Толик и Лена сидели в кабинете и старались понять, что подтолкнуло Артема на такой необдуманный шаг. Это должно было быть что-то… Что-то настолько выбивающееся из колеи, незаурядное, после чего она решил, что жизнь кончена, что дальнейшая не имеет смысла. Да что же могло подтолкнуть Колосова на такой шаг?! Что могло произойти, если еще вчера он был бодр и весел. Ну не температура же его так переклинила! Если он правда сам сделал это, то явно был не в себе. Но с чего вдруг? С чего вдруг ему с температурой захотелось «подышать» на балконе? Да еще и между делом шагнуть вниз. Так, мелочи жизни. Жизни, которая могла резко прерваться. Их Артем Колосов так бы никогда не поступил. Он не мог такое учудить. Слишком он любит жизнь.
— Толь, он не мог сам, ему явно «помогли», — в который раз вторила Елена, но от этого дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Повторяя это, она сама будто еще более убеждалась в том, что говорит. Она будто сама себе говорила это, будто не ждала ответа от Щепкина.
— Это и так понятно, — нервно подговорился оперативник. Он встал со стула и подошел к окну, там уже был день. Вчера в это время Тёма был еще в добром здравии, пусть и с простудой, но без сломанных конечностей и подозрений в суициде. Щепкина начал воспроизводить вчерашний день: радостный голос Колосова в телефоне: «Ну что, работнички, трудитесь?»; затем он попросил дать им на задержание Мухтара — то же злорадство и ехидство, не похоже, чтобы он готовился к своему последнему шагу; Толя подъехал за Мухой, Тёма был хоть и нездоров, но адекватен. Шутил, подсмеивался над Щепкиным и торжественно вручил ему поводок Мухтара, похлопывая друга по плечу; а потом звонок… Тот самый звонок, когда им сообщили, что он в больнице, что прыгнул из окна, что лишь счастливая случайность — дерево и невысокий этаж — послужила ему спасением.
— Нужно связаться с телефонной компанией. Кому он звонил, кто ему звонил, — откинувшись на спинку стула, пустым голосом произнесла Брусникина. Толя вернулся из своих размышлений и посмотрел на начальницу: бледная, невыспавшаяся, явно волнующаяся за судьбу друга. Давно он ее такой не видел.
— Нужно, — повторил Щепкин, как ребенок. Больше они все равно не знали, за что взяться. Кроме «предсмертной записки» у них нет никаких улик. А она еще раз подчеркивает, что Артем сделал это сам. Но не в типографии же он ее заказывал! Еще бы в конвертик положил и красивым почерком написал
«Друзьям, когда меня не станет» и закончил это все дело расписным восклицательным знаком. Ну не бред ли, а?
Он — здоровый молодой мужчина, не обделенный женским вниманием, внешне привлекательный и всегда умевший вызвать расположение понравившейся дамы. Зачем ему прыгать? Чего ему в жизни не хватало?
«Если он сам, — все-таки и такие мысли появлялись в голове Щепкина, — сам убью. Вот чего ему не хватало, а? Подружек мало? Жениться надо, некогда будет о дурах думать, которые сегодня здесь, завтра там!» — такие свои предположения Толя не решился озвучить перед Леной, она и так вся извелась, а если еще и он будет подливать масла в огонь и говорить «а вдруг?», то что ей делать?.
Лена зашла в свой кабинет, прикрыв дверь, и села за стол. Сложила руки в замок и навострила взгляд куда-то в стену, на которой не было ничего, за что можно было зацепиться взглядом. А она сидела и, еще сильнее сжимаясь свои же пальцы, о чем-то думала. Она взяла в руку ручку и начала постукивать ей по столу, пока самой этот звук не осточертел ей самой. Откинулась на спинку стула, зажмурилась. Пыталась вспомнить, кому так мог насолить Артём, что его решили устранить. Ничего не приходило на ум.
