На все свои причины

***

      Следующий день прошел спокойно.       Мы с Хейзел уже с утра отправились в библиотеку, чтобы позаниматься историей. Обе боялись теста, которым пугал нас Мистер Ди. И даже наставления оптимистично настроенной Пайпер, которая обещала нам, что все пройдет хорошо, не могли нас успокоить.       — Почему Пайпер так спокойна?       — Она по натуре просто не такой истерик, как мы.       Хейзел фыркает и, перевернув следующую страницу, снова вздыхает.       — У нее за последние две работы было «хорошо». Она вполне может получить «отлично», если захочет.       Да, Пайпер сейчас нужно было приложить усилия, чтобы вытянуть свой итоговый балл до «отлично». Но я была в ней уверенна, Пайпер умела сосредоточиться на деле и умела максимально погрузиться в предмет. Я была за нее спокойна. А вот за Хейзел и Хлою я переживала, потому что обе запустили предмет и сейчас не могли в таком объёме выучить все, что от нас требовалось.       — Она справится. Пайпер не запустила историю, как сделали мы, поэтому ей проще сейчас распоряжаться своим временем.       Я, конечно, историю не запускала, но последние недели уделяла этому предмету минимум своего внимания.       — У тебя только история не «на отлично»?       Тяжело вздохнув, отвожу взгляд в сторону.       — Да, географию я вытянула, а вот с историей ничего не понятно.       — Тебе важно получить от него «отлично», да?       Хейзел не упрекала и тем более не насмехалась. Девушка понимала, что я учусь так усердно не из-за оценок. Хейзел понимала, что я просто хочу что-то доказать самой себе. Просто никогда не спрашивала меня об этом прямо.       А я впервые решаюсь признать то, что все это время заставляло меня так усердно заниматься.       — Моя мать была отличницей.       Хейзел сразу виновато поджимает губы, сочувственно склонив голову. Я же мягко, пусть и грустно, улыбнувшись ей, снова отвожу взгляд.       — Она была умной, образованной, амбициозной. И насколько я знаю, у нее все получалось. Школа, Институт…ей нравилось учиться.       Я чувствую в области сердца очередную колючую проволоку, но стараюсь не дать ей коснуться сердца, чтобы снова его не ранить.       — Когда я была маленькой, я тоже была одной из лучших. Участвовала во всех олимпиадах, соревнуясь с ребятами старше меня. У меня куча грамот, дипломов и всяких статуэток за достижение в учебе.       Отец всегда поощрял мое стремление учиться и узнавать что-то новое. Он водил меня на все олимпиады и всегда посещал мои награждения. Папа всегда был рядом.       — Но потом, я стала терять к этому интерес. — Вздыхаю я, вспомнив старые времена, когда я стала больше уделять времени обществу Джейсона и его друзей. Нам было весело и мне часто приходилось прикрывать их, чтобы парням не влетело. Приоритет сместится от учебы к семейным обязательствам и личной жизни.       — Была насыщенная жизнь и я не успевала жить, не то, что учиться. Потом вся эта ситуация с братом….       Хейзел сочувственно протягивает ко мне руки, зная, какая это тяжелая для меня тема, и накрывает ими мои ладони, получив от меня благодарный взгляд.       — В последнее время я все время возвращаюсь к воспоминаниям о матери. С возрастом воспоминания начинают блекнуть и я боюсь потерять их окончательно, понимаешь?       Это, кстати, очень сближало нас с Перси. Но несмотря на то, что я знала, что его мучает эта же проблема, я боялась говорить с ним об этом, понимая, что его боль намного сильнее моей.       Было странно говорить обо всем этом вслух. Но, наверно, было правильно поговорить об этом именно с Хейзел.       — Учеба делает тебя ближе к ней. — тихо говорит подруга, докончив мою мысль.       Хейзел все поняла.       Поэтому она так же участливо и тепло обращается ко мне снова:        — Ты так чувствуешь связь с мамой.       И это попадание прямо в сердце.       Вот настоящая причина того, что я снова начала усердно учиться. Дело было не в том, что я хотела быть лучшей, или хотела что-то доказать Мистеру Ди. Отчасти и так, конечно, но причина все же не в этом. Так я просто была ближе к матери. К той маме, о которой помнила хоть что-то.       Поэтому удрученно кивнув, опускаю взгляд.       — Да, как бы глупо это ни звучало.       Я подношу руку к лицу, чтобы быстрым движением лишить его непокорно скатившейся слезы. Хейзел только крепче сжимает мою вторую руку, с полным сочувствием во взгляде.       