Любовь моя, просто живи

Название взято из песни «Ты» Китона Хенсона. 1839 ─ Вы ведь тоже были счастливы? ─ это и вопрос, и утверждение, правда, о которой знают они оба. ─ Вы знаете, что был, ─ отвечает он, и на языке горчит прошедшее время, как будто навсегда потерянный шанс слетает с его губ. Он сидит так близко, но между ними пропасть, которую он сам создал, и она становится только больше. Он знает, что перешагнуть ее можно с помощью всего одного слова, но это было бы неразумно, и потому он молчит. И каждая секунда его молчания – это еще один дюйм между ними, еще один кусочек пространства, разделяющего их. Скоро он останется островом в этом океане. ─ Я не хочу выходить замуж за того, кто не будет моей родственной душой, ─ просто заявляет она. Ей всегда удается так говорить о вещах, без лишних колебаний и нерешительности, словно это вовсе не та тема, которую принято избегать в приличном обществе. ─ У вас и вашей жены ведь были разные метки? ─ Да, разные. Но мы старались, чтобы это не влияло на наш брак, ─ если он хотел убедить ее в своей нежной привязанности к покойной жене, то у него ничего не получилось. В любом случае, это тупик. ─ Какая у вас метка? Это очень личный вопрос, но по-другому у них не бывает – видимо, от этого скоро придется отвыкнуть. ─ Цветок. “Лжец,” ─ крутится у него в голове. Это метка Каролины была цветком, маргариткой. Он наблюдает за тем, как лицо Виктории становится еще печальнее, но даже это не заставит его сказать правду. Он до конца не уверен, почему он лжет о метке. Он боится узнать, что она его родственная душа. Он боится узнать, что она не его родственная душа. Он не знает, что из этого страшит его сильнее. Она по-прежнему смотрит в пол, но он видит, как мириады эмоций проносятся в ее глазах, пока она пытается взять себя в руки. У нее вообще никогда не получалось скрыть свои эмоции от него, у нее не было всех тех лет, что он провел в светском обществе. С другой стороны, от его опыта мало толка, когда он с ней. Когда, как сейчас, они друг перед другом, и некуда спрятаться. Они читают друг друга… Нет. Он отгоняет эти мысли. Они не родственные души. Они не могут быть ими. 1840 Перестань, Дрина. Так всегда говорит ее мать, заметив, как Виктория рассматривает в зеркале свою метку. Метки родственных душ – это грубо и непристойно. Мы же цивилизованные люди. И она так твердо произносила это последнее цивилизованные, что у Виктории никогда не хватало духу спорить с ней. Эти слова крутятся в ее голове и сейчас, когда Виктория одна стоит перед зеркалом в своей комнате. Она пытается разглядеть ту самую маленькую метку на ее спине. На этот раз рядом никого нет, и никто не может отчитать ее за столь шокирующее поведение. “Тогда выходи за него!” ─ кричал ей Альберт. Он не знал, что она бы без раздумий так и сделала, будь на то ее воля. Но не ей это решать, ибо свет не столь милосерден. Метка Лорда М – это цветок, как и все те цветы, что он дарил ей. Она не такая, как у нее, но Виктория все равно любит его. Возможно, метка Альберта совпадает с ее собственной? Вряд ли такое возможно, ведь между ними нет той легкости и взаимопонимания. Но она знает, что люди с разными метками любят друг друга. Ведь она влюбилась в Лорда М. Значит, сможет полюбить и Альберта, если попытается. Она отворачивается от зеркала и надевает сорочку, скрывающую ее метку в центре спины. В любом случае, метки родственных душ – это неприличная вещь, а ее ждет страна, которой нужно править. - ─ Вас что-то беспокоит, мадам? ─ сегодня утром она очень тихая, даже слегка отстраненная, поэтому он волнуется. В этот момент она замедляет шаг, и ему тоже приходится остановиться напротив нее. ─ Просто, ─ сообщает она своим туфлям, и только потом поднимает глаза на него. ─ Мне кажется, словно существует два варианта меня самой. Есть «Виктория прошлого» и «Виктория, смотрящая вперед в будущее». ─ И вы не знаете, кого из них выбрать? ─ Нет, на самом деле, не совсем, ─ она хмурит брови, и он понимает, насколько она озадачена. ─ Мне вообще не хочется ничего выбирать. Опять не так. Мне не нравится, что этот выбор придется делать не мне. Он слегка качает