О чем молчат телефоны

- Мам, ну послушай ты меня! - Даже речи быть не может! – мама с громким стуком опустила кружку с кофе на стол и посмотрела на меня горящим от негодования взглядом. Почти сутки моих уговоров закончились сценой почти театрального скандала, которому весь Большой театр сейчас сидел и завидовал. Я, тем не менее, сдаваться не собиралась и старательно искала тот маленький камешек, с падения которого и разрушится стена маминого несогласия. - Ну, мамочка, ну пожалуйста! Это же такое событие! Музыка, столько людей, движуха! - Яна, это – чужой город! - Не чужой, а соседний! Несколько часов езды, да Сенькины родители каждые два дня туда по работе ездят. Туда - обратно – меньше чем за сутки! - Вот именно! Его родители! А я с тобой поехать не могу, мне на работе нужно с делами разбираться! - С нами поедет отец Егора! Он ни на шаг от нас не отойдет! – я пыталась изобразить «ми-ми-ми» как в Мадагаскаре, но пока мои актерские таланты маму не впечатляли. - Вот делать-то нечего, ага, человека напрягать! Сама подумай, вы же собрались на три дня! - Там будет гостиница! Питание - включено, душ – в номере. Не помрем, всё есть. Мама поджала губы. У нее заканчивались аргументы, а вот у меня энтузиазма только прибавлялось. На мгновение показалось, что вот-вот мама сдастся. Она смотрела на меня со смесью беспокойства и страха решиться на что-то. Она молчала, изучая мое лицо и о чем-то напряженно думая. Я знаю эту неловкую заминку, этот жест – покусывание губ, это сомнение в глазах. Мое сердце уже трепыхалось в предвкушении ее согласия. Но что-то пошло не так. - Даже не уговаривай. – С нажимом, и как-то неожиданно спокойно произнесла мама, отворачиваясь к плите. Я недоуменно уставилась ей в спину. Чайник с характерным звуком опустился на плиту, послушался треск зажигаемой конфорки. Мама теперь выбрала тактику молчания. И губы теперь начинала кусать я. Ну где же я просчиталась? - Мам… - простонала я. И внезапно маму, кажется, сорвало. Даже слишком внезапно. - Там скорость, ты это понимаешь?! – она резко повернулась ко мне, сжимая пальцы в кулаки и прерывисто дыша. Ее голос дрожал, а глаза бегали по моему лицу. – Эти чертовы машины! На кухне стало тихо. Напряжение, словно тугая тянучка, стекало по стенам, заполняло расстояние между мной и мамой, и давило так, что я, в страхе потерять воздух, резко и шумно вдохнула. Язык словно занемел, а потому я лишь одним взглядом говорила маме, что понимаю, о чем она. Понимаю ее ужас, ее беспокойство и все то, что она думает по этому поводу. Отпустить меня на подобное мероприятие для нее было сродни тому, как если бы она собственноручно передала меня в лапы самой смерти. Но и отказывать мне в том, что мне нравится, она не могла. Видя, как я жадно хватаюсь за любые мелочи в этой жизни, как блестят мои глаза, как с головой меня поглощают мои увлечения, она не могла просто запретить. Это все равно, что отнять у меня желание жить. И она очень боялась сделать именно это. Немой диалог продолжался несколько минут. Мы снова застряли в этом… в том, что столько времени служило камнем преткновения; в том, что служило нам оковами, не позволяющими двигаться вперед. Всем нам. Да только пора было перешагнуть это, сломать, и, наконец, узнать, что ждет нас там – дальше. - Мам, - спокойно произнесла я, - Там машины. Автомобили. И я же не кататься собираюсь. Водить-то толком не умею, кто ж меня пустит? Но посмотреть же хочется… Мама, вдохнув, только прикрыла глаза. - Мам, ну пожалуйста! Ну... Я прошу тебя, как подарок на День рождения! – выдала я «пулю в лоб», прекрасно