Хейзел была ранимой и чувствительной. И пусть у нее тоже была своя «броня», это не лишало ее возможности чувствовать других и сопереживать им. С Хейзел всегда было легче, потому что она переживала все вместе с тобой, помогала тебе разделить эту участь. Искренне.       — Я верю, что у тебя все получится, Аннабет. — уверенно говорит Хейзел, сменяя печаль во взгляде искренним оптимизмом. Так же искренне и благодарно улыбаюсь ей в ответ. — У тебя все получится!       — Спасибо, Хейзел.       Хейзел только отмахивается и спешит увести разговор в более спокойное русло, чтобы вернуть мне прежний «боевой» настрой.       — Главное, чтобы Мистер Ди оценивал объективно.       — О, это точно.       — Боишься, что он будет к тебе субъективен?       — Боюсь, — честно признаюсь я, но без страха в голосе. — Боюсь, что историк специально завалит меня. Старый ворчун к этому располагает.       Беспокойство в лице Хейзел сразу сменяется веселой ухмылкой.       — Мистер Ди очень противоречивый.       Да уж, тут не поспоришь. Историк не давал мне забыть про себя ни на минуту.       — Он ни кому не дает покоя, но, что самое смешное, больше всего в нашем классе он цепляется к тебе. Хотя ты умная.       — Не по его предметам, Хейзел.       — Ну, может, это его и бесит? Хочет, чтобы ты была лучшей и в его предметах? Поэтому так гоняет тебя?       Но следующие слова Хейзел затрагивают меня намного сильнее. Хейзел, облокотившись обратно о свой стул, с усмешкой проговаривает:       — А может старик просто счел, что обязан обучить тебя всему сам.       И хохотнув, словно это было самой нелепой шуткой, возвращается к изучению своих лекций.       Я же мрачно пододвигаю к себе свои.       Действительно, почему историк цепляется именно ко мне? Дело не в том, что я плохо занимаюсь. Мистер Ди постоянно был где-то поблизости, чтобы вывести меня на опоздании или любом другом дисциплинарном косяке. Это порой доходило до смешного, потому что, если кто в нашем классе еще был так часто на его отработках, так это Лео, который выводил его из себя своей болтовней на уроках, и я. Хотя я молчала, училась, и полностью отдавала себя его предметам.       Да, Мистер Ди никого не жаловал и ко всем относился почти одинаково. Только вот я не была самой тупой в классе, но это не мешало ему заставлять меня переделывать рефераты по несколько раз, пока они не будут удовлетворять всем его идиотским запросам.       Ладно, тратить мысленную энергию на Мистера Ди я сегодня не собиралась.       Бог с ним.       Главное, чтобы он не завалил меня на тесте.       Поэтому, отбросив все эти безрадостные мысли и рассуждения, я возвращаюсь к лекциям, попутно что-то объясняя и Хейзел.       К моему разочарованию нам с Хейзел не дают насладиться уединением, потому что уже перед обедом на стул напротив нас опускается Бобофит.       — Девочки, мне так жаль, не знаю, что на меня нашло вчера.       Нэнси жалостливо выпячивает губы, выбешивая меня уже одним этим.       — Аннабет, прости меня за Перси. Я была слишком пьяна и даже не помню этого. А в библиотеке ты просто меня не правильно поняла, я хотела извиниться за то, что тебе пришлось все это увидеть, но растерялась и не смогла правильно все объяснить.       Моя надменно выгнутая бровь четко дает ей понять, что ее спектакль не оценен. Мать Тереза в лице Хейзел, конечно, сразу располагается к Бобофит.       — Нэнси, пожалуйста, больше не поступай так. — Почти требовательно говорит она, если бы нее мягкий голос. — Это было очень низко. Друзья так не поступают.       — Да да, Хейзел, я знаю. Мне так жаль. — Жалобно пропищала Нэнси, сделав лицо ангела или святого ребенка. Тьфу!       Черт бы побрал эту Нэнси! Она что-то задумала, это точно!       Нэнси повернулась ко мне и, протянув ко мне руку, самым жалостливым голосом, на который была способна, обратилась ко мне:       — Аннабет, давай начнем все сначала?       Удивительно, как эта девчонка умеет выкручиваться из таких ситуаций. Еще вчера я почти осмелилась подумать, что она теперь на время уйдет в тень, что девочки за это время осмыслят ее двуличность, как сучка снова появляется в моей жизни, да еще так все повернув в свою сторону. Конечно, теперь сучкой буду я, если откажу ей в ее «просьбе».       Хейзел, словно читая мои мысли, кладет руку мне на плечо.       — Бет, не глупи, — мягко просит Хейзел, не понимая, что я никогда не смогу ей отказать, когда она так мягка со мной. — Все мы совершаем ошибки. Главное, что Нэнси это признала.       