головой в недоумении. ─ Я не уверен, что понимаю вас, мадам. Она вновь смотрит ему в глаза. ─ Да, простите меня. Я просто хотела сказать… Самой идеи выбора не существует. Я не смогу остаться «Викторией прошлого», даже если сама того хочу. Мне придется стать «новой Викторией», и эта необходимость как бы разделяет меня пополам. Будто поступив так, я буду со стороны наблюдать за другой женщиной, столкнувшейся с последствиями. Его рука на секунду дергается, пока в нем борется желание прикоснуться к ней. ─ Если вы несчастны… ─ он делает паузу, понимая, что от его выбора слов сейчас зависит все. ─ Только вам предстоит принять это решение, мадам. И я поддержу вас, что бы вы ни выбрали. Ее губы дрожат, но он не может сказать, от улыбки или от недовольства. ─ Хорошо. Но Альберт думает, что мы с вами слишком близки. ─ Понимаю, ─ он отводит взгляд. Ему очень хочется, чтобы в этот момент они продолжили свою прогулку. Их неподвижность словно душит его, и он понимает, что ее сегодняшняя отстраненность создана им самим. Той пропастью, что он создал между ними. ─ А что вы думаете об этом? ─ Не знаю. Я уверена, что он не моя родственная душа, но все же он не самый плохой вариант. И мне бы хотелось, чтобы он не смотрел на меня постоянно так, будто я сделала что-то дурное. Она уходит, и Мельбурн, наконец, понимает, что он должен сделать для ее счастья. Он сомневается, что сможет окончательно оторвать ее от себя, но и оставаться подле нее выше его сил. И уже в который раз он спрашивает себя, не ошибся ли он. 1848 К ней пришли, чтобы сообщить новости. Но она уже знает. 1922 Ветер хлещет ей в лицо, пока она пытается одной рукой потуже запахнуть пальто, а другой впивается в ручку своего чемодана. Солнце уже давно село, и хотя ей не нравится оставаться одной на темных городских улицах, выбора у нее нет. Либо она вырывается отсюда сегодня, либо остается здесь навсегда. И второй вариант точно не для нее. Ее лодыжка подворачивается, и боль пронзает ее ступню еще до того, как она понимает, в чем дело. Она спотыкается и практически падает, судорожно пытаясь сохранить равновесие. Она разглядывает дорогу под ногами, понимая, что там нет ничего, что могло бы стать причиной ее затруднения. ─ Бесполезная лодыжка, ─ бормочет она и продолжает свой путь, теперь слегка прихрамывая. ─ Все в порядке, мадам? ─ спрашивает ее кто-то. Она оборачивается к приближающемуся мужчине. Только этого ей не хватало! Вдобавок к ноющей лодыжке появляется незнакомец на пустынной улице. ─ Все хорошо, ─ поспешно уверяет она. ─ Или станет хорошо через минуту. Со мной такое иногда случается. Ума не приложу, что с ними не так, ─ говорит она, кивая на свои ноги. ─ Может, это оттого, что они слишком маленькие. Теперь он стоит достаточно близко, чтобы она могла рассмотреть его лицо, но попытки подойти ближе не делает. Улыбка появляется в уголке его тонких губ, а в глазах танцуют смешинки. ─ Я полагаю, вы направляетесь к докам? ─ кивает он на чемодан в ее руке. ─ Вы совершенно правы. ─ Уже поздновато для прогулок в одиночестве, ─ он подстраивается под ее шаг. ─ Всякие люди ходят здесь в такое время суток. ─ Такие, как вы? ─ шутливо спрашивает она и не может сдержать улыбки, глядя на него. Его ответный смешок тихий и короткий, словно он пытался сдержать его, но не смог. ─ Я даже и не знаю… На самом деле я возвращаюсь домой с работы. День оказался длиннее, чем я предполагал. Думаю, про вас так точно не скажешь? ─ Чего не скажешь? ─ Что вы идете домой. Она почему-то смотрит на свой чемодан. ─ Нет, я собираюсь в Нью-Йорк. ─ Ах, ─ выдыхает он, и она внимательно вглядывается в его зеленые глаза, ожидая прочесть в них неодобрение. ─ Я слышала, что там хорошо, ─ пытается объяснить она. ─ Вернее, я надеюсь, что там хорошо. Потому что здесь больше оставаться не могу. Все вокруг хотят, чтобы я вышла замуж. Завела детей и стала примерной женой. А я не хочу этого. Не хочу стать такой. ─ Вам хочется независимости, ─ понимающе говорит он. ─ Да, ─ у нее появляется неприятное ощущение, будто она не смогла до конца объяснить ему что-то. Но в этот момент они подходят к кассе, и он делает шаг назад, пропуская