— Слава богу, Мари.
— Адриан? Но что ты?.. Как ты попал в квартиру?
— Аля открыла, но сейчас не это важно. Лучше скажи мне, почему я узнал, что ты беременна, не от тебя самой?
— Это Аля тебе позвонила… Прости, я пыталась сообщить тебе, обрывала телефон несколько раз… Но это тоже неважно. Ты ведь женишься.
— Кто тебе сказал?
— То есть… ты что, отменил свадьбу?
— Ну конечно отменил, Мари! Пожалуйста, прости, я был таким идиотом.
— Маринетт Дюпен-Чэн, ты выйдешь за меня?
— Да. Да, конечно!!!
— В принципе, да, так и было, — задумчиво поглядывая на родителей, сказал Адриан. — Я рассказал вам все, что мог вспомнить.
— Ваш путь на самом деле был таким длинным? — ужаснулась Армэль, одаривая невестку сочувствующим взглядом зеленых глаз.
— Да, и очень тяжелым, — улыбаясь прошлому, ответила Маринетт. — Но теперь мы женаты. Впереди нас ждет такой же путь, если не длиннее, и мы с Адрианом готовы пройти его.
— Только на этот раз вместе, верно, любимая? — накрывая ее руку своей, отозвался блондин.
— Конечно, если месье не против, — все так же улыбаясь, произнесла девушка. — Месье?
— Ты можешь называть меня отцом, — без особого энтузиазма в голосе отозвался Габриэль.
Он не хотел терпеть эту девчонку, даже ради собственного сына. Не хотел, и все тут.
Влюбленная пара счастливо переглянулась. Все самое тяжелое позади, Агресты не возражают против их свадьбы. Теперь им предстоял разговор с Дюпен-Чэнами, а это было гораздо легче.
Стояла золотая осень. Листья, кружась, падали на землю, создавая разноцветный ковер. По пустой узкой улочке шли блондин и брюнетка. Шли, держась за руки, любуясь друг другом. Им было легко и хорошо, и Маринетт даже не жалела о том, что разрушила брак Хлои. Говорят, теперь они с Кимом познали настоящее счастье, ждут ребенка и уехали в Великобританию вместе с Андре Буржуа, который собирался стать премьер-министром при короле Уильяме и королеве Кэтрин. (Отсылка к нынешним герцогу и герцогине Кембриджским — прим. ред.)
— Мадам Агрест?.. — позвал Адриан свою жену, когда они остановились, чтобы собрать букетик листьев для мадам Дюпен-Чэн.
— Котик? — откликнулась та, опускаясь на колени.
— Нино и Аля собираются пожениться.
— Это же чудесно, милый.
— Конечно. Как ты считаешь, они подходят друг другу?
— Они идеальная пара.
— Как и мы с тобой, — белоснежно улыбнулся Адриан. — Видишь, не зря ты любишь готовить круассаны, а я люблю есть.
— Да, как и мы… — начала Маринетт, но не закончила. Внезапно она воскликнула: — Ой! — и непроизвольно дотронулась до своего заметно округлившегося живота.
— Что такое, моя леди? Тебе больно? — засуетился Агрест. — Вызвать скорую?
— Нет-нет, — улыбнулась Мари, положив его руку на свой живот. — Вы чувствуете это, месье Агрест? Ваша дочь толкнулась.
— Д-д-да… — с улыбкой на лице сказал блондин.
Они прибавили скорость, чтобы быстрее добраться до родителей Маринетт и рассказать об этой радостной новости.
Девушка сжимала букет из желтых листьев в правой руке, а тонкие и изящные пальцы левой руки переплетались с цепкими загорелыми пальцами Адриана. Она была одета в черное пальто с синим воротником свободного покроя, которое несколько скрывало ее «интересное положение». Под пальто скрывались черная юбка и сиреневый свитер, на которых настоял ее муж. Ее волосы были, как прежде, уложены в два хвостика, и ей это шло. Ее голову прикрывал белый берет. Белый с черным… этот контраст очень нравился Адриану, но не Маринетт. Она одела этот берет лишь потому, что решила не спорить с мужем о мелочах.
Адриан облачился в такое же черное пальто, как у Маринетт, только это был более мужской вариант. Все было строго и выдержанно — никаких золотых пуговиц или красных брошей, нет, об этом и речи не шло. Ему не нравился черный цвет, но он согласился одеть это пальто из-за жены, потому что тоже не хотел ссориться по мелочам.
Определенно, их союзу предстояло долгое и счастливое будущее. В нем будет много ссор, много примирений, скучно не будет никому. Их жизнь будет похожа на «русские горки». Но они всегда будут любить друг друга.
