Иначе

Бечено!       — Дрянь! — с этими словами Аято захлопывает дверь, ведущую в комнату Юи, и идет в одну из многочисленных гостиных особняка, которую использовали братья Сакамаки для важных разговоров. Гостиная находилась в другом крыле дома и для того чтобы туда прийти старший из детей Корделии теряет минут десять, не смотря на вампирскую скорость. Захлопнув дверь, Аято быстрым шагом идет к свободному креслу.       — И? — дождавшись, когда усядется его младший брат, спрашивает Рейджи.       — Плохо, — коротко отзывается третий Сакамаки.       — Все настолько запущено? — в этот раз спрашивает Райто. Что бы он ни делал, и каким бы не было его поведения, быть серьезным младший из тройняшек умел, но не хотел. К сожалению сейчас его заставила ситуация.       — Сладкая, напоминает кровь Корделии. Я это пить не могу, вроде крови не много, а сразу все выплюнуть хочется, — с досадой отвечает Райто его брат. Аято не любил, когда его вещи портили, а Юи он считал вещью, своей, но вещью.       Братья молчали. Каждый думал о своем. Но слова старшего брата заставили всех вздохнуть с облегчением.       — Звонил отец, сказал, что скоро приедет еще одна, — лежа на небольшом диванчике, и, казалось бы, не слушая разговор братьев, передает слова отца Шу.       — Это хорошо, — с некой долей радости произносит Рейджи. — Я подготовлю ей место рядом с комнатой Юи Комори. Желательно не выпить ее быстро, — это уже было сказано остальным.       — Это и так понятно.       — Замечательно, тогда расходимся.       Миг, и в комнате никого нет.

***

      Идя по пустым коридорам маленькой церкви, в которой девушка провела большую часть своей жизни, она гадала, зачем же ее вызвал отец. Девушка не была глупой, и давно заметила, что после вот таких вызовов другие воспитанницы церкви уезжали и больше не возвращались. Ни одной она больше так и не увидела. Последней уехавшей была Юи Комори, маленькая и пугливая блондинка, на которую никто не обращал внимание.       Идя по коридору, девушка думала о том, куда ее пошлет отец. Отцом здесь называли Комори Сейджи. Он для некоторых действительно был отцом, ведь вырастил Комори-сан* их с детства. Лишь более старшие девочки, уже девушки, знали, что их просто оставили родители. Такой была и она, Юхи Куренай**. В церкви она появилась, когда ей исполнилось семь. Уже в семь лет, она была достаточно умной, чтобы понять, что ее просто оставили.       Комори-сан объяснил, что у ее родителей не было выбора, просто так надо. До определенного возраста она в это верила, а после… после стало все равно.       За размышлениями она дошла до двери в комнату Комори-сана. Постучала. Из-за двери послышалось глухое «Войдите!»       — Комори-сан? — неуверенно протянула Куренай, стоило только войти на порог. — Вы что-то хотели?       — Уже пришла, Куренай-чан? — улыбнулся ей Сейджи. — Да я хотел сказать, чтобы ты собирала вещи, часов в пять за тобой заедет машина.       — Что? — недоуменно спросила воспитанница церкви.       Комори после вопроса девушки посерьезнел и, не смотря на Юхи, сказал:       — Ты отправляешься в особняк братьев Сакамаки, к Комори Юи-чан, так как Юи-чан серьезно… ммм, заболела.       — О ней что, позаботиться некому? — Юхи не понимала, почему именно она, а не другие девушки. — Других воспитанниц и послушниц церкви также отправляли к Сакамаки, или нет? Ведь там где-то десять других, — не то что бы девушка считала, но примерно столько других воспитанниц церкви было отправлено к Сакамаки, за то время что она считала.       — Не совсем так, Куренай-чан, — Комори-сан отрицательно покачал головой. — Юи-чан там одна. И, к сожалению, о ней некому позаботиться. Ты поедешь как самая старшая. И это не обсуждается. Все.       — Тогда до свиданья, Комори-сан, — поклонившись, Юхи вышла за дверь.