зная, что против этого аргумента применить нечего. Но мама увернулась от «пули» с ловкостью Нео из Матрицы, и «коронный выстрел» едва не срикошетил в меня же. - Нет, в честь Дня рождения не получится! – категорично объявила мама, разворачиваясь к кухонному шкафу, где хранились всякие мелкие и срочные бумаги. -Это еще почему?! – опешила я, чувствуя, как трясутся ноги. - Ну, потому что на День рождения у нас вот… - мама вновь повернулась ко мне, и на стол с легким шелестом опустились два билета. Я моргнула, глядя на два сине-голубых прямоугольничка с серебристыми переливающимися тиснениями. Да быть оно того не может!... Я посмотрела на маму. Та лишь снисходительно улыбнулась и кивнула. Все-таки, похоже, может. Я непослушными руками потянулась к билетам. Меня трясло так, что я едва могла сфокусироваться на написанном на них тексте. Хотя, возможно, виной тому слезы. В один конец. До Парижа. Мир вокруг крутанулся, и я едва не сделала сальто вместе с ним. Хотелось верещать, кричать, реветь и целовать всех и каждого. Но я просто с визгом повисла у мамы на шее, все еще не веря в то, что только что произошло. Неужели все закончилось? Вот так просто, в одно мгновение? - Так что на твой День рождения мы летим в Париж. Уж извини, что не поинтересовались твоими предпочтениями на счет подарка. Мы с папой решили устроить вам каникулы. Сюрприз, в общем. – Мягко проговорила мама, поглаживая меня по спине. - Да я и мечтать о таком не смела! – призналась я, переполненная восторгом, и между делом глянула на дату. – Но м-а-а-а-м! Тут дата… ну как раз конец фестиваля! Я же еще успею… Я отстранилась, заглядывая в родные глаза. Мама вновь нахмурилась, сосредоточившись на каких-то мыслительных процессах. Я же пыталась понять ход ее мыслей. Запретить – может. Но отказать мне в очередном глотке жизни – нет… Лишить меня феста – значит доставить новые расстройства. И, вполне очевидно, что я уже слишком ярко предвкушала поездку, а запретить ехать – выбить все мои планы, и неизвестно, чем я решу заполнить резко образовавшееся свободное время. И мама, приняв наконец-то решение, вдохнула поглубже, и, выдержав паузу, выдала вердикт: - Хорошо. Я понимаю, что для тебя это важно. Ты можешь поехать, если исправишь свои тройки по физкультуре и геометрии! - Что?! – моя челюсть оказалась на полу. Мама победоносно смотрела на мою побледневшую тушку. Ну да, молодец, мама, вроде как бы и не запретила ничего, но я все равно никуда не поеду. Да исправить для меня эти тройки так же нереально, как сместить континенты! Как заставить Землю вращаться в другую сторону! Это просто невозможно! И мама это знала… - Что? - пожала та плечами, едва улыбаясь, - исправляй оценки и можешь ехать. Самое обычное условие… За хорошую успеваемость полагается поощрение! С победным видом – разве что фан-фары не играли на заднем плане – мама прошла мимо меня в гостиную. - Слушай, может, лучше я сбегу, а ты меня потом под домашний арест посадишь?! – бросила я через плечо ей вслед. Ответом мне был многозначительный звук закрывающейся двери в мамину комнату. *** Однако, сама судьба подкинула мне возможность пробить маленькую, но такую важную брешь в стене маминого несогласия… Вообще, что надоумило нас с Юлькой пойти пешком до Баскин Роббинса – непосильная загадка для самых великих умов. Просто нам приспичило «сравнить» вкусы и ассортимент шоколадного мороженного в «Адели», «Роббинсе» и еще парочке кафешек. План провалился, что называется, «не отходя от кассы», а еще точнее - на полпути до Роббинса: Юлька натерла ногу. Правда, она мужественно