Глава 4
23 февраля 2017 г. в 21:39
Лето — это не только время, когда светит яркое солнышко, и люди берут отпуска, уезжают на юга, на дачи, в города с известными и не очень достопримечательностями.
Лето – это ещё и цветочно-урожайные три месяца, когда доброй части населения приходится работать, завистливо глядя на родных, знакомых и просто неизвестных людей.
Вот так и получается — одна часть людей с нетерпением ждёт лета, а другая и видеть-то его не особо хочет. Особенно это тяжело в тех профессиях, где количество уехавших в отпуск людей прямо пропорционально количеству свалившейся на голову работы.
Отдел милиции — это такое место, где работа кипит и день, и ночь двенадцать месяцев подряд. Убийства, грабежи, разбои, изнасилования… Лето и зимние праздники — два времени года, когда происходит всплеск преступности. Два времени, когда работа, а особенно дежурства, кажутся адом.
Такая учесть в этом году постигла и Рокотова с Лавровой. Радовались они лишь одному — тому, что работают в убойном отделе, а не занимаются грабежами.
— Рокотов, почему все нормальные люди летом уходят в отпуск, а мы с тобой работаем? — предъявляла претензии Лаврова, просматривая сводку происшествий. Прямо-таки оперская традиция — рабочий день считается не начавшемся, пока не прочитана сводка за сутки.
— Наверное, потому что несколько месяцев назад ты сказала, что хочешь в отпуск в октябре, — пожал плечами Нил. Он ждал этого вопроса от мисс «Я знаю, как будет лучше». — А октябрь — это не летний месяц.
— А ты что, не мог меня отговорить, когда я говорила такое? — возмущалась Лаврова.
Она хорошо помнила, как поставила его перед фактом, что отпускные они будут брать не летом. «Чего мы не видели в эти три месяца? А осенью к маме на дачу поедем. Там тихо, спокойно и яблоки поспеют», — объясняла она, уже отметив в плане и свой выбор, и его.
Помнить-то помнила, но виноватой быть совершенно не хотела. Такая вот женская особенность — самой всё закрутить, а потом искать виноватого. А виноватый у нас кто? Правильно, как правило тот, кто терпит все выходки и любит всем сердцем.
— Кать, я что, похож на сумасшедшего? Мне, знаешь ли, ещё пожить хочется. А с тобой спорить начнёшь — или в больнице окажешься, или в морге. И ещё нужно понять, что из этих вариантов лучше.
— Хам, — только и сказала Лаврова, показательно отвернувшись от напарника и сожителя по совместительству.
Всего год назад эти двое готовы были глотку друг другу перегрызть. Вставляли палки в колёса, скрывали информацию по делу, а про обмен «комплиментами» можно и вовсе промолчать. Порой начальник заходил к ним в кабинет и краснел со стыда — он таких слов даже и не слышал никогда.
Но это было год назад, когда Нил Александрович Рокотов только пришёл на работу в районный уголовный розыск. А полгода назад бывшие враги и соперники вдруг нашли общий язык и стали лучшими напарниками. По отделу даже пополз слух, что секс убил врагов и родил друзей.
И долгое время только приближённые люди знали, что Рокотов и Лаврова «подружились», работая под прикрытием в одной небольшой гостинице. История, конечно, умалчивает подробности, но с задания они вернулись словно другими людьми, а через неделю даже начали жить вместе.
— Лаврова, ты не меняешься, — Рокотов поднялся со своего места и подошёл к коллеге. Сел на краешек её стола и развернул её кресло к себе. Катя оказалась прямо напротив него, лишённая возможности уйти.
— А я и не обещала, что буду меняться.
— Разве я прошу меняться? — Нил взял Лаврову за руки, призывая подняться с места. Спорить она не собиралась. — Я тебя такой люблю, — пока она обнимала его за плечи, он уже целовал её губы, трепетно прижимая к себе.
Работа в летние месяцы вдруг казалась такой незаметной ерундой, когда рядом любимый и искренне любящий человек. Хватало одного лишь нежного поцелуя и ласковых объятий, чтобы день стал самым лучшим, хоть и рабочим.
А когда коллеги-друзья в отпуске и кабинет целиком и полностью в их распоряжении — рабочие дни превращаются в сказку…
— Как всегда, — досадливо бросил Нил и поднял трубку трезвонящего на столе служебного телефона. — Рокотов. Слушаю.
На том конце провода о чём-то говорил мужской голос, и Рокотов, мрачнея лицом, убрал руку с манящего тела, предварительно вернув подол её юбки на его законное место.
— Поздравляю, у нас труп, — сообщил майор, вешая трубку.
— Надеюсь, где-нибудь рядом? — уже собираясь, спросила Лаврова. Надежда умирает последней, как известно, вот она и надеялись, что прерванный «рабочий момент» им вскоре удастся продолжить.
— Не надейся. Дом семьдесят восемь по Земляничной улице, — прочитал Рокотов адрес, записанный на бумажка с минуту тому назад.
— Какая ещё Земляничная? — не поняла капитан. — Ты издеваешься?
— Земляничная улица, дом семьдесят восемь, — вновь повторил майор. — Дачный посёлок «Рай», — Рокотов усмехнулся. — Отличное название. Представляешь, какое у него место смерти интересное?
— Прекрасно! Поехали, а то в этих дачных посёлках пока разберёшься — стемнеет уже.
Пока майор продолжал ловить ворон, не предпринимая даже малейшей попытки начать собираться на выезд, Лаврова уже сложила в служебную папку стопку бланков опроса, несколько ручек — никогда не знаешь, когда эта маленькая помощница перестанет писать — и небольшую записную книжку, в которой, кажется, можно найти абсолютно любую информацию — главное только не заблудиться в обили данных.
Есть у Кати такая особенность — в жизни может поменяться абсолютно всё, может быть совершенно дурное настроение, но на вызов она помчится незамедлительно. Такой она была много лет назад, когда только пришла на службу молоденькой девчонкой, которую не воспринимали всерьёз, такой она остаётся и по сей день, вот только уважают и даже побаиваются её даже и за пределами отдела.
— Ну и чего мы сидим, я не поняла?! — девушка, словно, только спустя пару минут вспомнила, что работает ни одна, а с напарником, который работать, кажется, не спешил. Она-то ускакать могла на адрес и сама, даже не заметив потери бойца. Вот только водить машину так и не научилась, а ехать без шофёра — это перебор даже для Лавровой. — Дело само себя не раскроет! Поднимай свою Мадам Сижу и поехали.
— Как же с тобой тяжело. На работе думаешь про работу, дома — опять про работу. Интересно, в постели-то хотя бы про меня думаешь? — последнюю фразу Катерина дослушивала уже возле двери — секунда, и она, обиженно вскинув голову, удаляется вдаль по коридору. Неужели решила ехать без личного водителя? Или вообще пешком пойдёт? И тогда, наверняка, вляпается в какую-нибудь историю — это для неё не составляет особого труда — и будет потом во всём винить Рокотова. — Кать, подожди!