С ног на голову

      Мне даже не пришлось ее искать. Она сама меня нашла. Если быть точным, то у входа в амбар, что выделили для всех беженцев из Шиганшины. Я даже не представляю откуда она узнала, что я буду именно здесь, но от самого факта, что она пришла увидиться со мной, в груди разлилось что-то теплое и настолько приятное.       Нилла стояла, облокотившись о дерево и лениво поигрывала сучком, который, наверное, тут же и подобрала, вертя его меж пальцев. Когда кто-то выходил из больших дверей, она кидала быстрый взгляд на этого человека, тут же переводила его обратно на сучок в своих руках.       Когда из дверей вышла я, она так же кинула быстрый взгляд на меня и перевела его обратно на свои пальцы. Когда же до нее, наконец, дошло, кто вышел, она улыбнулась, оттолкнулась от дерева и быстрым шагом направилась ко мне.       На самом деле я сильно удивилась, увидев ее здесь. Да, она еще пару раз приходила в пекарню, мы с ней даже разговаривали. В глубине души я надеялась, что ей не скучно со мной общаться и покупка булочек с корицей это просто предлог, но вслух, а тем более ей, я никогда об этом не говорила. Да, мне хотелось в это верить, но моя прошлая практика общения со сверстниками подсказывала обратное, поэтому я все еще с сомнением относилась к Нилле. Из-за этого всего, увидев, что она быстрыми шагами направляется ко мне, я впала в ступор.       Я не помню, какие мысли были у меня в тот момент, но точно знаю, что тогда начали рушиться мои стереотипы. Тогда я поняла, что действительно подразумевает под собой выражение "разрыв шаблона".       — Привет! Слушай, не хочешь со мной прогуляться? — она окинула меня взглядом. Наверное, я до сих пор выглядела обескураженной, — да не волнуйся ты так! Тут не далеко.       Она подошла ко мне, улыбнулась и с интересом стала заглядывать мне в глаза, которые я даже не прятала. Она так и сияла, и мне было не понятно почему.       — Ладно.       Я совершенно не следила за тем, что и как говорю, поэтому мой ответ прозвучал как-то холодно и отстраненно. Слава богу, что Нилла этого не заметила. Ну, или сделала вид, что не заметила.       Она схватила меня за руку и куда-то потянула за собой. Первую минуту я просто волочилась за ней, а когда я, наконец, пришла в себя, то быстро нагнала ее. И вскоре мы уже с одной ноги вышагивали рядом друг с другом. ***       Мы пришли к какой-то лавке. Она чем-то напоминала пекарню, в которой я работала. Но это только снаружи. Хотя снаружи все магазинчики выглядели одинаково; серые вывески и пыльные окна. Внутри эта лавка была совсем не такая. Там было темно, а само помещение было маленькое. Внутри стояла множество столов и на них абсолютно хаотично располагались всякие молотки, что-то наподобие гвоздей (я так и не поняла, что это было). Я даже заметила три разных сапога и два ботинка на одном их столов. В углу сидел человек. В его руках тоже был сапог.       Похоже, он нас не замечал, потому что он не повернулся даже на звон дверного колокольчика, а продолжал самозабвенно копаться в сапоге, который, по-моему, был женским.       Нилла подошла к мужчине и резко опустила свою руку ему на плечо. Он даже чуть вздрогнул от неожиданности. А я чуть вздрогнула от такой фамильярности с ее стороны. Нет, ну надо же, она просто подошла и хлопнула по плечу здорового мужика. Вот это смелость.       Как оказалось, зря я волновалась.       — Ну вот, опять ты засиделся в этой своей мастерской, отец, — она сложила руки на груди, потом отвела голову в сторону и уже еле слышно добавила, — ничего вокруг себя не замечаешь.       Стоп. Погодите-ка. Так это ее отец? Ну, тогда понятно, почему она так себя с ним вела. Хотя если приглядеться, то они очень даже похожи. У них у обоих были глаза светло голубого цвета, у Ниллы они разве что светились ярче, похожий овал лица, и аккуратные маленькие уши. Они были бы еще больше похожи друг на друга, если бы не губы. У Ниллы были очень выразительные губы. Они были настолько изящно очерчены, что были похожи на мазки масляной персиковой краски на холсте какого-нибудь художника. Наверное, именно из-за них я не сразу поняла, что они родственники.       — А что поделать? Заказов много, — он указал рукой на те сапоги и ботинки, что стояли на столе, — да и кто работать будет, если не я?       Он, будто извиняясь, но в то же время с какой-то хитринкой посмотрел на дочь, на что она махнула рукой.       — Ох, ладно, бог с тобой, забыли.       Она повернулась обратно к нему и уже хотела спросить что-то еще, но не успела.       Отец Ниллы, наконец, заметил меня. Не скажу, что мне так хотелось внимания с его стороны, но все же. Пока я стояла, мне начало казаться, что я тут лишняя и вмешиваюсь во что-то личное.       Его глаза на секунду остановились на мне, а потом он вопросительно посмотрел на свою дочь. Нилла тоже обернулась на меня, а мне стало опять не по себе. Не люблю я, когда на меня так смотрят.       — А, пап, знакомься, это Алекс, — указала рукой в мою сторону.       Мужчина изогнул бровь, как бы намекая, что не понимает о ком идет речь. Тогда Нилла пояснила:       — Ну, помнишь, я тебе рассказывала. Алекс в той самой пекарне работает, — она видела, что отец до сих пор не понимает, поэтому поспешила добавить, — она еще помогала мне найти булочки с корицей.       Он еще несколько секунд посидел на стуле с задумчивым лицом, неосознанно прокручивая сапог в руках, а потом опять поднял взор на меня.       — А, так это ты помогала моей растяпе найти булочки. Спасибо, а то мы бы так без лакомства остались, у моей-то голова дырявая.       — Пап! — воскликнула Нилла, и сложила руки на груди.       Мужчина рассмеялся, а потом растрепал волосы на ее голове.       — Да ладно тебе, я же шучу.       У меня вырвался невольный смешок, что Нилла посмотрела на меня с притворным осуждением. Мол предательница. От этого мне стало только смешнее.       — Кстати, пап, а зачем ты просил зайти? Опять заказ надо отнести?       — Да, погоди я сейчас принесу.       С этими словами он ушел куда-то в подсобку. Честно говоря, ту дверь я не замечала, до того момента, как мужчина туда вошел. Она будто сливалась со стеной и была совершенно незаметной. Разве что что-то похожее на ручку торчало из стены, но в глаза точно не бросалось.       Мы с ней остались вдвоем. Нилла рассматривала инструменты отца, а я наблюдала за ней. Интересно, она осознает, какая она счастливица? У нее есть такой чудесный отец, наверняка, есть не менее чудесная мать. У нее есть все, о чем я могу только мечтать...       Тут я одернула себя. Нет. Зависть — это плохое чувство.       Из подсобки вышел мистер Модфор с какой-то коробкой в руках и без слов протянул ее Нилле. Та так же без слов ее взяла. Теперь ее коробка закрывала половину ее лица, так, что ей приходилось сильно вытягивать шею, чтобы что-то увидеть.       Она повернулась в мою сторону и жестом головы указала мне открыть дверь. Я поспешно подошла к двери и потянула ее на себя. В дверях Нилла обернулась:       — Пока, пап!       — До свидания, мистер Модфор, — бросила я, закрывая за собой дверь мастерской. ***       На улице было все так же душно, а в воздухе так и висели частички пыли. Наверное, недавно проехала еще она торговая телега. Мы шли уже минуты три, а я почему-то до сих пор не поинтересовалась куда. Что-то сегодня у меня слишком плохо мозги работают.       — Эм, Нилла, а куда мы все-таки идем?       Она резко развернулась на меня, из-за чего чуть не воронила свою ношу. Я несколько раз предлагала ей свою помощь, но она постоянно кривилась и бубнила что-то похожее на: "Я и сама могу все донести, она не такая уж и тяжелая". И дело-то было не столько в весе, сколько в размерах той самой коробки. Хоть Нилла была и не особо низкой, коробка все равно перекрывала ей весь обзор и еле помещалась в руках.       Она остановилась и поставила свою ношу на землю, чтобы посмотреть на надпись, что была написана сверху.       — Так, погоди-ка, сейчас посмотрим.       