терпела неудобство, пока компанию правой ноге не составила еще и левая. Отчаянно шипя, девушка ковыляла по тротуару, подозрительно напоминая пингвина с яйцом на ластах, но я ее в такие подробности решила не посвящать. - Фиг уже с мороженным, - сжалилась я, - пойдем до меня, я тут, - я махнула в сторону домов через дорогу, - в нескольких дворах отсюда живу. Всяко ближе. Юлька скривилась в ответ, но геройствовать прекратила. - Закажем на дом, если захотим. – Выдала я убийственный аргумент, и девушка наконец-то согласилась. Уже дома, сидя у меня в комнате на диване, Юлька с блаженным видом разминала затекшие пальцы ног, едва не воспевая любовные оды лейкопластырю. Вообще-то, ассортимент «Адели» мы оценили еще пару дней назад, просто сегодня планировалась более обширная программа… уничтоженная за двадцать минут новыми, еще не разношенными балетками Юльки. Девушка еще раз блаженно вздохнула и приоткрыла глаза. - Сожгу нахрен. – Пообещала она мне, явно говоря о балетках. Ну я, по крайней мере, именно на это и понадеялась. – Слушай, может, пойдем до «Морея»? Оно ближе. - Ну, то есть, тебя даже пытки самого Ада не остановят? – констатировала я, бросая взгляд на замурованные в пластырь пыльцы и пятки девушки. - Нет конечно, - мурлыкнула та, поднимаясь с дивана. Пока я, прыгая на одной ноге по прихожей, зашнуровывала кед, а Юлька очень медленно опускала ногу в свой «сандаль», словно в яму с ядовитыми змеями, замок входной двери несколько раз щелкнул, сообщая о приходе мамы. -Яна? Ты ухо… - она заметила Юлю, - …дишь? - Ага. – Я опустила обутую ногу и принялась за вторую. – Мама, знакомься, это – Юля, Юля – это мама. Я махнула куда-то в сторону девушки, едва не заехав той под ребра. - Здрасте, - улыбнулась Юлька и даже помахала. - Здравствуй, - мама смогла только кивнуть, продолжая наблюдать за картиной. Ну да, ее дочь наконец-то привела в дом…ДЕВУШКУ! Глядишь, сейчас уйдем, так она еще и спляшет, и шампанское откроет. - Мы за мороженным пойдем, - доложилась я высокому начальству. – Кстати, Юля тоже едет на этот фестиваль! – сообщила я. - Юля едет? - у мамы загорелись искорки в глазах. - Ага. У меня там брат в обеспечении тех.безопасности устроился, - кивнула девушка за моей спиной. Что, кстати, было сущей правдой. Где-то на седьмой порции мороженного в «Адели» мы дошли до «задушевных» тем. Там и выяснилось, что брат девушки устроился каким-то технарем или помощником механика и берет сестру собой, к неописуемому восторгу последней. Говорит, что хочет посмотреть на «железных коней в деле», а то в « в нашем Бобруйске им негде разогнаться». На Бобруйск я обиделась – город-то у нас большой, красивый и культурный. В прочем, как следует разогнаться здесь и вправду не удавалось, а где именно в нашей округе «удается» - мы понятия никакого не имели. - Ну, в общем вот. Юля едет, - с нажимом сказала я, хватая девушку за руку и уволакивая за собой к двери. – До вечера, мам! Я закрыла за собой дверь, оставляя маму переваривать информацию. *** - За прекрасного друга, великолепного парня и замечательного человека! – Сашка поднял стакан с виски, улыбаясь Максу. - С Днем рождения! – единогласно выразили мы согласие с тостом. Незамедлительно последовал звон бокалов. Мы перегибались через стол, стремясь дотянуться непременно до каждого, кто здесь был и, главное, до именинника. Макс улыбался сегодня как-то по-особому. Глаза сияли благодарностью и безграничной любовью ко всем присутствующим, захватывая в свой плен блеск диодов по стенам и лучи прожекторов. Мы синхронно опрокинули в себя апперитивчик. Сладковато-горькая