ее к стойке. Купив билет, она возвращается к нему, и они находят скамейку, где можно подождать объявления о посадке. В первый раз за вечер она понимает, что это, наверное, странная ситуация, но что-то внутри нее не находит в этом ничего странного. Ей хочется исправить возможное недопонимание: ─ Я не против брака. Я просто не хочу, чтобы меня к этому принуждали. Я хочу сама выбрать, когда и за кого выйти замуж. Он смотрит ей прямо в глаза, обдумывая это. ─ То есть, вы ищите свою родственную душу? ─ Да. Наверное. Я даже не знаю, встречу ли я когда-нибудь такого человека. ─ Я не встречал, ─ признается он. В этот момент она замечает, как он явно неосознанно касается рукой места чуть выше своего локтя, и думает, не там ли располагается его метка. ─ Путешествие в Америку – это очень долгий путь. Смена темы на секунду ставит ее в тупик. ─ Думаю, да. ─ Надеюсь, у вас нет морской болезни, ─ поддразнивает ее он. Она улыбается. ─ Если честно, я никогда не думала об этом. Да и на свете есть вещи пострашнее тошноты и качки, ─ она замолкает и пытается подобрать слова. ─ В следующем месяце будет десять лет, как это случилось. Тишина между ними становится осязаемо серьезной. ─ Должно быть, это ужасно – умереть вот так. ─ Или жить с этим, ─ подхватывает она. ─ Я слышала о том, какой агонией становится потеря родственной души. ─ Я тоже слышал это. И даже, знаете, пытался изучать. Но это очень запутанная область. Говорят, что даже если ты никогда не встречал свою родственную душу, ты все равно можешь почувствовать момент ее смерти. Пожалуй, это еще страшнее, если тебе все же удалось ее встретить. Считается, что есть некая зависимость между силой связи и болью от ее потери. ─ То есть, говоря гипотетически, если я умру в этом путешествии, моя родственная душа сможет почувствовать боль утраты? ─ Да, ─ повисает пауза, и ей кажется, будто он хочет сказать что-то еще. Но в этот момент громкий голос прорезает тишину и призывает пассажиров подняться на борт. Она поднимается со скамейки, разглаживает складки на своей юбке, берет чемодан и протягивает ему свободную руку. Он, не колеблясь, пожимает ее. ─ Спасибо, ─ остается поблагодарить ей. ─ Спасибо за то, что были здесь со мной. ─ Это было мне в радость, ─ искренне отвечает он. ─ И удачи в Нью-Йорке. Поднимаясь по трапу, она оборачивает и видит его. Он все еще стоит там и смотрит на нее. Она пытается улыбнуться, но у нее совсем не получается. Еще несколько шагов, и вот она уже почти на борту. Она оглядывается вновь и опять встречается с ним взглядом. Уже стоя на палубе и следя за крохотной точкой на причале, она понимает, что так и не спросила его имени. 2016 Дождя пока нет, но она чувствует его приближение, глядя в окно кафе. Ей нравится сидеть здесь, за этим самым столиком, и наблюдать за океаном через дорогу. Здесь тихо, и это успокаивает ее. Ей все время кажется, будто в ее жизни чего-то не хватает, и это ощущение почти исчезает только здесь, когда она рисует за чашкой чая. Она слышит звон колокольчика на входной двери и тут же опускает глаза обратно на лист бумаги перед собой. Все звуки и запахи, принесенные морским бризом, обходят ее стороной. Карандаш скользит по бумаге, графитовые линии меняют свою форму, приобретая до того неведомые им очертания. ─ Это королева Виктория, да? ─ из-за спины спрашивает мужской голос. ─ Да. ─ Простите, я не хотел вам помешать… И в этот момент что-то заставляет ее поднять глаза на звук этого простого извинения. Она вглядывается в его зеленые глаза и мягкие черты лица и почему-то не чувствует себя потревоженной. ─ Нет-нет, что вы, ─ торопится уверить она. ─ Все в порядке. Он улыбается, и ей кажется, что в ее руках зажглась теплым светом маленькая свеча. Она продолжает улыбаться в ответ, пока не замечает, как он держит до краев наполненную чашку. Она жестом приглашает его сесть, и он, благодарно кивнув и осторожно поставив чашку на стол, отодвигает стул, ножки громко скользят по плитке. Она обращает внимание на высокую белую пену и коричневую крошку, венчающую его чашку. ─ Это корица? ─ Хм, нет. На самом деле, это мускатный орех. Странно, но это причина, по