Проклятая

Он, конечно, крестный Гарри, но меня этот человек-пес ужасно раздражает. Даже не знаю, чем именно. Излишней самоуверенностью? Откуда такая самоуверенность у потрепанного жизнью беглеца? Он дотрагивается до меня при встрече, когда все мы появляемся на пороге особняка на площади Гриммо. Но Рону и его родным достаются теплые дружеские объятия, а мне - мимолетное рукопожатие. Он как-то слишком быстро отдергивает руку, и я ловлю себя на мысли, что сейчас он вытрет ее о штаны. Но нет, обошлось. Может это из-за того, что я почти девушка, и обниматься со мной уже неприлично? Но мистер Уизли обнял меня при встрече... странно. Мы тихо крадемся по коридору - что за странное правило? У любого запрета есть свои причины, это я поняла еще в раннем детстве. Мне было шесть лет, я подралась с мальчиком в школе - прямо на лестнице. И учительница крикнула, что на лестницах толкаться нельзя. Но было уже поздно, он пихнул меня, и я покатилась вниз. Было много крови, пять выбитых молочных зубов, разбитые колени и локти. И боль. Я еще легко отделалась, лестница была очень высокая. Тогда-то я и поняла, что нарушение запретов грозит большими проблемами. И годы обучения в Хогвартсе только подтвердили это правило. Столько запретов я не нарушала за всю свою жизнь. Но не шуметь в коридоре? Тут у Джинни выпадает что-то из кармана, и я понимаю, в чем причина дурацкого правила. Женщина на портрете, висящем на стене, вдруг начинает громко кричать. "Предатели крови! - орет она так, что у меня закладывает уши. - Грязнокровное отродье!". Сириус провожает всех в гостиную и извиняется за поведение произведения искусства. - Моя мамочка была очень нервной, знаете ли. И придерживалась весьма любопытных взглядов на жизнь. Я бы с удовольствием снял этот кошмар со стены, но на портрет наложено заклятие вечного приклеивания, - он виновато пожимает плечами. - Ничего, я к нему уже привык! - отвечает мистер Уизли. - А вот детям придется научиться вести себя тише. Дети, включая меня, согласно кивают. Никому не хочется снова услышать мамочку Сириуса, мне - в особенности. Портрет - не самое худшее, что есть в доме. Еще тут живет домовик Кричер. Это отвратительное существо. Я еще попытаюсь найти в нем какие-нибудь положительные черты - не сегодня, потому что сегодня я понимаю только одно - оказывается, существуют эльфы, заслуживающие угнетения. Он называет меня грязнокровкой и бормочет какие-то гадости в адрес всех Уизли. Сириус пинает его ногой. Эльф вылетает через порог комнаты, из коридора доносятся новые крики портрета. Кажется, я сойду здесь с ума. Нам с Джинни выделили одну комнату на двоих - дом все еще полон неприятных сюрпризов, оставленных прежними владельцами. Семьей Сириуса. Может быть, поэтому он не хотел дотрагиваться до меня при встрече? Потому что я "грязнокровное отродье"? Нет, конечно, это не так. В этом доме в голову лезут такие мрачные мысли. Но остаться у себя этим летом я не смогла. Не то чтобы родители не хотели, но... Я морщусь от неприятных воспоминаний. Диковинная смесь ласки, страха и надежды на лице мамы. -Тебе обязательно туда ехать, дочка? Я не стала рассказывать родителям о смерти Седрика и возвращении Волдеморта - тогда бы они меня точно не пустили. И мы с ними коллективно мучились бы на каком-нибудь курорте. Я - от неизвестности, они - от того, что вырастили монстра. Может быть, я преувеличиваю, но по мере того, как я росла, мама и папа стали осознавать, что волшебство - это не просто веселые фокусы. И что я - не такая, как они. Не человек и человек, а человек и кто-то еще. И, кажется, они начали меня опасаться. У них почти получается это скрывать, но я вижу - по глазам. Эта настороженность... Словно я тигренок, которого взяли в дом и полюбили, такого маленького, умилительного и пушистого котенка. Но котенок стал расти. Оказалось, что у него слишком острые зубы и когти. Что он не кошка, а дикий зверь, который