Проблеск света

Свидание, как Голд и ожидал, провалилось. — Вы точно в порядке? — в очередной раз спросила Белль. Когда беспокоилась, она наклоняла голову вправо и хмурила лоб. — Я работаю хирургом уже много лет, — заверил Голд, — внеплановые операции у меня бывают чаще, чем вы можете себе представить. «Доктор Голд, срочно пройдите в третью операционную», — на всю больницу раздался из динамиков искаженный голос дежурной медсестры. Когда это произошло, вышеупомянутый хирург, находившийся в своем кабинете, громко выругался: его смена заканчивалась через двадцать минут, и этот вызов не сулил ничего хорошего. В любой другой день Голд бы лишь обрадовался работе, так помогающей все еще чувствовать себя человеком, но только не сегодня. Сегодня у него было назначено свидание с Белль, и еще несколько минут назад он твердо намеревался его не пропустить. Опираясь на заимствованную в больнице трость, Голд как можно скорее похромал к ближайшему лифту. В голове возникла мысль, что нужно предупредить Белль о том, что он опоздает, но достав из кармана форменного халата телефон, хирург понял, что тот разряжен. У него снова вырвалось несколько нецензурных ругательств. Эта ситуация нравилась ему все меньше и меньше. Сейчас они сидели на дешевом диванчике в кабинете Голда и уничтожали ужин, заботливо принесенный Белль в бумажном пакете. Голд был ей безумно благодарен, но виду не подавал. Он не привык, чтобы кто-то, за исключением, наверное, Реджины, заботился о нем, поэтому его даже немного раздражало, с какой непосредственностью Белль крутится вокруг него, по одному вытаскивая кирпичики из его Стены Самодостаточности. — Расскажите мне о вашем пациенте, — протягивая Голду сэндвич, попросила Белль. — Ничего особенного, — отмахнулся он, — огнестрел, пуля в ребрах. В Нью-Йорке это обычное дело, если рассудить, — Голд мысленно дал себе пощечину. Напускная крутость — удел подростков, пытающихся что-то доказать друг другу, а никак не стареющих хирургов-алкоголиков, но по хитрому взгляду Белль понял, что она на его уловку не повелась. — Будь это обычным делом, вы бы не были так взволнованы, когда я вас встретила, — парировала она и сделала большой глоток кофе из бумажного стакана. — Я просто устал, — отмахнулся Голд. Голд, шатаясь, вышел из операционной. Свое дело он сделал, об остальном позаботятся ассистенты. Главное — парень будет жить. Он снял с головы промокшую от пота шапочку и выбросил в ближайшую урну. Взмокшие волосы тут же упали на лицо, мешая обзору. Тело было будто ватным, пульс учащен, поэтому, чтобы убрать с лица надоедливые пряди, Голду пришлось остановиться — делать два дела сразу удавалось с трудом, будто на него разом навалилась вся усталость. — Доктор Голд! — услышал он справа свое имя, — вы в порядке, доктор Голд? — он с трудом повернул голову и увидел ее — Белль. — Мисс Френч? — собственный голос показался ему незнакомым, — как вы здесь оказались? — Пожалуйста, присядьте, доктор Голд, вы едва стоите на ногах, — хирург кивнул, позволяя девушке усадить его на узкую больничную лавку. Еще через несколько мгновений она протянула ему бутылку с водой. — Сделайте хоть глоток, — спокойно и уверено говорит Белль, наклонив голову и заглядывая ему в глаза. От холодной воды ему стало лучше, и объекты вокруг, включая Белль, приобрели более конкретные очертания. Голд начинал постепенно приходить в себя. — Как вы нашли меня? — повторяет вопрос хирург. — Я ждала вас минут тридцать, а потом позвонила в больницу. Мне сказали, что вы уже два часа как на операции. С моей стороны было бы некрасиво бросить вас, поэтому я взяла с собой еды. — Очень мило… с вашей стороны, — неохотно выдавливает из себя Голд. Дождь зашумел за окном, и Голду подумалось, что так даже лучше, чем если бы они просидели весь вечер за неловкими разговорами в ресторане. Сейчас все было куда… естественней? — Почему вы стали врачом? — Чтобы люди меня боялись, — отправив в рот очередной картофельный шарик, самодовольно ответил Голд, — до сих пор