которой я здесь. Один мой коллега, зная, что я люблю мускатный орех, посоветовал мне заглянуть сюда. ─ Знаете, я здесь что-то вроде постоянного посетителя, но до сих пор не пробовала это, ─ она пытается не думать о нелепости обсуждения пряностей с незнакомцем. ─ А стоит, ─ он смотрит на нее секунду, а затем протягивает руку. ─ Кстати, меня зовут Уильям. Она пожимает его руку. ─ Виктория. В его глазах вспыхивает веселый интерес. ─ Ага, как ваша тезка на портрете. ─ Могу признаться, что именно это и привлекло меня к ней, когда я была еще девочкой, ─ смеется она. ─ Но сейчас я просто нахожу ее чрезвычайно интересной личностью. ─ И чем же она вам интересна? ─ ему искренне любопытно. ─ Помимо очевидного? ─ он кивает, и она продолжает. ─ Хм, я думаю, дело вот в чем. Мы живем в мире, где у каждого есть родственная душа, и если найти ее, то можно прожить жизнь полную великой любви. Но Виктория вышла замуж за человека, не являющегося ее родственной душой, и смогла создать с ним счастливую семью. В своих дневниках она писала, что их метки не совпадали, у него это был лев, ─ она тянется к своей чашке и понимает, что напиток, которым она пренебрегала все утро, давно остыл. Уильям задумчиво смотрит в окно. ─ А что было ее меткой? Я почему-то не могу вспомнить. ─ Это потому что никто не знает. Она никогда не писала об этом в своих дневниках. ─ Понимаю, ─ он снова смотрит на нее. ─ В то время считалось неприличным обсуждать такое… ─ … поэтому не осталось ни одного письменного свидетельства об этом, ─ заканчивает она. ─ Интересно, почему она никогда не писала о метке? Виктория пожимает плечами. ─ Не знаю, ─ она вспоминает о времени и смотрит на часы. ─ Ой, мне пора идти на работу! ─ Идти? ─ Ага, ─ она собирает листы в блокнот и засовывает его в сумку. ─ Я работаю в Королевском Павильоне*, это вверх по улице, ─ она встает и подхватывает пальто со спинки стула. Он тоже поднимается со стула. ─ Вы не против, если я пройдусь с вами? Это как раз тот самый момент, когда она отказывается и уходит настолько быстро, насколько возможно. Но он с такой надеждой смотрит на нее, что она не может найти ни одной причины отказать ему. С ним ей так легко, она давно не чувствовала себя так легко с кем-то. И она понимает, что уже ответила ему: ─ Да. Он улыбается в ответ, быстро допивает свою чашку и следует за ней. ─ Королевский Павильон, ─ размышляет он вслух, пока они идут по тротуару. ─ Я могу ошибаться, но, кажется, вы фанат девятнадцатого столетия. Виктория изо всех сил пытается не рассмеяться в ответ на его мягкую шутку. ─ Это просто работа. Хотя мне нравится быть среди искусства. ─ По моему мнению, вы хороший художник. ─ Спасибо, ─ всего несколько шагов, и вот она уже говорит без остановки. ─ Мне нравится думать о королеве Виктории как о символе надежды. То есть, в этом мире всегда найдется кто-то для тебя, пусть он и не будет твоей родственной душой. Он смотрит на дорожку под их ногами. ─ Как я понимаю, свою вы еще не встретили. ─ Нет. И иногда это тревожит меня. ─ Не стоит, ─ ободряюще улыбается он. ─ Я не встречал свою, но, как видите, смог дожить до сего момента. Теперь она по-настоящему смеется. ─ Вы говорите так, будто вы стары. Но это ведь не так. Уголок его рта приподнимается в интригующей улыбке. ─ Если бы вы только были правы! ─ Интересно, каково было королеве, ─ продолжает рассуждать она. ─ Прожить такую долгую жизнь, так и не встретив свою родственную душу? ─ Кто знает, может, это к лучшему, ─ так же серьезно отвечает он. ─ Говорят, что ты чувствуешь смерть своей родственной души, но боль тысячекратно усиливается, если вы были по-настоящему близки. А так, по крайней мере, если они не были знакомы, никто из них не страдал от потери. Виктория обдумывает эту мысль. ─ А что, если они были знакомы? Просто не знали, что они родственные души? Тогда она поняла это, только почувствовав невыносимую боль от его смерти. ─ Признаюсь, об этом я не подумал, ─ говорит он тихо, когда они подходят ко входу в Павильон. ─ Должно быть, это было ужасно, ─ бормочет она. Ей приходится повыше поднять голову, глядя на него: значительная разница в росте становится