Пять лет спустя. 1 июня 2020 года.
Вот он — долгожданный запах свободы. Запах цветов и пряностей, запах летних одуванчиков и облаков. Я разгуливал по парку в футболке и брюках, которые мне выдали еще в тюрьме. У меня не было никаких наколок и щетины, я вымылся и вычистился, оставляя весь негатив и воспоминания в клетке, где столько лет не видел солнца. Шумные звуки и люди вызывали во мне некую дрожь и страх, я был похож на одичавшего зверька. Мне казалось, что все вокруг знают, откуда я только что вышел. Но, что странно, мне не хотелось ударить кого-то или пригрозить, все иначе: я хотел поговорить. Моя персона настолько привыкла молчать, что за пять лет я говорил всего десять раз. Голос стал совсем низким и хриплым, скорее даже басистым. На руке появились шрамы от побоев, потому что я за все пять лет не раз встречался с Джином, а руки самозабвенно прикладывались к его телу от воспоминаний. Хотя нет, я вру. Это были не пять лет, а три года. Отец Эммы выполнил обещание и запихнул Джина в психиатрическую больницу. Судьбу Намджуна я не знал, как, впрочем, судьбы и других моих знакомых. Мне были известны только дома, в которых проживали близкие и не очень мне люди. Но для них, возможно, я близким больше не был. — Тэхен? — голос со спины заставляет меня дернуться и отскочить на метр. — Сколько лет, сколько зим! Этот человек казался мне таким знакомым… Эта мерзкая родинка у губы и толстые линзы очков… Точно! Это ведущий в филармонии, где я когда-то играл на виолончели. — Здравствуйте, — он едва расслышал меня. — Как же давно я тебя не видел… И телефон у тебя недоступен. Сменил номер? — он был ниже меня на две головы, поэтому я заметил, как мужчина вскинул бровью. — Да, верно… — Чего же ты пропал? Случилось что? — Простите, были личные проблемы, так что я не мог выступать. — Та девушка… Тхи Хйун. Она устроила пять лет назад детям концерт к Новому году. Это был последний концерт для всех нас: здание пошло под снос, и теперь вместо него покоится банк, чтоб его! — он опечаленно покачал головой. — Простите, а у вас случайно нет номера Хйун? — обнадеживающе спросил я, пропустив сказанное мимо ушей. — Нет, Ким, даже если и был, то точно потерялся. Теперь все изменилось. У людей пропадают истинные чувства к святому и к искусству, нам остается лишь верить в таких, как ты или та девушка. Сколько в ней добра! И сколько в тебе таланта. — Вы мне льстите… Простите, но я тут спешу кое-куда. Спасибо вам за все, надеюсь, мы еще увидимся! — А как я на это надеюсь! Я пожал мужчине руку и отправился в противоположную сторону от него. Ноги сами вели меня по забытому мной Сеулу. Жаркое солнце так напекало, что хотелось избавиться от одежды и забежать в душ. Мне хотелось домой, но я так боялся этого. Как отреагирует Лин? Выгонит ли она меня? Примет ли? Неизвестность пугала еще сильней… Я услышал лай неподалеку и увидел собаку напротив себя. Это был Кас. Тот самый пес, который сторожил бывшее, судя по всему, казино. Он был потрепанный, шерсть клубками свисала, одно ухо стало короче, а в глазах одна лишь тоска и грусть. Но его эмоции переменились, как только животное увидело меня. — Дружище, как же я рад тебя видеть! — несмотря на грязь, висевшую на собаке, я трепал Каса во все стороны и чесал его за ушком, а тот энергично вилял хвостом и лаял. — Кто же тебя так… Вот же братья по несчастью! — я взял его лапу и пожал ее, как люди обычно жмут при приветствии. Пес не мог нарадоваться мне и постоянно сновал вокруг. Когда я встал с корточек и попытался сдвинуться с места, Кас злобно залаял и перегородил мне дорогу. — Эй, ну ты чего? — пес заскулил. — Я понимаю тебя, дружище. Мы оба с тобой бродяги, но я не могу взять тебя с собой. Не уверен, что меня примут, а с тобой уж подавно. Я последний раз почесал собаку и прислонился лбом к его лбу. Кас начал лизать мне нос. — В этой жизни нужно научиться отпускать, Кас. Мы мужчины и должны быть сильными. Кто, если не мы, верно? Пес будто бы услышал меня и отстранился, уступая дорогу. Сердце разрывалось оттого, насколько понимающим и искренним оказался простой дворовый пес. Я всегда считал его своим другом, и теперь вижу, что и Кас считал меня таковым. — Береги себя.***