Вдруг она резко приняла обычное положение, начала нервно постукивать пальцами по столу, пытаясь провести необходимую логическую цепочку. Вроде бы получилось. Сорвалась с места, быстрым шагом преодолела небольшой кабинет, но, не успев взять дверную ручку, чтобы открыть дверь, она сама резко распахнулась, и в кабинет Лены, чуть не выпавшей из своего кабинета, влетел Толя, в руках у него была какая-то бумажка. Он поддержал пошатнувшуюся коллегу за плечи и сел на стул. Лена опять оказалась за своим столом.
— Пришел ответ из телефонной компании. Вот распечатка его звонков.
Он положил бумажку на стол. Взял из органайзера начальницы желтый выделитель и начал проводить им по некоторым номерам.
Наблюдая за действиями Щепкина, Лена лишь удивленно спросила:
— Так быстро ответ пришел?
— Ленусь, если хорошо попросить, то все будет в лучшем виде. Ты лучше посмотри, — он провел пальцем по выделенным позициям. — Вот смотри. Вот эти номера нам как минимум не знакомы. Вот эти, — он указал на несколько номеров, — это мы звонили. Их сразу вычеркиваем. А вот этот — самый интересный. Звонили не с мобильного, а с таксофона. Это раз. Два. Вот этот номер зарегистрирован на жену крупного бизнесмена, в прошлом известного в узких кругах как Крест, Крестовского Аркадия Викторовича, Ангелину Крестовскую. И звонок был неоднократен. Вот, посмотри.
— Толик, ты думаешь, что наш Артём и эта Ангелина могли быть любовниками?
— Лен, я пока ничего не хочу сказать. Я просто пытаюсь разобраться, кому было выгодно убрать Артёма.
Лена вздохнула. «Убрать Артема…» — как эти слова надоедливо звучали в ее голове. Стоило только подумать — сегодня они могли готовиться к похоронам — как становилось тошно и противно на душе. Он жив, жив, но его считают самоубийцей. Считают, что Артем сам решил свести счеты с жизнью, но такого быть точно не могло. А если это так, то они ничего не понимают в людях и совершенно не знают Тёму.
«Любовники, — подумала Брусникина, — надо же, » — она посмотрела на список звонков, посмотрела количество набранных Ангелиной и Артемом той самой особе. Это вполне могло быть правдой. Но все получалось как в анекдоте: муж узнал о любовнике. Только вот вместо сатирического чуть не получился трагический конец. Вот тебе и трагикомедия.
Толя взял в руки листок: «Опять все из-за баб, » — незаметно для Лены пробормотал он, еще раз посмотрел туда, будто чувствовал что-то, а что — сам не мог понять. Звонивший из телефона-автомата его напрягал даже больше, чем гражданка Крестовская. Мало ли. Из автоматов друзьям-товарищам не звонят, а вот чтобы не светить трубу, очень даже. Он переписал номер таксофона с бумажки и посмотрел на откинувшуюся на спинку своего кресла и покачивающуюся в нем Лену. Если Тёма и правда завел роман с замужней, да еще и с женой такого человека, как Крестовский, то он сам, можно сказать, себе могилу вырыл. Знал ведь, чай не первый день в органах, что такие мужья не прощают измен. И не мудрено найти Ангелину в какой-нибудь канаве за городом.
— Я в больницу звонила. Без изменений. В себя не приходил. Стабильно-тяжелое… — словно прочитав мысли Толи, басом отточила Лена, как вызубренный и давно надоевший параграф, и, будто между делом, взяла эту бумаженцию, чтобы хоть как-то отвлечься.
В кабинет вошел Садовский с двумя листочками бумаги в руке. Хоть макулатуру собирай! Все, кто не придет, тащат в этот кабинет бумагу. Иннокентий встал около ребят и положил на стол предсмертную записку Артёма. Вторая бумага осталась в его руках.
— Напечатана она на обычном лазерном принтере. На чистом листе бумаги формата А4. Но на обратной стороне листа следы от какого-то порошка. Какого — экспертиза скоро будет готова. Но, могу предложить, что это наркотики…
Он положил предсмертную записку на стол.