***

      На сборы, если это можно так назвать, ушло часа полтора. Но прощания в три раза меньше — полчаса. Сейчас Куренай сидит в машине и едет. Вот жила-жила спокойно, а теперь везут неизвестно куда. Может в Тартар? А что? Хотя могут убить и припрятать в лесу. Вон, как раз мимо проезжают. Густой такой лес, темный. Деревья где-то четыре метра высотой. И хвои много. То ели, пушистые и колючие, то сосны, высокие и с их ветвей капает вода, прямо за шиворот. Вот сейчас машина остановится, ее отведут на полянку и…       «Боже, до чего докатилась? Что за мысли?»       Юхи тряхнула головой и черные, как и у всех японцев, волосы рассыпались по плечам. Ну не съедят же ее там, верно? От этой мысли девушка нервно хихикнула. Будет совсем не весело, если эти самые братья окажутся какими-нибудь вампирами и ее просто отправили вместо Юи. Которую уже где-то тихонько убили и, закопав хладный труп, стали требовать от церкви еще одну девушку.       «Боже, дай мне сил»       Куренай нервно теребила цепочку, на которой висел крестик. Их выдавали каждым воспитанницам в церкви, для молитвы. Не то, чтобы девушка была жутко верующей, как несколько других девочек, но привычка осталась с детства. В Бога не верила. Даже если он и есть, то от неё он отвернулся уже давно. Сколько молитв было прочитано, сколько просьб сказано перед алтарем, что стоял перед распятием Иисуса***?.. Не сосчитать. Но после каждой молитвы жутко болели колени, противно ныли подушечки пальцев после перебирания бус, неприятно хрипел голос и во время каждой попытки говорить горло словно раздирало тернем****.       — Мы скоро приедем? — впервые подала голос Юхи с того момента, как села в машину. Он был хриплым от долгого молчания и страха.       — Часа через два, — было ей ответом.       — Спасибо.       «Возможно, я смогу хоть немного поспать.»       Куренай не снились сны, а если они и были то это кошмары. Большинство просто из-за ужастиков, просмотренных на ночь или детективных книг, которыми девушка просто зачитывалась. Юхи могла еще дольше размышлять ни о чем, но вскоре уснула.

***

      — Юхи-сама, просыпайтесь, мы приехали, — раздался голос водителя.       — Да-да, — помахала рукой, давая понять что услышала.       Сразу нормально сесть не вышло. Шея затекла и неприятно покалывала при повороте головой. Куренай потерла глаза и посмотрела на экран телефона. Девушка ужаснулась. Нет, и так не красавица, а тут еще и волосы растрепаны да и тушь растерлась. Косметику более старшим девушкам в церковь привозили по великому секрету точно такие же послушницы, которые уже поступили в университет или же работающие. Они же привозили и одежду и металлические украшения для волос девочкам помладше. Проведя пару раз пальцами, девушка оставила как есть.       — Прошу, Юхи-сама, вас уже ждут, — девушку поторопили.       — Хорошо.       Сразу в глаза бросается особняк. Его размеры, его внешний вид. И розы. Много роз. Разных цветов и разных сортов. Потом огромные кованые ворота. Своим внешним видом они как бы говорят, что отсюда не сбежать. Нет выхода. Они не пропустят. А уж если она и выберется на свободу, то начнется Дикая Охота. И главной добычей будет ни кто иной, как она.       Сглотнув вязкую слюну и стараясь не обращать внимания на страх, который охватил ее, она шла к воротам. В последний раз оглянувшись, и убедившись, что машина отсутствует, нажала ладонью на створку ворот, которая протестующе скрипнула.        — Это будет страшно. Пояснения: * -сан — нейтрально-вежливый суффикс, довольно близко соответствующий обращению по имени-отчеству в русском языке. -сама — суффикс, демонстрирующий максимально возможное уважение и почтение. Примерный аналог обращения «господин», «достопочтенный». ** Юхи — закат Куренай — малиновый Выходит «Малиновый закат» *** Я, пусть и христианка, но исповедую католичество. В православных храмах не была, и не знаю как там на самом деле. Это не такое уж и значительное место, чтобы заострять на нем внимание. **** На голову Иисусу после бичевания одели терновые венок. Жутко колючее растение. Героиня росла в церкви и, соответственно, ассоциации тоже церковные.