Около получаса я простоял в тени дерева, опираясь на него ногой, напротив своего дома. Да и можно ли теперь дом назвать своим? Наконец, я решился подойти ближе, и лишь тогда понял, что дома никого нет: окна были зашторены, ключей под ковром не оказалось. Какая-то тоска и грусть охватили меня. Имею ли я право теперь вот так беззаботно заходить в дом, где провел все свои двадцать (не считая тюремных) лет? Смогу ли я смотреть в глаза родителей на фотографии после того, что испытал за все это время? Меня ведь даже на простую работу теперь не возьмут, учитывая то, что я сидел… Это клеймо я буду носить с собой по жизни, и вряд ли найдется тот, кто примет меня таким… Оглядев дом и коврик, в надежде найти под ним запасные ключи, я ничего не нашел. Но, учитывая то, что теперь я стал более внимателен ко многим вещам, я заметил, что в щели двери завалилось письмо, кончик которого едва было заметно. Без особых усилий я вынул белый свернутый лист; сердце пропустило удар. Чернилами с краю было подписано «от Лин». Я не из тех, кто привык читать чужие письма без надобности, но сейчас я считал просто необходимым его прочесть. «Дорогой братец, Если ты читаешь это письмо, то на другом конце города я пускаю свои слезы. Как бы мне хотелось увидеть тебя, обнять и накормить вкусно-вкусно, но, увы, это не в моих силах. Я поступила в Сеульский национальный университет на факультет общественных наук. Меня взяли благодаря знаниям и… Чонгуку. Он сказал, что у него есть какие-то связи, и помог мне поступить. Мы хорошие друзья, он во многом помогал мне в твое отсутствие. Я знаю, как ты хочешь узнать об Хйун. Она съехала от отца к парню, у которого вы жили до момента, пока тебя не посадили… Все остальное она расскажет тебе сама, не тяни встретиться с ней. Мой номер не изменился, так что позвони, как сможешь. Ключи от дома находятся у Гука, он живет по соседству с тем домиком за городом. Надеюсь, с тобой все в порядке. Люблю тебя, Лин». Мои руки дрожали и холодели от каждого слова. Я перевел дыхание и закрыл лицо рукой от лучей солнца, выбивавшихся сквозь зеленые листья дерева. Как же я гордился Лин. Ее знания с детства приводили всех наших знакомых в восторг, но после окончания школы она так никуда и не поступила. Но что самое главное, она меня по-прежнему любит. Я для нее не обуза и вовсе не позор, хотя, возможно, так и есть. Однако сестра не отказывается от меня, а это значит, что у меня все еще есть смысл жить. Я взглянул на ясное небо и впервые улыбнулся за пять лет. Я еще не забыл, как это — улыбаться.***
Мне понадобилось больше трое суток, чтобы осилить себя и приехать сюда. Дом, в котором я прожил самую счастливую неделю когда-то давно, совершенно не изменился: все тот же сад, серая крыша и одинокое крыльцо. Меня трусило. Каждый шаг по ступеньке давался с такой силой, будто бы я слетал в космос и забыл, как ходить. Внутри меня была невесомость. Я боялся увидеть человека за этой дверью, боялся снова причинить боль. Мне хотелось стать Ее тенью, но после телефонного разговора с Лин я понял, что эта встреча действительно необходима. Я не успел преподнести палец к звонку, как вдруг входная дверь неожиданно открывается, и я встречаюсь лицом к лицу с каким-то незнакомым парнем. — Вам чего? — негостеприимно грубит невысокий мужчина и держит в руках тазик с бельем. — Простите, мисс Ко Тхи Хйун здесь проживает? — мой голос дрожал, как у прыщавого подростка, который завидел грубого дядю. — Нет, вы ошиблись адресом, — мужчина тридцати лет с виду хочет уже прикрыть за собой дверь и выйти во двор повесить белье, но женский голос парализует все его и мои движения. — Юнги, кто там? — девушка протирает посуду светлым полотенцем цвета пшеницы и подбегает ближе. Минутную тишину между нами рушит разбившаяся тарелка, которая выпала из рук Эм. Я осмелился