— Как — наркотики? — только и смогла выпалить Лена и схватила листок бумаги. — Как?
Она опустила руки на стол вместе с запиской, не смогла прочитать ее содержание вновь. К горлу подступил ком, противный, удушливый. Она глянула на потирающего стеклышки очков Кешу. Может, он что-то напутал, может, это ошибка, а Тёма вовсе не имеет отношения к наркотикам. Нервно глянула на опешившего Анатолия, услышала поскуливание Мухтара из-под ее стола. Он будто услышал эти страшные слова и встрепенулся.
Лена не знала, куда броситься, где искать поддержки. Все это значит, что Тёма принимал наркотики, что он наркоман и, следовательно, вполне мог «под кайфом» выйти подышать через окно, не осознавая, что совершает роковую ошибку. Но как принять то, что твой лучший друг — наркоман, а если не только друг… Как можно поверить в то, что твой близкий человек принимает наркотики? Брусникина еще больше побледнела от нагнетающих мыслей в и так непростой ситуации. «А может, и не при чем тут эта Крестовская? Раз такое дело…» — пронеслось почти одновременно в головах следователя и опера.
— Степаныч, — первым отошел Толик, — ты уверен? Может, это мука там или?
— Я со стопроцентной уверенностью сказать пока не могу, но муку от героина смогу отличить, — заикаясь, протараторил Садовский, на что Толя лишь махнул рукой: «Да ясно всё…».
Повисло молчание. Никто не решался сказать и слова. Все были в глубоком шоке от услышанного. Это никак не укладывалось в голове: Тёма — наркоман. Вчера бы было смешно, а сейчас плакать хочется от этих слов. Ребята были огорошены этой новостью, они не верили, что Артем мог быть наркоманом, и он сам вышел в окно. Приходилось надеяться, что Кеша все же ошибается и там, на этом листке, не наркотики вовсе.
Лишь жалобное и истошное поскуливание Мухтара нарушало эту гробовую тишину. Он теперь скулил более протяжно, так что сердце разрывалось на части у каждого, кто слышал эти звуки. Он боялся, что больше никогда не увидит Артема, что эти страшные слова были адресованы его хозяину, что он сам совершил этот страшный шаг.
— Сельская взяла у Артема кровь на анализы. Она сейчас там.
Толя и Лена перекинулись взглядами: «А если это правда? — именно этот вопрос выражал взгляд каждого. — А если он и правда принимал эт дрянь?».
Напряженное молчание нарушил телефонный звонок. Не хватало еще на выезд тащиться. Не хотелось абсолютно ничего, тем более разговаривать с потерпевшими, опрашивать свидетелей, когда твой друг, возможно, наркоман хотел покончить жизнь самоубийством. А если он не просто друг? От этого становилось еще тошнее на душе.
Лена судорожно схватила трубку и на автомате как можно спокойнее проговорила: «Следователь Брусникина, — через некоторое время добавила: — идем, Николай Николаевич». Толя высказал в кулак свое мнение об этом, но что делать — начальство зовет. Лена взяла распечатку звонков, предсмертную записку и попросила Иннокентия как можно быстрее закончить с экспертизой. Криминалист клятвенно обещал, как только, так сразу, и умчался к себе в кабинет.
Елена присела перед Мухой на корточки и плавным движением погладила по шерсти. Пес еще жалобнее заскулил оттого, что не смог уберечь хозяина, что его не было тогда рядом, чтобы отдернуть и спасти.
— Мухочка, идем, пойдем, мой хороший. Мы поможем Артему.
Пёс лениво поднялся и, положив морду на колени Брусникиной, протяжно заскулил.
***
— Ну, что там с Артёмом?
Хрулев поправил очки и нервно посмотрел на опустошенных ребят. Оба были бледные, будто всю ночь не спавшие. Они сидели и смотрели куда-то в пустоту, не обращая внимания на начальство.