становится опасным. И хотя любят его по-прежнему сильно, но все понимают, что скоро придет время отдать его в зоопарк. Так что, несмотря на волнения, мой отъезд родители восприняли с облегчением. Тиграм в человеческом жилище не место. Джинни мило щебечет, рассказывая обо всем, что происходило в их семье летом, мне остается только кивать. И это хорошо, потому как рассказывать о себе совсем не хочется. Наконец она умолкает, и вскоре я слышу лишь мерное дыхание. А я валяюсь с открытыми глазами еще час, прежде чем у меня получается заснуть. Уже на следующий день я начинаю осознавать, что мрачные мысли насчет отношения Сириуса ко мне не такие уж необоснованные. Через неделю я в этом абсолютно уверена. Что бы он там ни говорил, я думаю, он ненавидит магглов не меньше, чем Волдеморта. Как его сестра, как вся его семья. А меня он ненавидит сильнее остальных. "Ты же умная девушка, Гермиона," - говорит он с сарказмом, ухмыляясь правым уголком рта. И я понимаю, что он издевается, просто издевается надо мной, скотина, кобель. И глаза у него собачьи - по-собачьи преданные, когда он смотрит на Дамблдора, глаза одичавшего бездомного пса - когда он думает, что один. Даже причесанный и переодетый, он все равно выглядит как драный, помоечный кобель. Чертовски привлекательный драный кобель. Что я несу... Он ненавидит Кричера. Не могу сказать, что я его сильно люблю, но то, как к нему относится Сириус - это за гранью всего. Он пинает эльфа ногами, обливает кипятком, кидает в него стульями, чего он только не делает. Их ненависть взаимна, но Сириус же сильнее. Разве можно так относиться к слабому? И все это он старается проделывать при мне. Потому что знает, как мне это неприятно. А может еще потому, что эльф тут же начинает поливать меня всеми известными ему ругательствами, когда я пытаюсь за него вступиться. Очевидно, Сириусу это кажется забавным. Мы ссоримся. Часто, долго и абсолютно бессмысленно. Потому что для Сириуса существует всего два мнения - его собственное и неправильное. А мое, судя по всему, неправильное вдвойне. Мы не переходим на личности в наших словесных перепалках, но, боюсь, это ненадолго. - Замолчи! - кричу я ему, не в силах больше слушать. - А ты заставь меня замолчать! - говорит эта сволочь, рот кривится ухмылкой. Обычно я отступаю. Я всегда отступаю первой, потому что в наших с ним конфликтах есть и моя вина. Но не в этот раз. Мы одни в комнате, которой еще не касалась палочка Молли. Повсюду пыль, что-то или кто-то шуршит за обоями. Я пришла сюда, чтобы в одиночестве почитать книгу, но спустя каких-то полчаса сюда приволокся он - чтобы выпить. Разумеется, тоже в одиночестве. Конечно же, мы не поделили этот пыльный рай. Но на сей раз мое терпение лопнуло. Я так хотела побыть одна, а он... - И как же мне это сделать, позвольте узнать? - издевательски приподняв бровь в стиле "Северус Снейп", осведомляюсь я, давая понять, что сегодня уступать не намерена. - А это уж тебе лучше знать, ты же умная девушка, Гермиона, - в очередной раз говорит он, и это действует на меня как красная тряпка на быка. Сейчас я заставлю тебя замолчать, псина. Я хватаю его за воротник рубашки, заставляя наклониться, и тянусь губами к его губам, чтобы он наконец замолчал. И Сириус отвечает на моё движение. Вот только как... Он бьет меня по щеке и отталкивает, я отлетаю к противоположной стене. Скотина. - Отвали от меня, чертова грязнокровка! Я не педофил, малолетки меня не привлекают! - он срывается на крик, на лице отражается злость, ненависть и что-то еще, не могу понять что. Он выскакивает за дверь, громко хлопнув ею. Внизу начинает кричать потревоженный портрет его матери. А я, наконец, понимаю, как он меня назвал. Грязнокровка. Да, кровь не водица. В животе порхают бабочки, щека горит. Кажется, я все-таки спятила. Вскоре мое сумасшествие начинает проявляться в полную силу. Я постоянно думаю о Сириусе. О причинах его слов и поступков, о