поднять глаза с осколков посуды и медленно прошелся взглядом с ног до головы девушки. Эмма невероятно похорошела. Она стала такой… женственной. Ее волосы заметно отрасли и густыми прядями спадали с плеч. Ее фигура… грудь… ноги... Передо мной будто бы стояла богиня, одетая в легкое летнее платьишко бежевого цвета. — Тэ… хен… — едва прошептала она и схватила рукой, как я понял, Юнги, не отрывая от меня взгляда. — Это ко мне. Нам нужно поговорить. Не волнуйся и иди в сад, все в порядке, — обратилась она к приятелю. Юнги нахмурился и фыркнул, брезгливо одергивая свое плечо от нежной руки Эм. Он уступил мне дорогу в дом, спустился по ступенькам вниз развешивать белье на перетянутую веревку. Мое эго пошатнулось от мысли, что Хйун встречается с этим Юнги, и стадия их отношений гораздо серьезней: они живут вместе. Я немо поздоровался с девушкой и прошел в дом. Я зашел в знакомую кухню и опустился на стул. Этот запах… блинчиков. Эмма готовила нам завтрак тогда, когда я по праву мог считать ее своей. Но теперь… все так сложно. — Ты похудел, — делает замечание в сторону моей внешности девушка и встает ко мне спиной, вытирая оставшуюся помытую посуду на кухонной столешнице. Я не мог найти нужных слов. Ее голос был таким родным и одновременно таким чужим для меня. Я чувствовал стену между нами, но с какой стороны подойти, чтобы обрушить ее? — Как ты? — первое, что пришло мне в голову. — Нормально, — равнодушно отвечает она и складывает тарелку на полочку. — Я рад, что ты послушалась своего отца и нашла себе молодого человека, — грустная улыбка появилась на моем лице и тут же исчезла, когда Эм с характерным стуком захлопнула ящик и повернулась в мою сторону. — Рад?! — ее терпение разрушилось после этих слов. — Ты правда рад?! — Посмотри на себя: ты так похорошела. Я приносил тебе лишь одни проблемы и боль, а сейчас ты стала настоящей женщиной, такой хозяйственной и по-женски красивой. Да, я рад. — Тогда зачем же ты пришел, если рад за меня? Чтобы снова причинить боль? — ее глаза заблестели. — Потому что посчитал необходимым послушаться Лин и проведать тебя. Она сказала, что тебе есть, что сказать. — А тебе, Тэхен? — соленая дорожка взяла свое начало и горькой слезой стекала по тонкой шее, — Тебе есть, что сказать? Конечно, мне есть, что сказать! Я пять лет ждал встречи с тобой! Я до сих пор робею и трясусь, видя твои темные глаза напротив! Я так люблю тебя, Эм! — Нет, — с ухмылкой на лице отвечаю я. — Ты прав. Я изменилась. Только вот ты не меняешься… По-прежнему трусишь быть рядом и попытаться что-то исправить! Ты даже не спросил меня, в каких отношениях я состою с Юнги, а уже чуть ли не поженил нас! Какой же ты эгоист! — Ах, эгоист… — я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — То есть, ты хочешь сказать, что приняла бы человека после пяти лет заключения, как ни в чем ни бывало?! — мне пришлось поднять голос. — Нет. Но я бы не оттолкнула тебя, как это делаешь сейчас ты! — Мама? — тихий голос из-за спины девушки перебил ее и оборвал нашу бурную беседу. Маленький мальчик с мишкой в руках стоял за спиной девушки и удивленно смотрел на меня. У него были темные, как смоль, волосы и такие же темные глаза. Мальчонка непонимающе смотрел то на меня, то на Эм, и в этот момент я по-настоящему испугался. — У тебя… есть ребенок? — дрожащим голосом спросил я и посмотрел на малыша, чувствуя, как подступает ком к горлу. — Мама, кто этот дядя? — мальчик тыкнул на меня указательным пальцем и дернул девушку за подол платья. — Туан, — обратилась она к малышу, садясь на корточки, — это Ким Тэхен, твой папа. Мальчик вытер своими маленькими ладошками мамины слезы и выглянул из-за ее головы. Я шокировано открыл рот и пытался пропустить кислород в рот, но что-то внутри меня препятствовало моему дыханию. — Папа? — удивляется мальчик и произносит мой же вопрос вслух. — Это мой папа? — Д-да, — шмыгает носом Эм и с опаской поворачивается ко мне полу-боком. «— Что за Хуонг? Он будет мужчиной, и его имя должно ему