Ага. Признала она, как же.       — Бет, мне, правда, жаль!       Я едва сдерживаюсь от раздраженного стона, когда слышу очередной писк со стороны Нэнси. Но все же выдавливаю из себя:       — Хорошо, Нэнси. Попробуем еще раз.       Хейзел встречает это, хлопая в ладоши, а Нэнси встречает это своей притворной ангельской улыбкой. Девушки спешат меня обнять, и если объятиям Хейзел я еще рада, то когда меня касается Нэнси, я на грани того, чтобы свернуть ей шею.       — Ты не пожалеешь об этом, Аннабет!       Глаза Нэнси, сейчас обращенные ко мне, не обещают мне ничего хорошего. Она бросает мне вызов этим спектаклем.       Нэнси что-то задумала и мне остается только гадать, какую пакость она приготовила мне.       Тревога только нарастала в душе, и остаток дня я так и не могу заставить себя сесть за уроки. Я поглощена переживаниями относительно Нэнси.       Какую игру она затеяла на этот раз?       И какая участь мне в ней уготована?       Так как весь вечер мы проводим в библиотеке, неудивительно, что сегодня утром все были похожи на зомби. Клянусь, в библиотеке сидел почти весь наш класс в полном составе и все, как проклятые, бубнили тот или иной фрагмент лекции Мистера Ди.       Перси, который теперь занимался историей и географией на «профильном уровне», был переведен в группу, в которой учился Люк и Рейчел, поэтому он был единственным из нашей компании, был освобожден от этого Ада. Перси, конечно, хотел помочь нам и позаниматься с нами, но сегодня, как назло, прихватило здоровье у Мистера Браннера. Который заменил Перси отца, между прочим.       Конечно, никто не посмел задержать Перси и, более того, мы все прилично переживали за парня, потому что, узнав от Эллен, что Мистеру Браннеру нездоровится, Перси так побледнел, что все подумали о том, что сейчас сердце прихватит у самого Перси. Еще бы, все понимали как сильно парень привязан к нему.       Перси пулей вылетел из библиотеки, я только и успела, что сочувственно сжать его руку перед этим и пробормотать «Перси, все будет хорошо». Сжав мою руку в ответ, он почти сразу выпустил ее и вылетел из комнаты, оставив нас всех с беспокойством смотреть ему в след.       Нэнси во многом ленилась, и мы не понимали, почему она так спокойна. Вот уж ей точно следовало заниматься!       Пайпер, которая уже устала монотонно повторять одно и тоже, в полночь просто ушла спать, вторя нам, что большего она сейчас в свою голову не засунет. Тайсон просто спал, уткнувшись лбом в свою тетрадь. Хейзел нервно листала страницы уже просто со стеклянным взглядом. Хлоя отпаивала себя кофе, от которого ее уже почти тошнило, а я еще успевала что-то объяснять Лео, который зевал так заразно, что невозможно было заниматься всем остальным.       В конце концов, я тоже ухожу спать в к себе, потому что меня уже просто тошнило от учебы. Хейзел остается, истерично вторя мне, что ей нужно еще многое запомнить. Я только сочувственно несу ей кофе и пряности из столовой, чтобы хоть как-то поддержать ее. Теперь ей нужно было повторить весь материал, который я успела ей объяснить, и который она не успела переписать.       Нэнси и Хлоя тоже остаются в библиотеке, и я даже начинаю беспокоиться относительно спокойного поведения Бобофит. Она вообще никак не трогала меня. И это начинало напрягать.       Слишком тихо она себя вела.       Бьянка, уснувшая в какой-то момент возле меня, все же просыпается, когда чувствует запах кофе, и вяло просит ее пристрелить. Хейзел и Хлоя отвечают ей тяжелым взглядом, а я только сочувственно треплю ее по голове.       — Пошли спать? Уже почти три.       Бьянка, мучительно простонав, только качает головой и пододвигает к себе учебник.       — Мне нужно выучить эту чушь, Бет, прости.       — У тебя хорошие баллы по истории, ты сдашь.       — Я хочу получить высший балл.       Нэнси, презрительно фыркнув, склонила голову.       — Претендуешь на «отлично»?       Бьянка, устало отмахнувшись от нее, опускает глаза в тетрадь.       — Почему бы и нет?       Я не стала придавать значение резкому желанию Бьянки сдать историю на отлично. Если хочет — почему нет?       Лео же сваливает со мной и проводит меня до общежития. В свойственной ему манере парень желает мне спокойной ночи, расписав все, что мне должно приснится. Когда он доходит до того, что начинает меня смущать, я просто толкаю парня на выход, и не могу скрыть улыбку когда слышу за спиной его заливистый смех.