том, какой он гад, о том, какой у него красивый овал лица. Все время думаю о нем, когда его нет рядом. А когда он рядом, мне хочется его убить или хотя бы ударить. Меня тянет к нему, я лезу на рожон, спорю с ним тогда, когда безопасней заткнуться. Я начинаю цепляться к нему сама. Он, пользуясь случаем, срывает на мне свою злость на весь этот мир. Замкнутый круг. Профессор Снейп изводит Сириуса на собраниях Ордена, Сириус после собраний отыгрывается на мне. Пытаясь выплеснуть всю горечь, безысходность и бесполезность, которую он чувствует. Возможно потому, что я чаще остальных попадаюсь ему на глаза. А еще потому, что я и так знаю, что он не ангел, и со мной он может быть честным. Быть собой. В нем и в самом деле что-то сломалось, - говорю я себе, лежа в кровати и прислушиваясь к посапыванию Джинни. - Но это, конечно, не повод так издеваться над подругой своего крестника. Стоит посмотреть правде в глаза. Сириус - редкостная дрянь. Но я пытаюсь оправдать его. Он меня восхищает - своей прямолинейностью, силой, собачьей преданностью - раз выбрав сторону добра, он хранит верность Ордену. И этим же - жутко бесит. Добро - оно не всегда доброе... черт, совсем запуталась. А еще - он меня возбуждает, я схожу с ума от воспоминаний о нашем неслучившемся поцелуе. Чистой воды сумасшествие. А сегодня не могу уснуть. Я не видела Сириуса с обеда. Было собрание Ордена, они проводят какую-то сверхсекретную операцию сегодня ночью, а Сириус как всегда не при делах, потому как он в розыске и ему нельзя покидать дом. Он вышел с кухни, где проводилось собрание, в таком бешенстве, что я сочла за благо спрятаться в своей комнате и не попадаться ему на глаза. Я поиграла с близнецами в карты, поболтала с Джинни о Гарри и их возможных отношениях. Хотя, какие там отношения! Сначала Джинни придется убить Чанг. Или Волдеморта. Тогда Гарри, пожалуй, обратит на нее внимание. Но этого я ей, конечно же, не сказала. Спустя еще час, совершенно измученная, я спускаюсь на кухню с совершенно неблаговидной для "гриффиндорской заучки" целью - найти огневиски и влить в себя достаточное количество, чтобы заснуть. У Сириуса вон отлично получается, чем я хуже. Осторожно прокравшись по коридору, мышонком шмыгаю на кухню. Темно. Тишина, никого. Теперь осталось найти спиртное - кажется, в этом шкафчике. Нашарив в темноте бутылку, откупориваю ее. Теперь надо сделать глоток. Проблема в том, что я ни разу в жизни не пила ничего крепче сливочного пива. А оно безалкогольное. Запах огневиски вызывает тошноту. Задерживаю дыхание, подношу бутылку к губам и... Зажигается свет. От неожиданности я выпускаю из рук бутылку, и она летит на каменный пол. Но заботливая рука ловит ее на подлете. - Я тебе многое смог бы простить, Гермиона. Но такое? Вряд ли. - Вот же... - только и могу выговорить я. - Так-так, гордость и краса Гриффиндора - алкоголичка, - тянет он. - В гораздо меньшей степени, чем ты! - парирую я. - Куда же ты собралась? Хотела же выпить. - Я передумала, пойду спать, - пищу, не очень-то надеясь на успешный исход. - Ну уж нет. Раз пришла, то оставайся. Молли говорит, что в одиночестве пьют только алкоголики. А мне надоело быть алкоголиком. - Я пить не буду! - заявляю я, пятясь к двери. - Гермиона, останься, - говорит он тихо. Кажется, я ослышалась. У меня слуховые галлюцинации. Сириус, который не орет и не шипит, который просит меня посидеть с ним за компанию. Бред. - Прости, что? - Останься. Пожалуйста! - уже чуть раздраженно. Удивленная, я возвращаюсь на кухню и сажусь на краешек ближайшего к выходу стула. На всякий случай. Сириус достает из шкафчика стакан, наливает себе огневиски. Мы молчим. Это какое-то странное молчание. Оно не напрягает. Почему молчит он, я не знаю. А я молчу потому, что боюсь разрушить это хрупкое подобие перемирия. - Эта жизнь – дерьмо, – неожиданно говорит он.