***
— Привет, Мирон, ты как? — зашел в комнату Ваня. Мирон обернулся, чтобы лицезреть улыбающегося друга. Его мешки под глазами были больше самих глаз, а взгляд напоминал пропасть. Из ярких глаз будто исчезли все краски и серая оболочка наполнила его взгляд. По видимому, ему было не сладко. Не заподозрив ничего необычного, он односложно ответил: — Нормально… — Знаешь, я думаю, тебе уже пора вылазить из этого состояния, не думаешь? Мирон безразлично пожал плечами и уставился пустыми глазами в стенку. Его все устраивало, он привыкал этому состоянию. — Я сейчас. — Сказал Ваня, выходя из комнаты. Вернулся он не один. Он держал в своих руках тоненькую ручку худенькой девушки, так хорошо знакомую Мирону. В уме пролетели все слова этой девушки. Он с отвращением смотрел на Эдду, уже готовясь что-нибудь ей сказать. Но он не решился, заметив, как она волнуется. Её янтарные глаза с болью смотрели на него, чувствуя за собой вину. Она от ужаса накрыла розовые губы руками. — Она хотела с тобой поговорить, ты же выслушаешь ее? — Обратился он к Мирону, тот недоверчиво кивнул, затем Ваня продолжил, уже обращаясь к Эдде, — Если что звони, я заеду за тобой и отвезу домой. — Хорошо. Ваня ушел, оставляя их наедине. У Эдды подкашивались коленки и она с силой сжимала дверной косяк хрупкой ручкой, не решаясь подойти к Мирону ближе, оставаясь у порога. Его серые глаза внимательно рассматривали девушку. Он тоже не спешил начать разговор, то есть он не хотел даже его начинать. Была бы его воля, он бы вообще ни с кем ни говорил и если бы не старания Вани вытащить его из этой клетки, в которую Мирон сам себя запер, он бы сразу же выставил её за дверь без возможности поговорить с ним. Спустя примерно минуту, Эдда все же решилась подойти и села недалеко от него в кресле. Она сильно волновалась, от чего теребила край юбки. — Мирон, я… — она осеклась, испугавшись его пронзительного взгляда, направленного прямо в ее глаза, но все-таки набралась сил и продолжила, набрав глубоким вздохом воздуха. — Я знаю, что виновата во всем этом, но сам подумай, что лучше: убиваться по человеку, с которым тебе ничего не светит или попытаться влюбиться в другого, с которым будешь счастливым? Выбор ведь очевиден. Но… Знай, я и тогда тебя не смогла забыть, — с горечью произнесла она, положив руки на колени. — Я поэтому и сказала, что занята, ведь если бы ты уехал в тур, я смогла бы отвыкнуть от тебя. — Она пыталась избегать прямых взглядов на него, смотря то на ноги, то в пол. — Но, как видишь, не вышло. Мирон, я не могу без тебя. Мне ужасно плохо без тебя. Я… Люблю тебя, понимаешь? Пожалуйста, ответь, что и ты меня любишь… Я схожу с ума уже два месяца… Мне все равно на возраст, и ты забудь об этом. Это просто цифры. Мне сказал Ваня, что ты только из-за этого не стал со мной целоваться, — пояснила она, заметив краем глаза его недоумение. — Зачем я вообще встретил тебя-сумасшедшую? — Усмехнувшись, тихо произнес он, — Это так больно видеть ту, которая прожигает твою душу насквозь. Ты пришла сюда всего лишь по просьбе Вани… не более. Ты вновь решила убить меня, как ты это сделала тогда. Я уже мертв. — Не говори так… — резко ответила она, — я пыталась до тебя дозвониться, но телефон был выключен. Я пыталась прийти ранее, но это получилось только тогда, когда меня нашел Ваня. — она встала с кресла и подошла к сидящему на кровати Мирону, садясь вблизи от него. Было страшно, но смотря прямо в глаза она сказала, — Я даже не целовалась с ним, и в тот же вечер я без объяснений ушла от него. Она поддалась вперед, а Мирон, вышедший из ступора, понял, что сейчас можно сделать то, чего он хотел. Склонившись к ней, он осторожно поцеловал ее. По телу Эдды прошла дрожь. Поцелуй был нежным, как у восьмиклассников, что впервые в жизни испытали бабочек в животе. Эдда вложила всю свою нежность в надежде, что у неё получится спасти Мирона. Поцелуй постепенно перерастал в более страстный, а холодные пальцы Мирона, который, видимо, не на шутку увлекся, скользили по телу девушки, залезая под легкую рубашку. И время потеряло свой бег. Мирон остановился, лишь когда навис над девушкой. — Я не могу… — Отворачивая голову в сторону, сказал он. В голову вдруг ударила реальность. — Мирон, посмотри на меня, пожалуйста. — попросила она. Он взглянул в ее просящие глаза — Я действительно хочу этого… — прошептала Эдда, — Я хочу быть с тобой, понимаешь? Мирон прикусил губу и вновь прижался к ее губам своими, затем перебрался к ее шее, оставляя дорожку из теплых поцелуев. Стянув с нее рубашку, он продолжил свои действия, спускаясь все ниже. Следующей слетела юбка и оставшиеся на Эдде вещи. Затем Мирон быстро стянул с себя всю одежду. Теперь тот огонек, гаснущий долгое время, горел диким пламенем. Он хотел ее. Желал. Как самую неосуществимую мечту, что лежала сейчас рядом, готовую осуществиться. Осторожно, стараясь не делать ей больно, он вошел в нее, так как она предупредила, что он у нее первый, поэтому он старался не навредить ей. Воздержание в долгих семь месяцев сказывалось на Мироне, но он старался сдерживаться. — Я люблю тебя, — когда все закончилось прошептал Мирон, прижав девушку к себе, — Не отпущу больше… — И я тебя никому не отдам, — шепотом ответила она, обнимая своего возлюбленного…***
Серые тучи смотрят угрюмо, Время ушло в горизонт, Кто мог бы подумать, Как жестоко мир сотворен… Но и средь мрака возможен свет, И мы туда вместе идем, И уже хорошо не «там, где нас нет», А там, где мы счастье разделим вдвоем.
— Давайте поаплодируем нашей волшебной поэтессе Фёдоровой Эдде, что почтила нас в свой 23-ий день рождения! Аплодисменты! — сказал ведущий поэтического вечера. На сцену не спеша поднимался Мирон, нежно смотря на свою любимую. Подойдя к ней, он поцеловал ее в щеку, и подарил ей огромный букет из ромашек и лаванды. Как тогда. Она со слезами обняла Мирона, сказав спасибо. -Давайте дружно поздравим мою жену с днем рождения! — прокричал Мирон в микрофон, который отдал ему ведущий. Толпа зашумела с поздравлениями, а Мирон тихонько на ухо прошептал — я люблю тебя, солнышко…