря на веру в своего лорда, он все же чувствует себя неловко в последующие дни. Он так и не получил не одного сообщения от других агентов Волка, они даже не появлялись на базе.       Он встречал Леди Лавеллан много раз, когда выходил наружу, чтобы подышать свежим воздухом или направлялся к себе, чтобы поспать. Она оглядывала его с нетерпением, с некой яростью, которая была вызвана не гневом, но болью и надеждой.       Он не знал, ни что ей сказать, ни как на нее смотреть; он приветствовал ее поклоном головы, молясь, чтобы она подождала еще немного, и продолжал идти дальше, чувствуя, как ее взгляд прожигает его спину.       Вопреки его страхам, ее аппетит оставался хорошим; она съедала все, что он и повар готовили для нее, и ее щеки наконец вернули свой оттенок. Агент уверен, что она рано или поздно ожидает найти письмо или подарок на принесенном подносе, но каждый раз, когда он его готовит и накрывает тканью, вина сжимает его сердце холодной хваткой, и все, что он может сделать, это отправить ей поднос с едой без каких-либо сюрпризов.       Наконец, неделю спустя, как Волк получил свой плюшевый подарок, смуглолицый эльф возвращается на базу и открывает лавку.       Энасалин прибегает к нему – или по крайне мере пытается бежать, так как его ноги потеряли всю свои силу – и с отдышкой хрипит:       - Ну что?       - Загорелый мужчина выглядит потрясенным, он не может найти слов, словно обезмолвлен заклятием. С невыносимой, сводящей с ума медлительностью, он тянется к кожаной сумке и достает оттуда пачку квадратной формы. Коричневая обертка скрывает, что внутри, но Энасалин догадывается, что это книга.       - Это…?       - Подарок для Леди Лавеллан, - шепчет мужчина и произносит эти слова так, словно сам не может в это поверить. – От Лорда Фен’Харела.       - Да!       Энасалин издает триумфальный крик и обнимает своего друга, и даже оставляет на его щеке слабый восторженный поцелуй.       - Это чудесно! Это… это все! - смеется молодой парень, чувствуя себя живым как никогда, адреналин ударяет его в голову. Так ли чувствуют себя Храмовники, когда выпивают свой первый лириум? Он чувствует себя на вершине мира, наполненный радостью и солнечным светом.       - Я… я думал, что сплю, когда Лорда Фен’Харел позвал меня и вручил мне это, - бормочет смуглолицый, ошеломленно поглядывая на подарок в своих руках. – Он краснел, но не был смущен. Он был счастлив, и я клянусь, Энасалин, клянусь, на его лице была улыбка. Ох, и эта игрушка, которую ты ему отправил? - он недоверчиво трясет головой. – Теперь он всегда хранит ее на своем столе. Я даже видел, как он с нежностью поглаживал ее, пока что-то писал.       Энасалин хихикает и благословляет Коула, Лавеллан и Фен’Харела. Особенно Фен’Харела.       - Там внутри письмо. Волк оставил его между страницами книги перед тем, как обернуть бумагой.       Хорошо. Это доказательство, которое ей так нужно, чтобы быть уверенной в том, что это подарок правда от Соласа.       - Это… это поможет? – спрашивает мужчина, когда Энасалин прячет подарок за пиджаком. – Я имею ввиду, это первый раз, когда они связались друг с другом с тех пор, как… с того дня. Я знаю, он навещает ее во сне, все это знают, но…       - Да, мой друг. Я верю, это все изменит к лучшему, - Энасалин улыбается, хлопая мужчину по плечу. Он снова чувствует себя ребенком, даже если его ноги искалечены, и он больше не может бежать по золотым полям. Но его душа может, и этого достаточно.       - Отлично, - загорелый эльф дарит ему улыбку в ответ. – Было приятно снова увидеть Волка радостным.