Маринетт открыла перед собой дверь такой знакомой и родной пекарни. До них с Адрианом донесся запах выпечки, и оба шумно, с удовольствием вдохнули этот аромат. Им навстречу вышли Сабин и Том, торопливо вытирая руки полотенцем.
— Мари! Адриан! — женщина с иссиня-черными, совсем как у ее дочери, волосами, подлетела к ним и наградила «детей» объятьями.
— Привет, мам, пап, — улыбнулась девушка.
— Доброе утро, — пожимая руку тестю, сказал Адриан. — Как поживаете?
— Хорошо, спасибо. А вы? — заботливо поинтересовалась Сабин.
— Прекрасно, мам. Кстати, у нас есть для вас потрясающая новость. Но прежде чем поделиться ею, давайте пообщаемся.
— Конечно, давайте. Я заварила «Наглый фрукт» (сорт фруктово-ягодного чая — прим. ред.), папа приготовил ваше любимое печенье, Адриан, так что прошу к столу.
Молодая чета Агрест посмеялась. Мадам Дюпен-Чэн оставалась все той же заботливой матерью для обоих. Они спокойно могли прийти в этот дом в любое время суток, зная, что не умрут здесь от голода и одиночества.
Сопровождаемые Томом и Сабин, они прошли в кухню. По пути Маринетт и Адриан восторженно оглядывались по сторонам. Подумать только, она не была здесь год. Целый год, за который пекарня стала неузнаваемой. Повсюду, на всех стенах, висели картины, написанные рукой Маринетт. Видимо, родители скучали по ней и поэтому повытаскивали из ящиков и чемоданов, повесили, поставили все, что было связано с их дочерью. Ее окружали шляпки с цветами и перьями, самодельные рюкзак, дневник и пенал, обложки к альбомам Джаггеда Стоуна, эскизы к новым нарядам, куклы и платья. Маринетт почувствовала, как внутри нее заново вспыхивает пламя любви к родителям даже с большей силой, чем прежде. Как она могла не общаться с самыми дорогими ей людьми? Как в эти нелегкие моменты занятости карьерой могла забыть о главном — о семье?
Она подошла к отцу и к матери, и снова обняла их обоих. По ее щеке скатилась одинокая слеза печали.
— Простите меня. Я не знаю, почему покинула вас, но обещаю, больше это не повторится. Вы сможете подарить мне прощение?
— Конечно, дорогая, — ответил отец, гладя дочь по спине своей огромной ладонью. — И ты нас прости.
— Да, — с сожалением в голосе произнесла Сабин. — В последнее время мы были не Бог вести какими родителями.
Обнявшись, они вчетвером вошли в кухню. И кто там сидел, как вы думаете? Конечно, Аля. За круглым столом в центре комнаты сидела Аля Сезер собственной персоной, все такая же рыжеволосая, назойливая, порой надоедливая, но готовая всегда помочь другу, навечно преданная, любящая, любимая и самоотверженная.
— Аля!!! — воскликнула Маринетт и подбежала к подруге.
— Привет, девочка моя, — по-сестрински ласково сказала Сезер. — Тише, тебе вредно волноваться. Привет, Адриан. Как тебе роль мужа и отца? Нравится?
— И будет нравиться, смею надеяться, — усмехнулся блондин и обнял Алю. — Рад тебя видеть.
Том и Сабин, тем временем, умиротворенно смотрели на них, улыбаясь. Даже в такие радостные минуты они не забывали мысленно благодарить подругу своей дочери за то, что у Маринетт теперь замечательный муж. Нам повезло, что в семье Дюпен-Чэн добрые дела не канули в Лету (отсылка к древнегреческим мифам об Аиде и подземном царстве — прим. ред.), и даже наоборот, их долго помнили и ценили. (Эх, побольше бы таких замечательных людей!)
Пятеро людей сидели за столом и мирно общались, поедая «Шарлотку», испеченную месье Томом, и попивая чай из фарфоровых чашек.
— Мам, — спросила Маринетт, — а где Тикки? Почему ее нигде нет?
— О… Ее забрал себе мой дядя, — поперхнулась Сабин. Она надеялась, что дочь не вспомнит о своей кошке, но не тут-то было. — Ты ведь не возражаешь?
— Нет, что ты. Это даже лучше, потому что кошки не совсем ладят с младенцами, а когда родится малышка… — Маринетт замолчала, с надеждой взглянув на супруга.
— Кстати о малышке, — подхватил Адриан. — Угадайте, кто сегодня решил пообщаться с мамой и папой?
Все засмеялись, кроме Али. Та заплакала от счастья. Как же она хотела, чтобы у этих двоих все было хорошо. И, надо бы сказать, ее желание сбылось.
Все было как нельзя лучше.