— Стабильно-тяжелое... В себя не приходил.
Лена крутила ручку между пальцами, передавала ее из руки в руку. Поправляла почему-то сегодня неудобную блузку. Хотя обычно она надевала ее и чувствовала себя хорошо. Она посмотрела на смотрящего вниз Толю. Поняла, что смотрит Щепкин на Муху и шепотом что-то говорит псу.
— Да, с вашим товарищем случилась беда. Но это не значит, что его кто-то хотел убить. Артём ведь болел? Так может...
Лена подняла глаза на Хрулева. И вопросительно посмотрела на него. Отбросила ручку в сторону. Почему все вокруг считают Артёма самоубийцей? Почему даже маленькая мысль о том, что это было покушение, не можем мелькнуть?
— Николай Николаевич...
— Брусникина! — прикринул Хрулев, но потом мягче добавил: — Лена, у нас нет оснований считать это покушением на убийство. Говорите, предсмертную записку нашли?
— Нашли, — глухо отозвалась Лена. — Но, Николай Николаевич, кто предсмертные записки на принтере печатает? Он бы еще из газет вырезал слова!
Брусникина нервно крикнула и поднялась со стула, опершись кулаками о стол. Она не помнила, как поднялась со стула, как решилась выкрикнуть все, что думает, как, глядя в глаза начальника, напористо высказала все. Опомнилась лишь когда уже Ник-Ник поднялся со своего места и в упор смотрит на неё. Заметив, что Хрулев, опешив от ее поведения, готовится поставить ее на место, извинилась и, поправив воротник блузы, села на свое место, скрестила руки на груди.
— Знаешь что, Брусникина, всякое бывает в жизни.
Толик посмотрел на треклятую записку, вновь вспомнил слова Иннокентия о наркотиках. В горле пересохло. Мысли о том, что Артём может быть наркоманом, снова овладели им. Посмотрев на истерзавшую себя за ночь Лену, на ее бьюшиеся в истерике глаза, которыми она искала поддержки в нем, Толе, он понял, что дальше говорить она не может.
— Николай Николаевич, мы подозреваем, что в этом деле может быть замешана жена бизнесмена Крестовского, он же Крест, Ангелины. Артём и эта дама в последнее время часто созванивались и, мы предполагаем, между ними могла быть связь. Ну, а такие, как Крест, измен не прощают. Также Садовский подозревает, что на предсмертной записке есть следы... — он замялся, подойдя к сути, — наркотиков...
— Наркотиков? — подорвался на месте Хрулев. — То есть?..
— Нет, — прохрипела Лена, — Тёма не принимал наркотики. Как вы себе это представляете? Он всегда на виду, а тут... Ну не верю я, чтоб Артём и наркотики...
***
Лена и Толик вошли обратно в кабинет. Муха сразу бросился к столу Артёма. Толя, не садясь за стол, взял куртку. Заметил, что у Лены уже глаза на мокром месте после оперативки. Она зашла к себе в кабинет и взяла зеркало, утирая предательски текущие из глаз слезы.
— Да все в порядке будет. Что мы, Артема не знаем, что ли? Он боец, — пытался поддержать коллегу Анатолий, постучавшись войдя в кабинет, но она лишь слабо улыбнулась в ответ и положила зеркало. — А к этим Крестовским я бы съездил. Ты со мной?
Брусникина кивнула. А как же еще? Разве она может не поехать? Глупый, однако, вопрос. Она быстро свернула список звонивших и убрала в свою сумочку.
В кабинет влетел Иннокентий, активно жестикулируя, он размахивал бумажкой и пытался объяснить что-то. Лена и Толя опешили, ждали, что он хочет такого сказать. В головах поселилась страшная мысль: «Наркотики...». Кеша, наконец перестав размахивать руками, оперся о шкаф и глухо проговорил: «На предсмертной записке Артёма обнаружены следы героина...».
Лена осела на стоящий рядом стул и поняла: вот он — конец...