соответствовать. — А что ты предлагаешь? — Ким Туан. Наш сын будет «ярким» — осколками в памяти собрался единый образ. Я вспомнил, как провел потрясающую ночь, нашу первую и последнюю ночь с Эм в этом доме, на втором этаже, в белоснежной спальне. Неужели… четыре-пять лет назад я стал отцом? — Ким Туан, — гордо произнес я и спустился со стула, садясь на корточки, как и Эм. — Привет, малыш. Мальчик недоверчиво зашагал ко мне и заглянул в мои глаза. Он с интересом изучал мое лицо, пальчиком водя по контуру носа и бровей. Я же не терял времени и тоже исследовал его маленькое личико. На мальчонке была родинка, точно такая же, как и у меня — на кончике носа. — Папа, я знал, что ты придешь! — неожиданно для всех малыш бросился ко мне в объятия и ухватился за мою шею. Я крепко прижал к себе ребенка и поцеловал его в щеку, добавив тихое: «прости, сынок». — Дядя Юнги, смотри! Мой папа пришел! А ты говорил, что он не вернется! — кричал Туан мне в ухо, когда в проеме показался недовольный Юн с пустым тазиком. — Хйун, я схожу в магазин, если что — звони, — проигнорировав довольного малыша, мужчина обратился к Эм и, отставив тазик, вышел обратно из дома. — Тхи Хйун, — обратился я к девушке, сидящей неподалеку. — Я люблю вас.***
Полгода спустя…
Пока Эм готовила нам с Туаном завтрак, я показывал малышу семейную фотографию, которая прежде покоилась на полочке шкафа. — Смотри, сын, это твоя бабушка, — тыкнул я в сторону лица мамы и улыбнулся. — Она сейчас далеко на звездочке вместе с дедушкой. Они смотрят за нами с неба и гордятся. — Пап, а ты тоже был на звездочке? — поднимая на меня голову, лежа на диване, спрашивает Туан. — Нет. Я был на большом задании, оно очень секретное, поэтому даже мама не знала, где я, — я потрепал малыша по голове и продолжил рассматривать семейную фотографию. — А бабушка с дедушкой не вернутся? — Нет, Туан. Но это не значит, что они не любят нас. Просто так сложилось. Сын опечаленно выдохнул и поднялся на ноги. Он стал осматривать чердак, где мы любили с ним играть, в поисках новой, интересной вещицы. — А это что? — тыкнул пятилетний малыш на забытую всеми виолончель. — Это инструмент, на котором твой папа умеет играть. Меня научил отец, когда я был таким же маленьким, как и ты. — Здорово! Такой большой! — Твоя бабушка Кин тоже умела играть. — Хочу! Хочу научиться! — Научишься, проказник, а теперь беги завтракать! А то я обгоню и сам все съем! — Не-е-ет! — крикнул сынишка и побежал вниз по лестнице на кухню. Я тоже не стал медлить и спустился в кухню, где пахло чем-то очень вкусным и, судя по всему, жаренным. — Садитесь, мальчики, у меня все готово! — указала на стулья Эм и поставила перед нами тарелки с яичницей в форме сердечек. — Приятного аппетита! — крикнул Туан и хлопнул в ладоши, приступая к пище. После того, как я узнал, что у меня есть сын, то забрал Туана и Хйун к себе в дом. Совместными трудами я, девушка и Гук отмыли этажи и обновили мебель. Однажды я позвал к нам на ужин и Юнги, но тот наотрез отказался приходить. Гук рассказал мне, что все эти годы присматривал за сестрой, а Эмму доверил своему ближайшему приятелю Юнги. Эм не отпиралась и осталась жить с ним потому, что работа у мистера Ко очень опасная, а маленькому Туану нужен покой и счастливое детство. Я знал и видел по глазам, что Юнги чувствовал к Эм, но та не давала никаких надежд, проживая с ним вместе четыре года под одной крышей. Мне льстила верность Эм, а та смущенно улыбалась, когда я снова и снова хвалил ее за покорность и, порой, моя похвала переходила в наши ночные свидания в постели. Я любил свою семью. Так любил, что страшно представить, как могло бы быть без них. Пусть я все еще не женился на Эмме и не отвез ее к морю, но мы вместе верим и копим на это. Даже маленький Туан скидывает в копилку нарисованные воны, чтобы побыстрее поженить нас. — Спасибо, мам, было вкусно! — прошепелявил Туан, у которого выпал недавно первый зубик. — Не за что, мой зайчик, — чмокает сына в щечку Эм и убирает за всеми тарелки в