смесь колы и Джека Дениелза чуть опалила горло, а затем растеклась горячей волной в груди. Стаканы пустовали недолго. Мы вновь подняли их, следя примеру именинника. - Хочу выпить за вас всех, - парень обвел гостей взглядом, - без вас не был бы этого праздника. Без вас я не был бы собой! Мне показалось, он сглотнул комок в горле. Но парень, не подавая виду, совершенно счастливо улыбался, поднимая свой бокал уже в нашу честь. - За нас! - За дружбу! - За именинника! - Мы вместе! И это навсегда! Рой выкриков с разных столов сменился поглощением очередной порции алкоголя. Сейчас нас было не так уж и много: Макс, Сенька, Егор, я, Сашка с подругой, Коля, сестра Макса – Арина, которая, едва завидев меня, извинялась целый час за недавние события, и я до сих пор ловила на себе ее виноватые взгляды; Никита с сестрой – чета диджеев; Димка – приятель из Красно-Белого, Вова и Денис – ребята с тату-салона. Основное празднование началось минут двадцать назад. Хотелось побыть в кругу своих, близких и родных, до нашествия тех, кто был подальше и чья родственная связь стояла поддавалась вполне обоснованному сомнению. Естественно о Максимкином Дне рождения прознали все семь корпусов и еще один филиал. И, дабы сделать атаку поздравляющих более организованным действом, Макс пустил слушок, о том, что начало состоится в 20.00. Парень очень старался, чтобы информация непременно просочилась в массы и закрепилась в умах всех желающих. Так хотя бы можно было не ждать внезапных сюрпризов. Наша же компания собралась на несколько часов раньше. Я, практически на входе, вручила Максу большую фиолетовую коробку с половину его самого. Егор вручил свой во время своего тоста. Сенька же для начала отвесил подзатыльник, заявив, что он заряжен энергией удачи и везения. Макс на это изобразил дикую обиду, заявив, что рассчитывал как минимум на качественный пендель и что «для лучшего друга он мог бы и постараться». Правда, вместо пенделя, Сенька вручил все-таки что-то кубическое, завернутое в желто-оранжевую блестящую фольгу. Спустя какое-то время Макс с видом хозяйственного хомяка любовно перетаскал все коробочки в дальнее помещение, аккуратно их там разместив. Вернувшись, он небрежно махнул в сторону углового стола, со словами «а, пусть туда свои подарки сваливают». После всех сказанных тостов наша честная компания единодушно согласилась, что пора утрамбовывать употребленное путем танцев. Наши ди-джеи подготовили настоящий сюрприз, посвятив Максу целую композицию собственного сочинения. Собственно, под нее мы и пели, и прыгали, теряясь в свете прожекторов и настенных искрящихся лампочек, вплоть до прихода первых гостей. Кажется, это были Стас с Наташей. Их лица слегка расплывались, потребовались неимоверные усилия, чтобы сфокусироваться на них, но едва мои попытки увенчались хоть каким-то сомнительным успехом, как меня тут же подхватили на руки и закружили с веселым смехом. - С-е-е-е-нька-а-а!- взвизгнула я, сливаясь с его весельем. Откуда-то из-за его спины на нас напрыгнул Егор, и Сенька лишь чудом удержал меня. Но, надо отдать должное, все-таки удержал. Едва мои ноги коснулись пола, и я более-менее твердо на них встала, как уже на меня напрыгнула совершенно счастливая тушка именинника, и все завертелось по новой. Казалось, все вокруг танцевало вместе с нами, бесконечно меняясь в цвете, мерцая отблесками диодов; сияя разноцветной россыпью драгоценных камней. Музыка, что не щадила никого и ничего, громыхала из динамиков, заставляла сердце биться в ее ритме. Мы уже не слышали собственных голосов, когда