очевидной. Но что-то в его внешности стоит этого, заставляет ее смотреть на него, не отрываясь. ─ Полагаю, мне пора, ─ она должна отвернуться, но не может. ─ Можно увидеть тебя снова? ─ внезапно спрашивает он. У нее вырывается вздох облегчения. ─ Почему бы и нет. ─ Когда ты свободна? ─ Завтра у меня выходной, тебе удобно? Он улыбается шире и кивает: ─ Тогда увидимся в кафе. - Ее дыхание превращается в маленькие белые облачка, но ей не холодно. Светит солнце, однако на горизонте висят тучи, и море беспокойными волнами накатывается на берег. Ожидание тянущим узлом собирается внизу живота. Она согласилась провести весь свой выходной с практически незнакомым человеком. Это что, свидание? Кто знает. Она чувствует ненужную тревогу, которая всегда появляется в таких случаях, но в этот раз это ведь не свидание. Никто из них даже не упомянул этого слова. Она была почти уверена, что он не думал о ней в этом смысле. Она останавливается на мысли, что это не свидание, а просто встреча двух людей, которые хотят поближе познакомиться. Она хочет узнать его. Уж в этом она уверена. Небольшая машина останавливается перед ней, и из нее появляется Уильям. ─ Я подумал, что мы могли бы прокатиться. Она с любопытством улыбается и подходит ближе. ─ Куда? ─ Это сюрприз. Но дорога займет 45 минут, так что если ты считаешь, что это неподходящая идея… Она отвечает на его незаданный вопрос, просто забираясь на пассажирское место. ─ Кто знает, вдруг ты серийный убийца, ─ шутит она. Он смотрит в окно, пока они выезжают на дорогу. ─ Не знаю, сослужит ли мне это признание хорошую службу, но я уверяю тебя, что я не серийный убийца. Виктория смотрит на здания и людей, магазинные витрины, покупателей и спешащих на работу – все это с огромной скоростью пролетает мимо окна, когда они выезжают из города. Скоро городские огни уступают место деревьям по обеим сторонам шоссе, уходящего на восток. Она поворачивает к сидящему рядом мужчине. ─ Если я не могу спросить, куда мы направляемся, могу я хотя бы расспросить тебя об этом месте? Он быстро оглядывается на нее, прежде чем снова вернуть взгляд на дорогу. ─ Задавай, но помни, что я могу и не отвечать на них. ─ По рукам, ─ обрадовано заключает она. ─ Итак, первый вопрос… ─ Первый? Сколько же их будет всего? ─ насмешливо улыбается он. ─ О, просто помолчи и дай мне договорить, ─ она пытается не потерять нить за их шутливой пикировкой. ─ Первый вопрос: мы будем находиться на улице или внутри здания? ─ Хм, и то, и другое. На самом деле, решать тебе. ─ Окей, загадочно. Откуда ты узнал про это место? ─ Я был там однажды, но много лет назад. ─ И почему же ты везешь меня туда? ─ Я почти абсолютно уверен, что тебе там понравится. ─ Да, но почему ты везешь туда именно меня… ─ она не осознает того, что произносит эту фразу вслух, скорее, это просто вертелось у нее в голове и внезапно выплыло наружу. Она поднимает глаза и видит его обеспокоенное лицо. ─ Я не это имела в виду. Забудь о том, что спросила, ─ она лихорадочно пытается вспомнить цепь вопросов. ─ Я не хотела задавать этот вопрос, ─ она не хочет акцентировать внимание на нелепости происходящего. Он неловко улыбается, и она быстро задает другой вопрос. ─ Почему ты так уверен, что мне там понравится? ─ Ах, вот как, ─ теперь его улыбка становится шире. ─ На этот вопрос я предпочту не отвечать. ─ Окей, ─ соглашается она. ─ Ты любишь читать? ─ Не думаю, что это как-то связано с местом, куда мы направляемся. ─ Пусть так. Это просто вопрос. ─ В таком случае, да, я очень люблю читать. ─ Хорошо, ─ просто заключает она. ─ Хорошо? ─ он снова смотрит на нее и видит, как она улыбается. ─ Что тебе нравится читать? ─ Хм, романы… ─ Мог бы придумать ответ и получше. Он не может удержаться от смеха. ─ Еще я люблю читать что-нибудь естественнонаучное. Что насчет тебя? ─ Романы, ─ отвечает она с легкой улыбкой. ─ А еще книги по истории и истории искусств. ─ Какая твоя любимая книга? ─ следует вопрос. Она отвечает, ни секунды не колеблясь. ─ «Джен Эйр»** ─ Серьезно? ─ в его тоне нет насмешки, просто любопытство. ─ Почему именно «Джен Эйр»? ─ Это секрет, ─ теперь она уже сомневается. ─ В этой