Она наклонилась и прищурилась, чтобы лучше разобрать написанные каракули, а потом выпрямилась обратно во весь рост, поправила упавшую на глаза челку и уверено произнесла:       — Нам нужно отнести все это миссис Кирштайн, — она обратно взяла в руки эту непомерно большую коробку, а потом еле слышно, почти шепотом, добавила, — о Господи, только не это.       Я с интересом повернулась к ней, пытаясь понять, чем же вызвано такое негодование, но либо она не спешила посвящать меня во что-то такое, либо она вообще не рассчитывала, что я услышу последнюю фразу.       Мы продолжили идти. Никто из нас ничего не говорил. Я думала над тем, что же могло ей так не понравиться, а она сама вероятно думала о чем-то не шибко приятном, так как периодически хмурилась и подбрасывала коробку, чтобы поудобнее перехватить ее. При этом ее содержимое довольно громко ударялось друг об друга. Я уж было подумала, а не сломалось ли там чего?       — У тебя классный отец, — сказала я, чтобы хоть как-то оборвать это не самое приятное молчание.       — Да, папа — крутой, он бывает ведет себя немного странно или целыми днями засиживается в своей мастерской, но в целом он очень хороший, а еще с ним очень весело, — она довольно улыбнулась и повернула голову ко мне, — а какой твой отец, мистер...       — У меня нет отца. Ни отца, ни матери.       Я выпалила эти слова быстро, не задумываясь. Это ведь отчасти правда, да?       Нилла же после этих слов сникла и начала быстро и сумбурно извиняться:       — Ой, прости, пожалуйста, я совсем забыла что ты, — она запнулась, — я должна была догадаться, ты же... В общем, извини пожалуйста.       Я промолчала, только чуть улыбнулась, как бы принимая извинения.       Наступило неловкое молчание. Оно было уже совсем не такое, когда мы шли в мастерскую ее отца. В воздухе будто повисло какое-то напряжение, а на лице Ниллы отпечаталось виноватое выражение. Нужно было срочно что-то сказать, но как назло ничего не лезло в голову. Вот так вот всегда.       — А какая у тебя мама?       Видимо, это был абсолютно правильный вопрос, потому что ее лицо уже в который раз за день просветлело, а глазах зажегся какой-то огонек азарта. Будто бы она весь день только и ждала этого вопроса.       — О, она чудесная! Моя мама — солдат. Капитан гарнизона, между прочим, — она даже хотела повертеть указательным пальцем у меня перед лицом, но вовремя поняла, что руки заняты коробками, — она очень сильная и смелая. Папа даже говорил, что, когда я еще не родилась, мама хотела перевестись в разведку, но он запретил ей. По-моему, они тогда сильно повздорили, и в итоге мама все же осталась в гарнизоне.       Она глубоко вздохнула и по ней было видно, что она хочет добавить что-то еще, но думает стоит или нет. И вскоре, наверное, решив довериться мне, она продолжила:       — Я думаю, он зря ей запретил!       Сказано это все было таким резким тоном, что я аж удивилась насколько ее голос может быть жестким и четким. И теперь я была точно уверена в том, что если бы она была способна, то точно отстояла бы право матери служить в разведке. Она считает, что решение остаться в гарнизоне было глупым. Я же считаю, что мистер Модфор поступил абсолютно правильно, и его беспокойство и возмущение вполне обосновано. Никому не хочется постоянно жить в страхе за собственную жену.       А Нилла тем временем все продолжала говорить:       — Потом мама забеременела и ненадолго ушла в отставку. Родилась я и она все свое время посвятила нам с отцом. Она, конечно прекрасная хозяйка, но мы с отцом стали замечать, что ей не хватает всех этих армейских замашек, и, когда мне исполнилось десять, она снова вернулась на службу.       Все это было уже начинало превращаться в рассказ о себе. И чутка отдалилось от того вопроса, что я у нее спросила. Однако, я не спешила ее останавливать.       — Так вот, о чем бишь я? Ах, да, она просто чудесная и я очень хочу быть на нее похожей, поэтому я и хочу через два года записаться в кадеты.       