На все свои причины

***

      Мы с Бьянкой осторожно переглянулись.       — Тогда разве ты не должна по определению сейчас состоять в нем?       Пайпер грустно кивает.       — Я имею полное право на членство в «Скорпионе».       Теперь пришла очередь Бьянки задавать вопросы.       — Но ты не состоишь там, потому что …?       — Потому что не хочу.       Пайпер тоскливо осматривает присутствующих, после чего снова возвращает взгляд к нам. Мы с Бьянкой покорно ждем продолжения.       Нет, я догадывалась, что Пайпер так хорошо осведомлена о «Скорпионе» не просто так, у нее были свои источники. Но насколько я успела понять, Пайпер не была сторонницей всего этого, она отзывалась о «скорпионе» несколько резковато и явно давала понять, что она не хочет быть втянута во что-то подобное. Но сейчас … Что если у нее была действительно весомая причина для этого?       — Все очень сложно, — вздыхает Пайпер, пока Бьянка переставляет свой стул так, чтобы мы все сидели ближе друг к другу и могли спокойно разговаривать в тихих тонах. — Мои родители учились здесь и оба были членами «Скорпиона». Только вот моя мама никогда не хотела быть членом всего этого, но под давлением моей бабушки не могла не вступить. И она до сих пор жалеет об этом.       Пайпер склоняет голову, опуская взгляд на свои переплетенные пальцы.       — Всегда проще быть вдалеке от политических тайн и интриг. Так меньше рисков быть втянутым во что-то опасное. И учитывая, что мои родители были учениками «Скорпиона» в тот период, когда в правительстве были сложные времена, не удивительно, что мама так негативно отзывается обо всем этом.       — Сложные времена?       — Политический разгром. Было жесткое противостояние нескольких элит, и не все из них были местными. Давление ряда стран было колоссальным и члены правительства, да как и вся верхушка власти, разве что не переубивала друг друга, чтобы продвинуть к власти тех, кто не продал бы нашу страну за пару миллиардов.       Пайпер переводит взгляд на меня.       — Вам пора начать следить за политикой, — уже твердо говорит девушка, с тенью неодобрения относительно нашей неосведомлённости. — Потому что раз вы здесь, значит прямо или косвенно уже привязаны к ней.       Мы с Бьянкой хмуро смотрим на Пайпер. Ни одной из нас не нравилось упоминание нашей привязанности к этому тайному обществу, как и к факту того, почему мы здесь учимся. И, несмотря на скрытность Бьянки, я понимала, что и у нее есть свои весомые причины учиться здесь. Она не говорила о своей семье никогда, и все, что я знала, это только случайное упоминание того, что она не единственный ребенок в семье. Бьянка всегда держала личное при себе, и не мне судить ее за эту самозащиту. Но судя по всему и за ее спиной стоял кто-то значимый. И ей тоже не нравилось это.       Порой я видела в Бьянке саму себя.       У нас оказалось намного больше общего, чем я могла бы подумать в начале.       — Значит, твоя мама против того, чтобы ты стала членом "Скорпиона"?       Пайпер возвращает свой взгляд к Бьянке.       — Не совсем.       Девушка снова опускает взгляд на свои руки и пару секунд собирается с мыслями.       — Отец считает, что будучи членом «Скорпиона», я буду в большей безопасности, чем вне его. И в этом есть определенная логика. И он так же считает, что мне будет проще самореализоваться и социореализоваться именно при учете членства в «скорпионе». Потому что, сами понимаете, мы с вами ввязаны в общество слишком высоких должностей и полномочий.       Я пропускаю эти слова про высокое общество, потому что все еще верю в то, что я не имею к этому никакого отношения.       — Как "скорпион" поможет тебе самореализоваться? — непонимающе переспрашиваю я.       — Это означает, что это самое высшее общество приняло меня, и каким бы скромным нелюдимым подростком я не была, меня уже не спишут со счетов просто так.       — А твоя мама …       — Она считает, что лучшее, что мне могут дать они с отцом, это неведение относительно того ужаса, которым охвачена власть и общество, в котором я родилась.       Меня буквально пронзает от слов Пайпер. Все это звучит как-то зловеще. Не об этом должны разговаривать девочки нашего возраста. О чем угодно. Но только не об этом.       — Получается, что ты выбрала позицию матери?       — Это расстраивает отца. Не то, что я встала на позицию матери, а то, что выбрала свою позицию в этом вопросе. Я все равно в курсе всего и, несмотря на то, что я не хочу понимать, как это все работает, я, черт возьми, понимаю. Но факт того, что я отказалась вступить в «Скорпион», отец ссылает на мою пассивность и отшельничество. Он искренне верит, что даже будучи членом «скорпиона» можно избежать чего-то плохого. Только вот моя мама понимает меня лучше, чем он, она знает, что я не смогу отойти в сторону и из-за своих неплохо работающих мозгов, смекалки и уже ненавистного мне любопытства, и я окажусь втянута в самое пекло происходящего. И могу за это поплатиться.       — Все очень сложно.       — Именно.       — Твои родители не ругаются из-за этого?       — Раньше ругались. Сейчас как-то улеглось все. То ли отец смирился, то ли понял, что мать права. Но факт остается фактом: с малых лет «Скорпион» стоял между мной и моей семьей. Именно за это я его так ненавижу. Хоть и признаю его необходимость и считаю правильным то, как он действует.       — Действительно паршиво.       — И не говори.       Я смотрю на Пайпер с искренним сочувствием. Она никогда не была вне политики. Она всегда была внутри всего этого. И не потому что хотела. А потому что была умна и наблюдательна.       В конце концов, я оставляю Пайпер и Бьянку, уже сместивших разговор в более безопасное русло, так как сонливость стала одолевать меня слишком сильно. Все что мне было сейчас жизненно необходимо — это ударная порция кофе, за которым, я собственно, и отправилась.       В коридоре уже стояло несколько столов, на которых можно было найти легкую закуску и напитки. Да, администрация школы действительно заставляла себя уважать, потому что они позаботились даже об этом, прекрасно понимая, что все ученики не выходят из библиотеки.       Когда я осмотрелась, то поняла что среди тех замученных сонных ребят, которые выстроились за капкейками, фруктами или кофе, был и тот, о присутствии которого здесь я уже почти забыла. Не то, чтобы я не знала, что Люк тоже занимается в библиотеке, нет. Я прекрасно видела его потерянный взгляд, когда он отрывался от учебника и как тщетно он растирал глаза, которые, видимо, упорно хотели закрыться. Просто сейчас, уткнувшись взглядом в его широкую спину, я поняла, что отношения с ним — еще одна нерешенная проблема в моей жизни.       Наше общение с Люком после бала, буквально, прекратилось, за исключением того дня, когда мы встретились на лестничной площадке. И если первое время мне приносил облегчение тот факт, что Люк сторонится меня, вскоре после этого я поняла, что это довольно грустно. Между нами не было никакой вражды, да и обида, похоже, сошла на «нет», как у меня, так и у него. Люк спустя какое-то время стал менее восприимчив, и когда мы пересекались, он больше не делал попытки сбежать.       Да, мы оба терялись, оказавшись в такой ситуации. Пусть мы и встречались совсем мало, да и полноценной парой нас сложно было назвать, то, что мы ударили друг друга по самолюбию, как и непонимание, охватившее нас, все это не могло не привести к тому напряжению и скованности, которая появилась. Однако, был и другой факт. Люк первый, кто расположил меня к себе. Именно он был тем человеком, который помог мне влиться в местное общество. И, что ни говори, меня с ним связывало много теплых моментов, которые хоть и потускнели на фоне других грубых его поступков, но все же не могли уйти бесследно. Люк был хорошим парнем, и иногда я скучала по общению с ним.       Поэтому сейчас, вместо того, чтобы как раньше незаметно скрыться, сделав глубокий вдох, я усилием воли заставила себя подойти к столику с напитками и встать прямо за ним.       За этим столиком больше никого не было, остальные ребята, взяв выпечку, снова вернулись в библиотеку, поэтому остались только мы. И тот факт, что аппарат с кофе несколько тормозил, конечно, оттягивал и мое возвращение в библиотеку.       Люк даже не замечал, что за ним кто-то стоит и, кажется, весь был погружен в какие-то свои безрадостные мысли. Даже то, что он стоял ко мне спиной, не спасало его того, чтобы я не увидела насколько он устал. И это тот вечно улыбающийся парень, склонивший меня к непринужденному флирту в первый же день? Люк так же медленно протянул руки к своей кружке с кофе, но вместо того, чтобы отойти вперед, он почему-то повернулся и отступил назад. Конечно, мы не могли не столкнуться.       — Дерьмо, — испуганно пробасил Люк, глядя, как его кофе стекает с моей юбки и его рук. И если Люк испугался того, что облил меня, я испугалась того, что он облил и себя. Меня от кипятка спасала плотная ткань юбки, а вот его — ничего. Поэтому его руки приобретали слишком яркий оттенок.       — Черт возьми, прости, Аннабет, я не знал, что кто-то стоит позади, — Люк растерянно пытается извиниться, а я так же растерянно ищу взглядом полотенце, и, когда нахожу его, то протянув за ним руку, почти сразу накрываю им руки Люка.       — Да брось, ничего страшного, — скромно улыбаюсь я, промокаю остатки кофе на ошпаренных руках Люка.       Он, кажется, действительно, в шоке.       — Я запачкал тебя … — Люк все еще растерянно переводит взгляд с моих глаз на мою юбку, что вызывает у меня очередную улыбку. Люк так беспокоился, словно я могла устроить ему истерику из-за испорченной одежды.       — Ну и что? Вещи можно постирать, это не проблема, — мягко говорю я, а Люк наконец-то перестает так скованно стоять рядом. Он, осторожно кивнув, опускает взгляд на наши руки.       Я все еще прижимала полотенце к его рукам, и сейчас это смутило обоих.       — Твои руки, — негромко говорю я, убрав полотенце, которое открыло вид на его красные руки. — Тебе надо к врачу.       Я поднимаю голову и удивляюсь, когда вижу, что Люк все еще смотрит на свои руки, которые секунду назад я держала в своих.       — Это ожог.       Люк медленно поднимает взгляд.       — Да это мелочь, не беспокойся, — вежливо говорит парень, выдавив из себя скромную улыбку.       Я снова опускаю взгляд на свою юбку и свои руки. Кофе ошпарило и меня, пусть не так сильно, как Люка, но все же и у меня левая рука немного жгла сейчас.       — Не ври. Это больно, — после чего киваю головой в сторону коридора, — пошли, зайдем в медкабинет.       Люк молчит, а я неуверенно отступаю, снова кивнув в сторону коридора.       — Давай, Люк, я не кусаюсь.       Парень наконец-то искренне улыбается, опустив взгляд своих красивых голубых глаз. И я скучала по этой легкой улыбке.       Мы медленно и все еще неловко двигаемся в противоположную сторону от библиотеки.       — Прости. Я не хотел …       Я прерываю его мягкой улыбкой.       — Да перестань. Еще пару месяцев назад, я точно так же просила прощения у тебя в свой первый школьный день.       Люк по-доброму усмехается.       — Да. Кофе определенно нам за что-то мстит.       Я широко улыбаюсь, уловив эту иронию.       Пару секунд после этого мы двигаемся в тишине, пока в какой-то момент Люк не останавливает нас. Я недоуменно поднимаю голову, чтобы увидеть раскаянье в его небесных глазах.       — Аннабет, я понимаю, что уже прошло много времени, и что ты сейчас с Джексоном, и все такое … — Люк опускает глаза. — Но я просто хочу извиниться. За то, как вел себя с тобой…       Люк поднимает глаза, и прежде чем я смущенно опускаю свои, он осторожно, очень трепетно касается моего локтя своей рукой, из-за чего я возвращаю свои глаза к нему.       — Прости за то, что наговорил тебе. Я вел себя как придурок. И я понимаю, что это уже может быть для тебя не важным, как и все мои оправдания и причины, но я просто хочу, чтобы ты знала. Мне жаль, Аннабет. Мне, правда, жаль.       Люк не прав. Это не было для меня неважным. Сейчас я готова была поклясться в том, что ждала этого момента с того самого дня, когда он обидел меня.       Люк все еще едва касался моего локтя, словно боялся прикасаться ко мне по-настоящему. И причина была понятна. Та ночь, когда его прикосновения перешли грань и вызвали во мне страх и панику, не была забыта ни мной, ни Люком.       Около минуты мы стоим друг напротив друга, выражая во взгляде все, чего так ждали. Искреннее перемирие.       Я все еще испытывала к нему какие-то странные трепетные чувства. И я не хотела терять его из-за того, что произошло. Я искренне верила в то, что могу сохранить дружеское общение с Люком.       — Давай оставим все плохое в прошлом. Я не хочу враждовать.       Плечи Люка опускаются, выражая его облегчение оттого, что я приняла его извинения. И это было важно.       — Конечно, Аннабет, — мягко кивает Люк, все еще с грустью во взгляде, — Конечно.