книге столько всего, что делает ее такой прекрасной. Например, Джен – весьма вдохновляющая героиня. ─ А Рочестер? Она тихо усмехается. ─ Рочестер… очень интересен. В хорошем смысле, конечно. Можно восхититься способностью обнажать чувства, особенно если тебе свойственен практицизм Джен. И хотя я безмерно восхищаюсь ею, думаю, сама я больше похожа на Рочестера. ─ Он ведь был намного старше нее, верно? ─ Да, ─ ей интересно, думает ли он в этот момент об их собственной очевидной разнице в возрасте. ─ Он был старше нее, женат, и у него было весьма скандальное прошлое. ─ Да они просто созданы друг для друга, ─ шутит он. - Машина плавно замедляется, когда обещанные сорок пять минут проходят. Виктория снова начинает обращать внимание на пейзаж за окном, пытаясь сообразить, где они и куда направляются. Небо постепенно затягивается тяжелыми серыми облаками, пока они въезжают в маленький городок, минуя указатель «Арундел»***. ─ Наша цель – это замок? Он внимательно смотрит на нее и спрашивает: ─ Это ведь хорошая идея? ─ Безусловно! - ─ Знаешь, почему я подумал именно об этом месте? ─ спрашивает Уильям, когда они неспешно прогуливаются по саду замка. Виктория опускается на колени, чтобы поближе рассмотреть пчелу, выбравшую себе один из цветов. ─ Может, потому что здесь так красиво? ─ Да, но не только поэтому. Я вспомнил наш с тобой разговор. Королева Виктория посещала этот замок с принцем Альбертом однажды в сороковых годах того столетия. Она возбужденно вскакивает: ─ Она действительно останавливалась здесь? ─ Да. Тогда его заново отделали. ─ И она гуляла по этим дорожкам? ─ Кто знает! ─ смеется он. ─ Но думаю, что да. ─ Значит, она, наверное, заходила и в ту оранжерею? ─ Виктория указывает на строение чуть впереди них. ─ Нет. На самом деле, она была построена немного позднее. ─ Мы должны ее осмотреть, ─ заявляет она и, не дожидаясь его ответа, идет вперед. Она каким-то шестым чувством знает, что он идет следом. Внутри оранжереи намного теплее, и растений здесь гораздо больше, чем снаружи. Не замедляя шага, Виктория обходит все, всматриваясь в разнообразие красок, и останавливается только тогда, когда ощущение близости Уильяма пропадает. Он стоит немного позади нее, его внимание приковано к цветку перед собой. Виктория подходит к нему и понимает, что же так привлекло его. Белая орхидея. ─ Она прекрасна. ─ И ее очень сложно вырастить, ─ добавляет он. Она позволяет себе раствориться в той мягкой тишине, что теперь опутывает их, и только спустя какое-то время решается выразить мысль, завладевшую ею с их последнего разговора. ─ Я думала о том, ─ начинает она. ─ Как это было возможно, чтобы королева не знала, кто ее родственная душа? ─ Ну, она же была королевой. В любом случае, не ей было решать, за кого выходить замуж. ─ Да, но с другой стороны, она же королева! Она встречала столько людей. И у одного из них наверняка была такая же метка, как и у нее. ─ Ты ведь знаешь о ней почти все, ─ это утверждение, а не вопрос. ─ Не было ли в ее дневниках упоминания о чье-либо смерти, особенно ее расстроившей? Виктория смотрит на потолок, пытаясь поймать разбегающиеся воспоминания. ─ Нет, я не помню ничего такого. Хотя, она ведь не писала о своей метке в дневниках. Возможно, она вообще старалась обходить эту тему стороной, чтобы никто не узнал. ─ Хм, ─ все еще в своих размышлениях, он медленно начинает идти в сторону выхода. ─ Мы знаем, что Альберт не был ее родственной душой. А не было ли в ее окружении еще кого-то, кто был к ней близок? ─ Да, был. Лорд Мельбурн, Премьер-министр. Ее друг и наставник в самом начале ее правления. ─ А его звали не Уильямом? Она от неожиданности врезается плечом в его руку. ─ Вот это совпадение! Что ж, допустим, лорд Мельбурн был ее родственной душой. Они были друзьями, они были очень близки, но она вышла замуж за другого. Почему? ─ Даже если она и знала о его метке, что маловероятно, учитывая нравы того времени, наверняка, было много других препятствий. Виктория отрицательно качает головой, отвергая подобное предположение. ─ Какие препятствия могли позволить ей потерять дорогого друга и выйти замуж за другого? ─ Подумай о том, что он… Он был намного старше нее, он был вдовцом, и у него было весьма скандальное прошлое. Мне кажется, что ее окружение точно бы это не одобрило. ─ Она была королевой! ─ фыркает Виктория. ─ В ее воле было игнорировать мнения многих людей. ─ Но такого права не было у него. И, возможно, он сделал так, как было лучше для нее. Даже если это значило отступиться от нее. Они выходят из оранжереи наружу, где их встречает свежий осенний ветер. В воздухе слышится та особая влажность, которая предвещает скорый дождь. И вместо того, чтобы указать на погоду, Виктория внезапно заявляет: ─ Если ты намереваешься сравнить его с Рочестером, то я напомню тебе, что у них с Джен все закончилось хорошо. ─ Да, ─ он улыбается и останавливается посреди дорожки. ─ А я напомню тебе, что госпоже Бронте пришлось вывести их из огромного количества неприятностей, прежде чем все закончилось именно так. ─ Ох, это же книжка, ─ смеется она, но внезапно вновь становится серьезной. ─ «Джен Эйр» вышла в 1847, за год до смерти лорда Мельбурна. Представь, каково читать это и знать, что в другой вселенной их история закончилась бы хорошо. Если бы они только попытались. А если он действительно был ее родственной душой, и она узнала это только в момент его смерти. От обжигающей боли, ─ последние слова она почти выкрикнула, словно ее затопляла та же ярость и боль, что владела когда-то королевой. ─ У нее был Альберт, ─ подает голос Уильям. ─ Она была счастлива. ─ Нет, у нее ведь мог быть человек, предназначенный ей свыше. Человек, который понимал ее, как никто другой. Как она могла простить его за то, что он лишил их этого? И именно в этот момент небо решает затопить любые возможные ответы потоками воды. Уильям хватает ее за руку, и ей нравится это ощущение. Он притягивает ее к себе ближе, пытаясь спрятать от дождя и скорее увести их обоих к машине. - Ливень не прекращается, даже идет все сильнее. Она смотрит, как потоки воды стекают по стеклянной витрине маленького чайного магазинчика, в котором они решили укрыться, поколесив по городку. Промокшая насквозь, она маленькими глотками пьет свой горячий шоколад и смотрит на сидящего напротив Уильяма. Она так ничего ему и не сказала с тех пор, как они сели сюда. Он чувствует, что она поглощена своими мыслями, и терпеливо ждет. Только тогда, когда на дне ее чашки не остается почти ничего, он говорит: ─ Я бы много отдал, чтобы узнать, о чем ты думаешь. Она отодвигает свою чашку с глухим звуком. ─ Я просто… Я думала о Джен Эйр… И я гадала, не ждала ли его королева? Ждала, что он вернется? Мне кажется, она бы простила его. Я думаю, она точно простила его. ─ Почему ты так уверена? ─ Потому что в «Джен Эйр» есть фраза: «Все мое сердце принадлежит вам! Оно ваше и останется вашим, хотя бы даже злой рок навеки удалил меня от вас». Если они были родственными душами, то ее любовь никогда бы не стала слабее, сколько бы миль их ни разделяло. Он слегка выпрямляется, слыша это. ─ Мне нравится так думать. Это… утешает. ─ Видишь, ─ в ее тоне появляются веселые нотки, ─ эту книгу есть за что любить! Но мой любимый момент – это восклицание Джен: «Я не птица, и никакие сети не удержат меня!» Когда я была подростком, мне нравилось думать, что в этой фразе скрыто напоминание о том, что я есть нечто большее, чем моя метка. ─ Что? ─ необычно громко спрашивает он, пронизывающе глядя на нее. ─ Моя метка? Это птица, ─ она качает головой, словно это бесполезная информация. ─ Мне никогда никто особенно не нравился, и мне хотелось думать, что тут дело во мне, а не просто в отсутствии пары к моей метке. Он так пораженно смотрит на нее, что она начинает волноваться. ─ Повтори еще раз, что ты сказала? ─ просит он, на этот раз чуть тише, но все равно с большим чувством. ─ Ты про мою любимую фразу из «Джен Эйр»? ─ Нет, после этого. Про твою метку. Ее зрачки расширяются, когда она понимает, о чем ему рассказала. ─ Моя метка – это птица. ─ Я могу ее увидеть? ─ Она на спине, ─ сообщает Виктория, не до конца уверенная, стоит ли ей подняться со стула, чтобы показать ее. За окном все еще льет. Она оглядывается на другие столики, но, кажется, никто