Теория струн

Не рассказать, сколько сил, времени, нервов и литров кофе Йошида потратит, чтобы выразить языком математики в чертежах и таблицах свой полтергейст – тридцать раз испишет формулами лабораторную доску, изведет стопки бумаг, сотни файлов... Скоро это превратится в навязчивую идею, заслонившую прочие исследования, он будет думать о ней каждую свободную минуту, с ней просыпаться и засыпать. А пока, на следующий день, доктор едва дождался обеда, чтобы снова отправиться в парк. На душе скребли кошки: мысль о случайной природе аномалии нервировала, ученый спешил. Перед выходом Йошида сверил часы, но в поисках заветной поляны потерял уйму драгоценного времени и почти всю надежду. «Либо я туда не дойду, либо петля больше не повторится», – огорченно вздыхал доктор, уж было отчаявшись, когда внезапно увидел под каштаном сгорбленную фигуру. А дальше события разворачивались в точности как вчера. Он снова завел разговор с незнакомцем, по пути они заболтались... Вот только теперь физик (не без страха, конечно) сразу признал в парне себя. И для большей убедительности уточнил, как его зовут. - Йошида Хироши, – произнес молодой человек, не зная, как екнуло сердце ученого. - Очень приятно, – доктор натянуто улыбнулся. – А моя фамилия Ошида, – представился ложным именем, дабы не превращать знакомство в нездоровую встречу тезок. – Я работаю в институте недалеко. Несмотря на то что сама беседа текла в том же ключе, этот день был не таким, как вчерашний: во-первых, ученый уже представлял, что будет дальше, а во-вторых, познав истину, смотрел на происходящее совсем другими глазами. Лишь сейчас он заметил, как шум проезжающих машин сменил тональность, окруженье преобразилось: дизайн скамеек приобрел устаревшие черты, новехонькие беседки исчезли. Все стало другим: фургончики с напитками, будто сошедшие с фотоснимков, примитивные поливалки... Даже дорожки здесь, на заре двухтысячных, мостили иначе. И, хотя это непросто заметить, Хироши-из-прошлого одевался не в нынешнем тренде, а так, как было модно во времена молодости Йошиды. «Когда все только начиналось», – невесело подумал ученый. Нет, как ни крути, оборачиваться назад тоскливо. А еще он приметил (сперва неявно, но затем все отчетливей), что чувствует к себе вчерашнему расположение, какое, верно, не смог бы испытывать ни к кому другому. Особое тепло, человеческую привязанность... Что это: самолюбие, неспособность абстрагироваться от собственного «я», предельная степень эгоизма? Хироши не знал, но безумно не хотел отпускать поэта. Этот опыт доктор повторил десятки раз, неминуемо убеждаясь, будто вправду ступил в аномальную зону, и записывал все, что видел и слышал, – «новая физика» в кои-то веки обретала практические наработки. Не щадя себя, во имя науки Йошида ежедневно совершал вылазки... впрочем, не столько ради исследований: общаться с собой, самым понимающим, самым лучшим собеседником на земле, было истинным удовольствием. Очень скоро в его умной голове зародилась дерзкая мысль. Гуляя с молодым Хиро и, как приговоренный, отсчитывая ускользающие минуты счастья, доктор вдруг понял, что отчаянно не желает опять видеть машину, выскочившую на переход... и что вполне может помешать этому. «Мне выпал шанс переписать прошлое: предотвратить трагедию, предупредив ротозея Йошиду, и остаться музыкантом. Как до меня раньше-то не дошло?!» Эта догадка едва не выбила почву из-под его ног. Человечество с начала времен мечтало корректировать прожитое! Охваченный энтузиазмом, Йошида мгновенно набросал в голове свое новое безупречное будущее и уже был полон решимости сообщить ничего не подозревающему вокалисту об уготованной опасности, как вдруг спохватился. «Он почти что я нынешний – с теми же слабостями, принципами, страстями, – прикусив губу, Хироши посмотрел на беспечного молодого человека, который скомкано рассказывал о своей группе, потому, борясь со стеснением, не замечал прямого взгляда. Дело принимало серьезный оборот: план, казавшийся идеальным, на практике изобиловал изъянами. Как бы Йошиде ни мечталось покрутить руль судьбы, в несмелом, но гордом парне он уже видел доктора физических наук и преподавателя курса квантовой физики. – Если я вытащу его из-под колес, то навсегда потеряю свое сегодня, – похолодел Хироши. – На карьере поставлю крест, похороню редчайшую возможность... Нет, это крайне необдуманный, неразумный шаг! К тому же... вернув себе здоровье и музыку, я обреку себя на неизвестность». Неизвестность, способная быть чем угодно – от триумфальной популярности до грязи и нищеты, – пугала, а время, пока он колебался, неумолимо таяло, вот уже за деревьями замаячили ворота, поднялся ветер – из приоткрытого портала потянуло сквозняком. «Я не могу, – сдался Йошида, снова расставаясь с самим собой. Ах, как же ему хотелось сейчас броситься за ним, схватить за шиворот, как следует навалять по шее, а после прижать и не отпускать! Спасти себя, этого неразумного детеныша, чертова придурка, которого он так искренне ненавидел и так безбожно любил, от собственной безответственности... Но он знал, что должен держаться, и потому, принимая протянутую ладонь да по-дружески приобнимая Хизуми, лишь мысленно проронил: – Прости. Я знаю, как будет плохо, через что тебе придется пройти, я знаю все и, может быть, даже больше, чем следует, но я не способен причинить тебе еще большую боль. Прощай». - Никогда не оглядывайся, Хиро-кун, – негромко, но четко проронил доктор. Музыкант кивнул, в дерзких глазах мелькнуло понимание, грея душу ученого, пусть он и осознавал, что его слова поняты по-своему. Вздохнув, физик улыбнулся и махнул рукой тому, кто спустя пару мгновений смело шагнет под шестерню мировых часов. От аварии доктор отвернулся, подняв глаза к небесам, до белизны костяшек впился пальцами в набалдашник трости. «Я просто ученый, который хочет понять Вселенную. Я не творю чудес и не угрожаю переписать Книгу Бытия. Кто знает, что бы произошло, рискни я предупредить его? Может, нашу группу ждала бы незавидная участь. Но если я сделал все правильно, почему мне тогда так больно?..» Впервые, проживая заново этот светлый печальный день, он не мог сдержать слез. На кафедре было тихо: сослуживцы еще отдыхали вдали от лабораторной утвари, книг, записей и расчетов. В тишине, нарушаемой только урчанием включенного кондиционера, за чашкой кофе доктору открылась последняя истина: их мирные беседы не прошли даром, их нельзя вычеркнуть из мироздания да выбросить в уничтожитель – эти странные встречи уже переписали его судьбу. Теоретически, где-то в еще одном из множества параллельных миров он, не столкнувшись с парадоксом, не доказывает свою теорию и живет иначе, в счастливом неведенье. «Моя жизнь больше не будет прежней, но я не вправе черкать ее. В одну реку не ступишь дважды, – обняв чашку замерзшими ладонями, Хироши устало прикрыл глаза. – Шанс коснуться времени выпал мне, чтобы помочь прогрессу, свою же ошибку я должен исправить сам, причем здесь и сейчас. Вот только как?..» Смартфон на столе известил о приходе рекламного СМС. И внезапно все прояснилось. «Я исправлю ее. Я верну прежнего Хироши».