надрывали связки под куплет очередного хита. Народу становилось все больше. Впрочем, этого мы и ожидали, в конце концов, мы успели сделать все, что хотели до их прихода, а потому довольный Макс принимал подарки и бесконечные поздравления, не беспокоясь ни о чем. Я втихаря наблюдала за ним, не скрывая улыбки. Вот он пожимает руку Илье, кивает на стол с подарками, задавая направление очередному нарядному свертку; переключается на Катерину, обнимает и кивает каким-то ее словам. О чем они говорили, мне, разумеется, не слышно. Но я видела, как счастлив друг, как радуются мои, ставшие такими родными, люди и жалела лишь о том, что не знаю, как сделать так, чтобы они вот так вот радовались жизни как можно чаще. - Янка, ты чего зависла? – Егор притянул меня к себе и проследил за моим взглядом. Ухмыльнувшись, парень скосился на меня, - будешь так на него смотреть, я подумаю что-нибудь не то. - Ты еще можешь думать? – протянула я, совершенно не вникая в смысл сказанных Егором слов. – А я вот уже не могу… - Пойдем! Хватит грузиться. – Рассмеялся друг, утягивая меня к барной стойке. Сашка тут же сунул мне в руку стакан с очередной порцией горячительной смеси. Я сделала глоток, пробуя «угощение» и примеряясь к его вкусу. - Только не притворяйся! Я знаю, что тебе понравилось, - расплылся в адовой улыбке хозяин заведения. В ответ я лишь усмехнулась и подняла бокал: - Твое здоровье! - и залпом выпила светло-изумрудную жидкость. Я даже не могла предположить, сколько сейчас здесь было народу. Наши десятые А и Б, несколько человек с 8 и 9, еще какой-то народ из 10-х и 11-х одного из филиалов. Толпа ревела. Толпа смеялась. Толпа слилась воедино с музыкой, раскачивая веселье до запредельной амплитуды. Я откинулась на барную стойку, предварительно взобравшись на высокий стул. Егор сидел рядом, Саша занимался напитками. Скоро к нам подползли в обнимку Коля с Никитой. Но надолго они не задержались: Коля жестом потребовал что-то от Саши, но, не получив желаемого, взял первую попавшуюся бутылку и они с Никитой, пошатываясь, направились к диванчикам. Спустя еще минуту из толпы вылез Сенька, всклокоченный и с дурацкой лыбой. Мы даже не заметили, как он взобрался на стойку, отобрал у Сашки бутылку с мартини и заорал так, что почти перекрыл музыку: - За самого лучшего друга на Земле! – он отсалютировал толпе бутылкой. Толпа в ответ заорала разношерстные одобрения и живенько так зарыскала в поисках стаканов. Сенька тем временем скосил на нас с Егором глаза, - не переживайте, ребят, на ваши Дни рождения я скажу тоже самое. Видимо, посчитав на этом свой долг выполненным, Сенька опрокинул в себя (хотя, скорее, на себя) мартини. - Выпендрежник! – фыркнул Егор. - Кирьянов, я так тебя люблю! – Сенька, дирижируя бутылкой, полез обниматься, дабы подтвердить серьезность своих чувств. - Ой, отвали! – но не тут-то было. Сенька оказался проворнее, ухватив мертвой хваткой шею Егора, а потом и вовсе свалившись на него с барной стойки. Кое-кто начал выходить на перекур. Толпа чуть поредела. Ее составляющие, то есть уже не трезвые поздравители, желали передохнуть. Атмосфера чуть выровнялась, обещая быть затишьем перед очень большой бурей веселья. Я хотела что-то сказать парням и уже даже повернула голову, но не услышала собственного голоса из-за нечеловеческого вопля Коли: - Охереть! Идите все сюда! – парень стоял в дверях, раскрасневшийся, с безумным блеском в глазах и совершенно дикой улыбкой. Музыка чуть стихла. Мы напряглись. Где-то за спиной Коли с улицы донеслись еще голоса, переполненные восторгом: - Он приехал!