- И никто меня в этом не переубедит. Даже ты, - и опустошает стакан одним глотком. - Я не собираюсь тебя переубеждать, Сириус, - говорю, чтобы хоть что-то сказать. - Вот только не надо говорить мне, что ты думаешь так же, не поверю, - скептически усмехается он. - Хорошие девочки вроде тебя должны считать жизнь одним сплошным праздником. - Ага, особенно грязнокровки. Второе пришествие Волдеморта - это же один сплошной праздник для таких, как я! - это вырывается у меня с каким-то горьким смешком. Сама от себя не ожидала. - Э, насчет грязнокровки... у меня тогда вырвалось, прости. Привет из милого детства. - Да ничего, я привыкла, - отвечаю я, думая о том, что извиниться за пощечину он не посчитал нужным. И пока он не успел ничего ответить, продолжаю. - Я считаю, что жизнь - она разная. Полосатая. Иногда дерьмо, иногда - праздник. И серые будни в промежутке. Похожа на зебру. - В таком случае, мою зебру кто-то явно облил черной краской, - говорит он и наливает себе снова. Так он быстро напьется. - Может, ты просто не замечаешь белых полос, Сириус? Вот, например, сейчас ты не в Азкабане, скоро приедет Гарри, и ты сможешь проводить с ним время, разве это не здорово? - Здорово? Неплохо, конечно, но... Я был заперт в Азкабане, а теперь заперт в собственном доме, который всегда ненавидел. Мне здесь скучно, нечем заняться, только и польза, что предоставил дом Ордену. Выйти на улицу и помочь остальным мне не дают, как ты знаешь. Будто я ценность какая-то. - Ты очень ценен для Гарри. У него нет других родных - кроме Дурслей, а они не в счет. Если с тобой что-нибудь случится - я даже не знаю, как он переживет это. - О, эти магглы! С каким удовольствием я бы стер их с лица земли, ты не представляешь. Так издеваться над сыном Джеймса! Любая встреча с Пожирателями показалась бы им невинной рождественской вечеринкой! - в глазах Сириуса столько ярости и ненависти, что я дергаюсь в сторону двери. Хорошо хоть со стула не свалилась. - Сириус, даже не думай! Это может показаться странным, но я считаю, что Гарри по-своему привязался к ним. Не настолько, чтобы полюбить или скучать, но все же. И потом, если бы мы убивали каждого, кто нам не нравится или сделал нам что-то плохое, то чем бы мы отличались от прислужников Сам-Знаешь-Кого? - А мы и так не сильно от них отличаемся, детка. Просто у нас своя правда, а у них - своя. А методы борьбы... ты удивишься, но и они не так уж отличаются. Поспрашивай кого-нибудь из авроров, может тебе расскажут, хотя сильно в этом сомневаюсь. - И все равно, я считаю, что в жизни всегда есть что-то хорошее. Разве у тебя все-все плохо? - Плохое запоминается лучше, Гермиона. Я потерял почти всех дорогих мне людей, а потом почти потерял себя. Азкабан сломал меня, детка. Да ты все равно не поймешь, - о, его голос снова сочится ядом. Похоже, вечер откровений закончился. - Ты в жизни не теряла ничего серьезнее молочных зубов и учебника по Истории магии. - Откуда ты знаешь, что у меня пропал учебник? - спрашиваю настороженно. - А ты подумай головой, детка. Ты же умная девушка, не так ли? - Не называй меня деткой! - взрываюсь я. - И вообще, отвяжись! Сам ведешь себя, как школьник! - Что ж, желание женщины закон. Пойду к себе, буду пить в одиночестве. Может быть, тогда тебя замучает совесть. - Не надейся, - уверена, я усмехаюсь достаточно гнусно. Он отвечает мне полной взаимностью. Дверь за ним захлопывается, и я кричу ему вслед: - Неблагодарная псина! Если бы не маховик времени, тебя бы тут не было! Тебя бы вообще нигде не было! Дверь на минуту приоткрывается. Он стоит на пороге, и выражение его лица... это даже не ярость, я не знаю, как описать его. - А я никого не просил меня спасать. Благодетели. Ненавижу! - рычит он. Кажется, еще секунда и он бросится на меня. Но он просто закрывает дверь. Мерлин, какая же я дура! Кто меня за язык тянул. "Умная девушка", как же. Ты идиотка, Грейнджер,- говорю я себе. А потом отлипаю от стула и иду наверх. Спать. Что мне еще остается?