не обращает на них ни малейшего внимания. Тогда она медленно поднимается и, огибая их столик, подходит к нему. Повернувшись спиной, она осторожно поднимает рубашку, надеясь, что никто не смотрит в их сторону, и это не выглядит странно. Она слышит шелест одежды и звук отодвигаемого стула, значит, он тоже встал за ее спиной. Когда ее рубашка поднимается на несколько дюймов выше застежки ее бюстгальтера, Виктория замирает, зная, где располагается ее метка. Точно посередине между лопатками. Она слышит его резкий вздох, и уже хочет спросить, все ли в порядке, когда он дотрагивается своими теплыми пальцами до ее метки. Это похоже на искру, пламя, которое разбегается по ее коже, и которое нужно защитить от ветра. Ее рубашка выскальзывает из рук, и она резко оборачивает к нему. Он неподвижен, даже его глаза, не мигая, словно все еще смотрят на что-то невидимое перед собой. Она тянется к нему, но не касается кожи, однако даже это простое движение заставляет его вынырнуть из своих мыслей. Его левая рука тянется к правой манжете его сорочки, и он начинает поднимать рукав вверх. Она не задает вопросов, просто смотрит. Он заворачивает рукав чуть выше локтя, и она видит это. Маленькую темную птичку с расправленными крыльями. Точную копию ее собственной. ─ Это грач, ─ выдыхает он. Она не отвечает. А потом ее пальцы тянутся к острым перьям. Она снова чувствует вспышку огня, и это притягивает их еще ближе друг к другу. Его левая рука мягко касается ее подбородка, приподнимая вверх, заставляя ее отвести взгляд от метки на его руке. Она понимает, насколько близко они стоят только тогда, когда поднимает голову и видит его зеленые глаза всего в нескольких дюймах от своего лица. Он наклоняется и нежно целует ее в губы. Ее пальцы обхватывают его метку, и она тянется вверх, углубляя поцелуй. Его ладони ласкают ее лицо, а ее правая рука обхватывает его шею, словно не желая никогда отпускать. Виктория не уверена, как все это произошло, но она точно знает, что это единственное место, где ей хочется остаться навсегда. Когда поцелуй заканчивается, он не отстраняется, просто прижимается своим лбом к ее и глубоко дышит. ─ Ты знала, что грачи создают пару раз и на всю жизнь? Она обводит пальчиками его скулы, ее левая ладонь все еще ласкает метку на его руке. Слеза катится по ее щеке, а она улыбается, зная, что теперь все встало на свои места. Зная, что она нашла своего единственного спутника жизни. - Иногда Королеве кажется, что она слышит его голос, хотя она не видела его самого уже много лет. Она слышит, как он зовет ее. Она слышит его шепот, словно они разговаривают наедине. Она проснулась ночью от невыносимой боли в сердце, такой, что ей казалось, будто она убьет ее. Она выбежала из комнаты в кромешную тьму. Рыдая, она схватилась за сердце и упала на колени. Метка на ее спине горела так, словно кто-то вырезал ее ножом. Теперь она намного старше и намного более одинока, чем когда была ребенком. Она до сих пор слышит его голос по ночам. Она до сих пор ищет его советов, хотя его давно уже нет рядом с ней. Она знает, что где-то он ждет ее. Того времени, что у них было, оказалось недостаточно. Но возможно, возможно, время – это как раз то, что им было так нужно. * Королевский Павильон – бывшая приморская резиденция королей Великобритании в Брайтоне, памятник архитектуры, музей и площадка для аренды помещений. Автор, как и Ричард Лонкрейн в своем фильме «Ричард III», изобразил Павильон стоящим на берегу моря, однако набережную и здание разделяют целых три квартала. ** «Джен Эйр» ─ роман английской писательницы Шарлотты Бронте, опубликованный в 1847 году. История рассказывает о юной сироте Джен, поступившей гувернанткой в дом аристократа Рочестера. Вспыхнувшее между ними чувство оказывается под угрозой из-за многих бед и условностей, но в конце герои обретают желанное счастье. *** Арундел ─ замок и одноименный город в Западном Сассексе. Его первый владелец был приближенным Вильгельма Завоевателя, а титул графа Арундела является старейшим из ныне существующих в Англии. В 1846 году в замке прошла капитальная реконструкция в связи с визитом королевы Виктории.