раковину. Туан побежал на чердак и звал меня, чтобы мы скорее поднялись и начали разучивать игру на виолончели, но я попросил малыша подождать меня наверху. На кухне едва раздавалось радио, Эмма стояла ко мне спиной и мыла за нами тарелки, в том же самом бежевом платье, что и была полгода назад. Всякий раз, когда она тянулась поставить тарелку на верхнюю полку, ее платье слегка задиралось на округлых бедрах, что я просто априори как мужчина не мог не заметить. Аккуратно, чтобы она не заметила, я подошел к ней со спины и приобнял одной рукой за талию, а другой убирал светлые волосы с шеи. Она будто бы ждала, пока я подойду, и тем самым даже не дернулась на мои вызывающие действия. Я мокро целовал ее шею, плечи, покусывая кожу, а она тяжело выдыхала и закрывала глаза. Я опустил правую руку на ее бедра и приподнял уголок платья, медленно задирая его до самой талии, чтобы сжать упругие ягодицы. Эм прикусила губу и откинула голову мне на плечо. — Моя единственная, — шептал я ей и сладостно втягивал в себя ее нежную мочку уха. — Тэхен, — постанывала она и путала мои волосы своей хрупкой рукой. — Эм, я хочу дочь. Я хочу принцессу… Девушка открыла глаза и удивленно посмотрела на меня. Я повернул ее к себе лицом и улыбнулся в губы, вовлекая в глубокий, полный любви поцелуй. Но вкусить всю очаровательную Эм мне не дал Туан, вопящий о том, что скоро уснет, и тогда мне просто пришлось оторваться от сладких губ любимой. — Я говорю на полном серьезе, Тхи Хйун, — я последний раз поцеловал ее в висок. — Завтрак был потрясающим, спасибо, — после чего отпустил ее и поднялся наверх к изнемогающему сыну. И все же, несмотря на всю боль, что пришлось пережить нам с Эммой, теперь мы вместе. Лин обещалась приехать к нам повидаться с племянником, но первым сестру забронировал Гук, ссылаясь на какое-то важное и срочное дело. Не знаю, что задумал этот засранец, но я мог ему полностью довериться, к тому же совсем недавно мы обсуждали, что нравится Лин. Надеюсь, что Гук, наконец, дорос до отношений. За это время мне удалось устроиться на две подработки и зарабатывать достаточно, чтобы прокормить семью. Но однажды в парке, когда я играл на виолончели, я встретил Чимина и ДоХен. Они вместе ели мороженое и шли за ручку. Они прошли мимо меня счастливыми, и тогда я понял, что этот рыжий парень просто не мог оказаться предателем, и в свое время он мне очень помог. Однажды мы еще встретимся, и тогда я пожму ему руку. Но не сегодня, когда он не один и выглядит таким счастливым. Насчет Намджуна я был не в курсе, но когда я пришел в дом, где он собирал антиквариат, на двери висела бумажка с надписью «продается». Возможно, мафиози удалось удрать в другой город, а возможно, его посадили вместе с Джином. В любом случае, тратить свою жизнь на его поиски я больше не видел смысла. Как говорила Эм: жизнь его сама накажет. — Отец, теперь мне двадцать пять, у меня прекрасная девушка и замечательный сын. Он точно так же, как и Лин, совершенно неусидчивый и не любит подолгу заниматься с виолончелью. Я прощаю тебе твое прошлое, и извиняюсь за свое. Туан теперь знает о тебе все, и однажды он сказал, что его дедушка лучше всех, на что мистер Ко заметно обиделся, сидя у нас в гостях после работы. Тогда Туан исправился и сказал, что он имел в виду вас двоих, просто ошибся в окончаниях. — Мама, мне тебя безумно не хватает. Каждый раз я вижу лицо Туана и вспоминаю тебя. Твоя родинка на носу передалась нам, и тем самым твой внук очень на тебя похож. Мне бы хотелось видеть тебя с Туаном на руках, но… Прости меня, если сможешь, за то, что я был таким эгоистом, и ни разу не пришел к тебе, когда ты была в больнице. Теперь же мне остается навещать тебя на кладбище, старушка… Я протер влажной тряпочкой портреты своих родителей на надгробье и положил цветы. — Родители, теперь для меня первое июня — это не страшная дата. В этот день я вышел из заключения и обрел свою новую, любимую семью. Нам будет не хватать вас, но мы справимся. Теперь все будет замечательно!