***
Четыре месяца спустя в одной из частных родильных клиник Парижа на свет появилась девочка. К моменту рождения своей дочери Адриан был никаким в буквальном смысле этого слова. Все называли его героем, а Аля, которая ждала ребенка от Нино, сказала, что была бы счастлива, если бы Ляиф так же беспокоился о ней, как Адриан волновался за Маринетт.
Агрест-младший сидел за дверью палаты вот уже три часа. Его жена за все это время не издала ни малейшего звука, хотя про себя он уговаривал ее кричать. Он терпеливо ждал, когда же его позовут внутрь, но никто этого не сделал. Наконец, сквозь стены («как из картона»), он услышал звонкий детский крик, который он так долго надеялся услышать.
— Месье Агрест, — позвала медсестра (или акушерка, я не знаю, как их называть), выглянув из-за двери. — Месье Агрест, пойдемте за мной.
Он поднялся со стула и последовал за женщиной в медицинском костюме. Войдя в палату, он увидел свою леди. Она полулежала, влюбленно глядя на малютку на своих руках.
— Котик, иди сюда, — ласково сказала она, подзывая его.
Он повиновался, приблизившись к ней, и присел возле кровати, всмотрелся в глаза малышке. Он стал отцом.
Отцом.
Одно это слово звучало лучше тысячи других.
Адриан и Маринетт переглянулись, и, судя по мягкому взгляду васильковых глаз, она чувствовала то же самое и думала о том же, о чем и он.
— Спасибо тебе, — прошептал блондин, страстно поцеловав жену в губы. Она ответила ему еще более чувственно.
— Я сто лет ждала этого поцелуя. Но оно того стоило. Смотри, какая у нас прекрасная дочь. И у нее твои глаза… твои чудесные глаза…
— Надеюсь, что у нее твой характер. Мой слишком тяжел для девочки.
— В любом случае, для меня она всегда будет самой лучшей, ведь она — моя дочь. Моя маленькая Адрианна.
— Адрианна?
— Почему бы и нет? Она так похожа на тебя.
Маленькая Адрианна, завернутая в пеленки, тем временем сладко «агукнула», подтверждая, что отдает предпочтение именно папе.
Ее родители счастливо рассмеялись. Наконец, спустя столько лет, они стали полноценной семьей.
***
С появлением Адрианны и по мере ее взросления дом Агрестов превратился в настоящий зоопарк. Маринетт завела дочери хомячков, котят, собак, попугаев и золотых рыбок. Но не они сделали семью идеальной, нет. Она получилась такой стараниями главы семейства и его прекрасной «шейки» (отсылка к сказке «Как мужик гусей делил» — прим. ред.), которые всегда, в любое время суток, находили время для чада и друг для друга.
Вот и в тот день, в пятый День рождения Адрианны, они сидели на диване всей семьей, пили яблочный сок (любимый сок Адриана) и беседовали об истории любви Маринетт и Адриана.
— А вы с папой поженились сразу после знакомства? — спросила девочка с большими зелеными глазами и русыми волосами (вот во что вылились гены блондина и брюнетки). На ней было милое бело-зеленое платье с цветами, которое мама сшила специально для нее.
— Да.
— Нет.
Это мужчина и женщина произнесли одновременно, и поэтому густо покраснели.
— Так да или нет? — поинтересовалась их дочь.
— Да, любовь моя, — погладив ее по голове, сказала Маринетт. — Папа был слишком прекрасен, чтобы я смогла ему отказать.
— Брось, ты и сейчас отказать не можешь, — ехидно улыбнувшись, ответил Адриан. — Но, моя маленькая вишенка, твоя мама всегда была чересчур чудесна для того, чтобы не влюбиться в нее с первого взгляда. А теперь пойдем спать, Адрианна, и я расскажу тебе еще одну сказку.
— Какую?
— Какую прикажет моя принцесса, — притянув к себе свою «вишенку», отозвался блондин.
— Ура!!! — воскликнула девочка, соскакивая с папиных колен. — Я первая в ванную!!!
— Она так послушна, — восхищенно прошептал Адриан, поцеловав жену, когда их дочь убежала.
— Неправда. Ей удается вить из тебя веревки, как вьюнку из своего стебля, — тихо ответила Маринетт.
— Что ж, я совершенно не против. Но, мне кажется, моей леди и маленькому Марину («Марин» — морской — прим. ред.) пора в кровать, — улыбнувшись, Агрест положил свою руку на живот жены.
Они жили долго и счастливо. А о прошлом никто и не вспоминал.
Поверьте моим словам, так все и было. Ибо я помню эту историю лучше всех. Я ведь и есть плод любви Маринетт и Адриана. Та самая Адрианна Дюпен-Чэн Агрест.