жалею, что не стал стоматологом. Дети от них визжат, что уши закладывает. — Ну вот опять вы так, — голос Белль звучал расстроено. — Мне правда интересно узнать. — О, поверьте, это весьма скучная история, и сегодня я не в настроении ее рассказывать, — ядовито ответил Голд. Белль заметно сжалась, таким недружелюбным было выражение его лица. *** Голд приносит с собой сырость и запах сигарет. Он входит в палату, когда врачей в ней уже нет, и Белль снова отрешенно рассматривает противоположную стену в ожидании его возвращения. — Реджина зайдет к тебе позже, — безучастно сообщает мужчина, стараясь не встречаться с Белль взглядом. Стоит ей взглянуть ему в глаза, и липкий страх тоже завладеет ее разумом, — Вэйл сказал что-нибудь новое? — Он не уверен, сколько я еще протяну, — горько улыбнувшись, отвечает Белль. Голд молчит и терпит боль от впившихся в ладонь ногтей, — почитаешь мне? — Что? — Я хочу, чтобы ты мне почитал, — уже твердо заявляет девушка. — Я не брал с собой ничего. Или..? — хирург косится на потрепанную книжку, лежащую на тумбочке. — Да. — Ты же почти наизусть его знаешь, — Голд понимает, что сопротивляться бесполезно, но все же делает последнюю попытку. — Просто почитай. — Гарри меня уже раздражает, — скорее себе, чем девушке, говорит мужчина, но книжку в руки все же берет, — «Килиманджаро — покрытый вечными снегами горный массив высотой в 19710 футов, как говорят, высшая точка Африки…» Рассказ так трепетно любимого Белль Хемингуэя за пару недель в больнице стал для нее настольным. Голд раз за разом перечитывал ей повествование о смерти писателя Гарри и с каждым разом ему было все противнее. То ли этот самый Гарри не вызывал у Голда симпатии, то ли странное воодушевление Белль не давало ему покоя. Хирург понимал, что ее мечтательной натуре свойственно сравнивать себя с героями книг, но ситуация, мягко говоря, была не совсем подходящая. — «Нет, — сказал он, — по-моему, нет. По-моему, я тебя никогда не любил». Это глупо, Белль. Если он действительно ее не любил, то не стоило жениться на бедной женщине, а если любил, то не стоило говорить ей неправду. В любом случае, я не понимаю, чего этот Гарри хотел добиться своими словами. — Он умирает, пойми же. Наверное, он хотел открыть ей все самые темные уголки своей души. — Ты… — «…тоже умираешь», хотел закончить Голд, но вовремя прикусил язык. Не хватало еще и ему, как этому глупому писателю, наговорить лишнего, — он умирает, потому что сдался, а значит, был слишком слаб. — Или просто был готов к этому. На самом деле, отчасти Голд понимал Гарри Смита. Он и сам не раз сдавался в этой жизни. Возможно, поэтому он пытался быть таким нелюдимым — куда проще вообще не иметь друзей, чем терпеть бесконечные неоправданные ожидания. *** — Я так понимаю, мне бесполезно пытаться отделаться от вашего внимания? — Вы ужасно догадливы. Вся еда, принесенная Белль, закончилась, поэтому они просто продолжали сидеть в кабинете Голда, обсуждая всякую ерунду. — Я должен поблагодарить вас, — преодолев себя, произносит Голд, — за ужин. — Благодарность принимается, — широко улыбнулась Белль, — если бы я не накормила вас, то совесть еще долго бы меня грызла. — Девушкам вроде вас не пристало страдать муками совести из-за таких старых калек, как я. — А есть какой-то список вещей, из-за которых принято страдать девушкам вроде меня? — она еле сдерживала смех, задавая этот вопрос. — Цветы, шоколад, клятвы, которые не исполняют… — улыбнувшись в ответ, вспомнил Голд. Разговор прервал телефонный звонок. Лицо Белль сразу помрачнело. — Это отец, — пояснила она, — уже ждет меня. — Тогда не смею вас задерживать, — улыбка мгновенно пропала с лица хирурга. Быстро одевшись, Белль уже собиралась уйти, но все же окликнула хирурга напоследок: — Доктор Голд! — Я вас слушаю. — Вы больше не выглядите несчастным, — сказала девушка, глядя ему в глаза. — Вашими молитвами, — учтиво ответил Голд, — вашими молитвами, — эхом произнес он второй раз, когда дверь его кабинета уже захлопнулась.