***

      - Сегодня я отнесу еду Леди Лавеллан, - говорит Энасалин, поправляя ткань, накрывающую поднос. Подарок прижат к его груди, и оберточная бумага издает шуршащий звук, когда он двигается, но никто этого не замечает.       Девушка жалуется, что это ее обязанность, и пытается выхватить поднос из рук агента, но в отличие от его ног, они здоровые и сильные, и он легко избегает ее, не разлив и капельки супа.        - Я должен объяснить ей, как нужно есть это блюдо, - лжет он, хлюпая носом в снобистской манере. – Также, я хочу рассказать ей обо всех ингредиентах, которые мы использовали.       - Повар фыркает, качая головой; она знает прекрасно, что Леди Лавеллан не нуждается в объяснениях, как есть такое простое блюдо как суп. Она уверена, что он хочет пойти к Инквизитору, чтобы похвастаться тем, что приготовил.       Он никогда не работал поваром прежде, но ему нравится его работа, и он приложил к своим блюдам все усилия и привязанность, которую он испытывает к ней и Фен’Харелу.       Девушка хныкает, и, надувая губы и со слезами на глазах, ударяет его по руке; Энасалин целует ее в лоб и уходит с любящей улыбкой на губах.       Лестницы все еще остаются для него большой проблемой, но радость от того, что сейчас он наконец передаст Лавеллан подарок от Волка, придает ему силы, и он добирается до ее двери с горящими от боли ногами, тяжелым дыханием, и широкой ухмылкой.       Агент стучится, и она велит ему войти. Ее лицо светится при виде его на пороге своей комнаты.       - Добрый вечер, моя леди, - говорит он, ставя поднос на свободном месте ее рабочего стола. Он убирает ткань, чтобы показать, что он приготовил для нее на сегодня.       - Добрый вечер, - медленно отвечает Лавеллан, внимательно изучая его лицо. Затем бросает взгляд вниз на исходящий от миски супа пар, и небольшая улыбка складывается на ее губах. – Выглядит вкусно.       - Так и есть, - Энасалин выжидает момент, но больше не способен сопротивляться и вытаскивает подарок из-под своего пиджака. – Вот, моя леди. Это развлечет Вас во время трапезы.       Задыхаясь, она втягивает ртом воздух и напрягается. Ее нежные руки хватаются за край стола. Она смотрит на пачку так, словно это бочка гаатлока и не может пошевелиться.       - Моя леди, - мягко говорит Энасалин, - это не шутка. Фен’Харел передал это Вам и попросил прощения за долгое ожидание.       Лавеллан поднимает на него взгляд с той самой ошеломляющей напряженностью, которую он видел в Волке, затем сгладывает и медленно тянется за подарком.       Она не сдирает оберточную бумагу, а вместо этого нежно распутывает веревку, перевязывающую пачку, и делает резкий вдох, когда добирается до самого подарка.       Название на обложке тома написано на Эльфийском, и Энасалин не может его прочесть, но Лавеллан любезно объясняет:       - Это книга сказок. Мы… мы читали ее вместе, чтобы практиковать мой Эльфийский.       Дрожащими руками она раскрывает книгу и переворачивает страницы одну за другой, выражение ее лица мягкое, любящее, а на ее губах милая ностальгическая улыбка.       Потом она находит письмо.       «Vhenan» написано на конверте чистым, изящным почерком, который они оба – она и Энасалин – безошибочно распознают. Она издает тихий высокий звук, приглушенный ее ладонью, и ее глаза наполняются слезами.       - Солас…! – шепчет она на вздохе и прижимается лбом к книжке, ее плечи подрагивают, и из нее вырываются рыдания. Через некоторое время, ее руки ищут письмо, а когда находят, она садится обратно на стул, плача и с любовью и радостью поглаживая пальцами то единственное слово на конверте.       - Спасибо, - всхлипывает она, пока Энасалин стоит рядом, терпелив и вежлив. – Спасибо, спасибо, спасибо.