А вот это заявление уже стало для меня каким-то открытием, потому что я думала, что она будет продолжать дело отца и унаследует его мастерскую. Здесь же было так принято, так?       — Правда отец еще об этом не знает, и лучше ему не знать об этом как можно дольше.       А вот тут все встало на свои места. Я думаю, что ее отец не обрадуется, узнав, что там надумала его дочь. Я более чем уверена, что ему и солдата-жены вполне хватает.       Нилла продолжала рассказывать мне забавные истории из своего детства, а я слушала, и мне было весело. С ней вообще было легко, не нужно было искать тему для разговора, мысли приходили в голову как-то сами собой, а от ее заразительного смеха мне самой становилось смешно.       Такими темпами мы дошли до места назначения. Им оказался двухэтажный домик средних размеров. Он ничем не отличался от остальных. Точно такая же каменная кладка, точно такой же фасад дома, и для меня оставалось загадкой, как Нилла с первого взгляда так безошибочно определила нужный домик.       Она указала мне головой на дверь. Наверное, она хотела, чтобы я постучала в нее, - ее-то руки были заняты коробкой. Я трижды постучала в деревянную дверь. Через секунд десять нам открыла милая, немного полноватая женщина.       Как только голова Ниллы появилась из-за коробки, выражение озадаченности на ее лице сменилось легкой улыбкой.       — Здравствуйте, миссис Кирштайн, — она поставила коробку в ноги, чтобы ее было видно, — мы принесли вам ваши сапоги. Отец только закончил работу, и мы сразу к вам.        Она опять подняла эту коробку и передала ее в руки женщине.       — Я поняла, спасибо, милая, — миссис Кирштайн взяла ношу в свои руки, и Нилла с облегчением выдохнула - видимо, она была не такая легкая, как Модфор хотела показать, — Жан позже занесет деньги твоему отцу.       От упоминания этого имени лицо Ниллы чуть побледнело. А мне сразу стало любопытно и я завязала себе мысленный узелок обязательно спросить Ниллу об этом позже.       — До свидания, миссис Кирштайн, — Нилла обернулась, я последовала за ней, а миссис Кирштайн помахала нам вслед одной рукой. ***       Мы возвращались обратно в мастерскую, однако теперь мы шли молча. Было очень людно и соответственно шумно, ведь шли-то мы через рынок. Люди стояли у лотков с товарами, что-то рассматривали и спорили с продавцами.       У одной витрины стояли люди в одинаковой форме. Это были солдаты. Их форму я хорошо запомнила еще с того памятного дня. Двое парней показывали пальцем на товары и переговаривались между собой, видимо, выбирая. Еще один стоял и спорил с совсем хрупкой на вид девушкой. И как ее угораздило пойти в армию? Он сложил руки на груди и, надувшись, отводил голову в сторону, пока эта самая девушка его отчитывала.       До нас долетали обрывки разговора.       —... Прекрати! — дальнейшие слова девушки заглушил громкий спор близстоящих людей, — Это же глупо!       На эти слова тот самый парень только закатил глаза и что-то еле слышно пробурчал. Девушка вздохнула, прикрыла глаза рукой и повернулась прямо в нашу сторону.        Я остолбенела. Это была она. Так сама девушка из моего сна. Я никогда до конца не верила ни в ее существование, ни в те слова, но сейчас... Я никогда бы не подумала, что увижу ее не во сне.       Она была так же прекрасна. Ее светло-рыжие волосы красиво светились и бликовали в лучах вечернего солнца. Карие глаза застыли в изумлении при виде меня, а рука так и застыла у лица, маленький аккуратный рот тоже был чуть приоткрыт, показывая, что она явно не ожидала меня здесь увидеть.       Неужели это означает... что она знает меня?       Меня резко вытянули из моих размышлений резким толчком. Нилла увидела, что я застыла на месте и резко потянула меня за руку.       Передо мной проносились разные лица и мужчин и женщин, а у меня перед глазами застыло ее изумленное лицо. Её образ точно остался выжжен у меня на сетчатке. ***       — Нилла, слушай, а кто такой Жан Кирштайн?       Она ничего мне не ответила, да и я ее уже точно не слушала.